Прости

Он оборвал фразу, сел в такси и захлопнул дверцу.

Девушки жили в студенческом общежитии уже четыре года — с тех пор, как приехали в Москву и поступили в институт. Ровно столько же они дружили. Всех удивляла эта дружба, такими разными они были. Кудрявая, черноволосая и черноглазая, общительная хохотушка Светлана, уже успевшая побывать замужем и родить ребенка, и всегда серьезная, замкнутая и рассудительная блондинка Наташа, которую ко второму году учебы однокурсники единогласно признали синим чулком.

— Ну что, ангел мой, иди, осваивай немецкое произношение.

На прощанье Светлана чмокнула подругу в щеку, когда они вышли из лифта на своем этаже.

— Опять ты смеешься надо мной! А Сергей, по-моему, очень приятный парень.

— С чего это ты заговорила о парнях? Не Игорь ли так на тебя повлиял? Ты же мужчин никогда не замечала, как ни старались они завоевать твое сердце.

— Да ладно тебе!

— Ах, как ты мило смущаешься, дорогой мой синий чулочек!

Наташа жила одна. Это правило — выделять отличникам отдельные комнаты — ввели в институте недавно, и Наташу оно очень радовало: никто не мешал ей заниматься. Комната больше напоминала рабочий кабинет. Письменный стол у окна поставлен так, чтобы свет падал, как учили в школе — слева, рядом стул. На стене — полки с книгами на немецком языке и учебниками. Вместо картинок, которыми девушки любят украшать стены, — повсюду развешаны тетрадные листы с выписками из учебников немецкого языка. В углу, около встроенного шкафа, где сиротливо стояли тарелка, чашка и маленькая кастрюлька, приткнулся обеденный стол, на котором вместо вкусных блюд обычно размещались книги. К одной из стен жалась аккуратно застеленная кровать.

Девушке нравилась ее комната. В ней ничто не отвлекало, не мешало сосредоточиться на учебе. И сейчас Наташа торопилась поскорее сесть за письменный стол и открыть учебник. Тогда сразу пройдут все волнения, она забудет то, что произошло на пляже, что повергло ее в это странное, не свойственное ей состояние.

Но что случилось? Вот уже полчаса она читает одну и ту же строку текста и никак не может понять ее смысла. Опять и опять она восстанавливает в памяти события сегодняшнего дня, вспоминает малейшие подробности, старается разобраться в своих ощущениях.

«Почему мне было приятно, когда он обнял меня? Почему мне даже хотелось этого? Почему я огорчилась, когда он не успел меня поцеловать? — думала Наташа. — Ведь раньше у меня никогда не возникало такого. И я никогда не понимала девушек, для которых мужчины важнее учебы». На одной из студенческих вечеринок, куда ее затащила Светлана, она дала однокурснику согласие на танец. Он прижал ее к себе, и ей было неудобно и даже немного больно. Он тяжело дышал и шептал на ухо какие-то слова, но ей было противно, она почти оттолкнула его от себя и сразу ушла домой. После этого она никогда не посещала ни вечеринок, ни дискотек. Для нее они были скучны и неприятны. А еще жаль тратить на это время.

То, что Наташа почувствовала, когда обнял Игорь, было совсем не похоже на те ощущения. Она перебирала в памяти эпизод за эпизодом. Вот он окликает ее с яхты. Какой красивый у него голос! Вот он подходит к ней, держит ее руку в своей, а потом — объятия. И как странно среагировала она. Какое блаженство разлилось по ее телу!

«Нет, нужно сосредоточиться на завтрашнем уроке. Так я никогда к нему не подготовлюсь, — подумала Наташа. — Что за глупости я сегодня целый день делаю. Зачем я все это вспоминаю?»

Она снова взялась за книгу, но сознание все еще было во власти воспоминаний. «Интересно, правду ли говорил Игорь о моей внешности или решил посмеяться надо мной?» Этот вопрос сейчас волновал девушку гораздо сильнее, чем подготовка к уроку. Ей вдруг очень захотелось посмотреть на себя. Как жаль, что в ее комнате нет зеркала. Большого, в котором можно увидеть себя во весь рост, такой, какой она предстала перед Игорем. Зеркало есть у Светланы и еще у некоторых девушек. Но что они подумают, когда она попросит его? Почему она не позаботилась об этом раньше? Ведь каждая девушка должна знать, как она выглядит.

Наташа быстро стянула с себя джинсы и футболку, надела еще неуспевший высохнуть красный купальник и распахнула окно. В стекле появилось ее отражение. Она расплела косу, и волосы волнами упали ей на плечи. Вот так гораздо красивее. Почему она всегда ходит, как старуха, убрав волосы на затылок? Почему она редко улыбается?

Наташа так и не успела решить, красива она или нет. Дверь приоткрылась, и в комнату просунулась голова.

— Наташка, у тебя соль есть?

И черные глаза и рот от удивления округлились.

— Вот это да! Ты что, с ума сошла?

— Я хотела… проветрить комнату, — попробовала солгать Наташа.

— Может быть, ты хотела высушить купальник? — Светлана уже вошла и искала на полках соль. — Я поняла, ты влюбилась! Неужели так сразу? С первого взгляда? Нет, я всегда говорила, что ты ненормальная.

— Но ты ведь сама всегда советовала мне обратить внимание на личную жизнь, — неуверенно возразила застигнутая врасплох Наташа.

— Я советовала обратить внимание, а не влюбляться с первого взгляда. Из того, что у него хамские манеры и великолепная фигура, вытекает, что он — не хороший человек, а как раз совсем обратное.

— Да ты его не поняла как следует. И манеры у него не хамские. Он просто шутил. А что он поплыл в грозу спасать яхту, это как? Он смелый, а такие не бывают плохими людьми. — Наташа собрала в пучок волосы и закрыла окно. — И вообще я в него не думала влюбляться. Я хотела посмотреть, правду ли говорят, что я красивая.

— Ты чудесна, ты великолепна! — Светлана обняла покрасневшую от смущения подружку и закружила ее по комнате. Потом резко остановила. — Но выбрось из головы этого парня, пока не узнаешь его лучше. А впрочем, когда ты слушаешь моих советов?

Ханс Йоахим Шульце ждал свою учительницу в лингафонном кабинете института. Он был очень пунктуален, как все немцы, и теперь озадаченно поглядывал на часы. Русская девушка опаздывала уже на пять минут. А ведь при первой их встрече, когда ее рекомендовала заведующая кафедрой немецкого языка, она показалась господину Шульце ответственным человеком. Волосы, заплетенные в косу и уложенные на затылке, серьезный взгляд холодных голубых глаз, сжатые неулыбающиеся губы, полное отсутствие макияжа и строгая одежда. Господин Шульце, как и всякий нормальный мужчина, недолюбливал таких женщин, но как деловой человек предпочитал иметь дело именно с такими.