Прости. Люблю

– Нет, я ничего не знал – он задумался – стыдно сказать, но когда они уехали в деревню, я испытал облегчение. Невозможно было смотреть, как они губят свою жизнь. А так, с глаз долой из сердца вон – он запустил руки в свою выдающуюся шевелюру, и тихо застонал – какая же я сволочь. Ведь он был моим другом.

– Да, Егор был вашим другом. Я не в праве осуждать Вас, ведь он был взрослым мужчиной, и сам должен был отвечать за свои поступки. Ну а в том, что случилось, есть ваша вина или нет, решать Вам. Как и мне, ведь он был моим братом. И нам придется жить с тем, что случилось, всю жизнь. Я не собираюсь посыпать голову пеплом, от этого ничего не изменится, но мне это будет уроком, как надо относится к близким – Тая перевела дух, в чем ей помогла официантка, вовремя принесшая их заказ. Хотя после всего сказанного аппетита не было ни у кого, но ими еда воспринялась, как возможность сделать перерыв в непростом разговоре. Вдруг Вадим встрепенулся:

– А сын? Ведь у них был сын. Что с ним случилось? – Вадим требовательно смотрел на Таю.

– Сын жив. Он во время пожара был у бабушки. Я оформила над ним опеку. – Тая отложила столовые приборы, и набравшись сил продолжила разговор – Вадим, вам может показаться это странным, заранее прошу меня простить, и не воспринимать то что я вам скажу как бред, но ко мне во снах приходит брат и настойчиво просит встретиться с вами. Я не знаю причины этого, да и Егор ничего не просил передать вам. Просто говорит «Вадим» - она подняла глаза на сидевшего напротив художника – у вас нет никакого предположения, зачем ему это? – Вадим задумался. Затем перевел взгляд на Никиту. Ник понял, что разговор не предназначен для его ушей.

– Я отойду не на долго. Хорошо? – Тая кивнула головой. Никита встал и отошел к бару. Вадим молчал, видимо, пытался сосредоточиться на том, что хотел сообщить. Наконец он собрался с силами и выпалил

– Таисия, у Егора не могло быть детей – Тая вытаращила на него глаза и не знала, что сказать. А Вадим поторопился продолжить – об этом не знал никто кроме меня. Они с Алиной долго пытались, ну это…, завести ребенка. Как-то звучит дико – Вадим поморщился – в общем, у них ничего не получалось. Тогда Егор, в тайне от Алины, сдал анализы и выяснил, что у него ни при каких обстоятельствах детей не будет. Вот тогда он и пошел в разнос. Выпивка, наркотики. Это он, Алину на эту дрянь подсадил, чтобы она переключилась с мыслей о детях на эйфорию от наркоты. Потом, правда, одумался, и вместе с ней лечился от зависимости – Вадим достал сигареты – Вы не против, я закурю? – Тая кивнула головой. Вадим закурил и снова стал собираться с мыслями. После непродолжительной тишины продолжил.
– Не знаю, как это рассказывать. Вам явно будет тяжело это слушать. Да и мне, если правду говорить, это тяжело рассказывать. Я женился недавно, и мы с женой ждем ребенка. И вспоминать о том, что мы творили, как то не очень хочется – Вадим снова перевел дух – но если вкраце, то чем мы только не занимались. И групповой секс был самым безобидным из всего – Тая задохнулась и сжала зубы, чтобы не закричать – мы все были свободны. А вот Егор, мне так кажется, специально привлекал к этому Алину. Не знаю, как это объяснить. Он делал больно себе, как мазохист. Он ковырялся в своих ранах, глядя на то, как ее… берут другие. Спускал ее до своего уровня. Господи, какой я оказывается косноязычный!

– Я, кажется, понимаю, о чем вы говорите – Тая опустила голову – как это все мерзко и дико.

– Да уж. Но когда Алина забеременела, Егор прибежал ко мне, весь такой воодушевленный, кричал, ему все равно, чей ребенок, он его вырастит как своего. И Алина, самое главное не будет знать, что ребенок не его. Казалось, что у них все наладилось. Но, наверное, они слишком низко упали и выбраться уже не мог ни он, ни она – на этот раз Вадим замолчал надолго. Тая нашла глазами Никиту и буквально через мгновение, он сидел рядом и держал ее за руку.

– Не знаю, поможет ли вам то, что я рассказал, но больше я ничего не знаю – Тая кивнула головой, у нее не было сил что-то комментировать и анализировать. Она не понимала, что ей делать с тем, что она узнала. Ей было страшно от того, что ее отношение к брату стало еще хуже. Ее пугало свое отношение к нему, брезгливость, гнев. Ей хотелось принять душ, и снова тереть себя мочалкой до крови смывая с себя грязь, в которую невольно окунул ее Вадим. Она смутно помнила, как они прощались с художником, как Никита сажал ее в машину. И дорогу домой, она не помнила, погрузившись в мысли о брате. Как в калейдоскопе, в голове крутились мысли. Ей безумно было жалко Алину, которой брат сломал жизнь. Она негодовала на Егора, который вместо того, чтобы искать решение своей проблемы похоронил и свою жизнь, и жизнь жены. И ведь это случайность, что Степан остался жить. Когда Егор стал таким? Да, он всегда был безвольным, но ведь был добрым, мечтательным, романтичным. Тюфяк! Опять в Тае говорила злость. « Гад, сволочь, еще помощи от нее хочет! Комнату громит!» У Таи из ушей от злости чуть дым не повалил. Она пришла в себя и стала искать, на ком бы ее выместить. Но кроме Ника, который сидел за рулем, и опасливо косился на нее, никого не было. Тая запыхтела

– Выскажись, тебе сразу станет легче – подначил ее Ник.

– Какой же он сука!

– Кобель – поправил ее Ник.

– Кобель! – подхватила Тая – мерзавец! Был бы жив, сама бы убила. Козел! Чтоб он в гробу перевернулся!

– Бусинка, ты не слишком разошлась?

– Нет – рявкнула Тая. Она пыжилась, пыхтела – вот гадство! Я так мало ругательных слов знаю! Подсказывай! – она требовательно посмотрела на Никиту. Никита откашлялся и осторожно сказал:

– мудак?

– Мудак! Еще!

– Эээ. Щас. Ублюдок – выпалил Ник.

– Ублюдок, дебил, урод!

– Молодец!

– Это не ругательство – возмутилась Тая.

– Это я тебя хвалю. Вон сколько ругательных слов вспомнила – Тая прыснула. Затем снова стала серьезной:

– Мне стыдно, что у меня такой брат. Говорят, о мертвых или хорошо или ничего, значит о нем надо молчать, всю оставшуюся жизнь. Мне надо найти силы, чтобы простить его, но где их взять? Где найти аргументы, чтобы оправдать его поступки?

– Я не знаю, что тебе рассказал Вадим, но вспомни Скарлетт «я подумаю об этом завтра». Разложи по полочкам, все. И отпусти. Ты уже не в состоянии изменить то, что произошло. Из прошедшего можно вынести только уроки – Никита вздохнул – видишь, какие я правильные слова говорю?

– Не вижу, а слышу. Ты прав. Я подумаю об этом завтра – Тая откинулась на сиденье. Прошло несколько минут. Вдруг она встрепенулась и произнесла:

– Ну какая же сволочь! Прийти в этот мир, все обосрать и свалить!

– Он оставил после себя сына, а это не так уж и мало.

– Не он! У него не могло быть детей – устало произнесла Тая – не хочу об этом говорить. Сегодня не хочу. Завтра я все тебе расскажу. – У нее из глаз полились слезы. Куда-то испарилась злость, осталась только жалость. Она жалела Алину, Степана, маму «почему в книгах пишут, что жалость недостойное чувство? А если их жалко? Жалко до боли», она не замечала, как стала раскачиваться на своем сидении, все сильнее и сильнее погружаясь в пучину боли. Она не заметила, как Ник остановился на обочине, и пришла в себя, только в его руках. Тая перестала сдерживаться и заплакала в голос, уткнувшись в Никитино плечо. Плакала самозабвенно, выливая слезами переживания последних недель, разочарование в брате, жалость к Алине, и к такому трогательному и любимому Степке. Никита, прижав ее к себе, гладил по волосам, сочувствуя ей, и лихорадочно придумывая, чем может ей помочь. Постепенно всхлипывания стихли, и Тая пришла в себя.

– Спасибо тебе, и извини, я всю твою куртку обрыдала – она провела ладошкой по его мокрому плечу. Никита чмокнул ее в макушку, пересадил на сиденье и тронулся с обочины.

– Поехали домой. Там Степка ждет. И….. забудь все плохое. Жизнь такая штука… не легкая. Осудить легко. Простить трудно – неизвестно почему, Никита вспомнил свою бурную молодость. Вроде ничего такого страшного они с Матвеем не делали, никого не убили, не разорили. Старались действовать очень аккуратно. Не считать же взятки и уход от налогов преступлением. На них даже бандиты не наезжали, потому что, они старались не высовываться, да и отец Матвея прикрывал, пока твердо не встали на ноги. А сейчас со всеми возникающими проблемами, разбирается служба безопасности. Даже наркотики не пробовали, травку пробовал курить, да, но кроме головной боли, никакого кайфа не почувствовал. В казино он тоже деньги не спускал, жалко было, отдавать с таким трудом заработанное. А вот на постельном фронте они с другом оторвались по полной. Но и тут он не чувствовал своей вины, никого насильно не принуждал под него ложиться. «Прям весь белый и пушистый», скептически подумал Никита. Но выходило именно так. «Аж, противно, даже матом виртуозно ругаться не умею. А кто б меня научил? Бабушка? Или Матвей? Это что ж, выходит я и не мужик? Я ведь и не подрался толком ни разу. В барах несколько раз помахались по пьяни. В кино посмотришь, сплошь бруталы друг другу, рожи бьют. А мы с Матвеем как-то без этого обошлись». Никита мысленно сплюнул. «Идиот тридцатилетний, жалею, что за спиной «подвигов» нет. Как мальчишка ей Богу». Он посильнее насупил брови и сосредоточился на дороге.

Когда они добрались до дома, все уже спали, внизу горели только ночные лампы. Никита, взяв Таю на руки поднялся в спальню. Они медленно раздели друг друга, не было животной страсти, только любовь и нежность в прикосновениях, взглядах, какое-то обережение и где-то на дне взглядов страх потери. Теплая вода смыла всю гадость прошедшего дня, оставив только усталость, желание прикосновения и абсолютную схожесть чувств и ощущений. Они не стали заниматься сексом, просто прижались покрепче друг к другу и провалились в сон, правда, каждый в свой.