Проституция в Петербурге: 40-е гг. XIX в. - 40-е гг. XX в.

Действительно, часто проститутки, находившиеся в публичных домах, могли даже накопить определенные средства на «будущее». Об этом свидетельствует весьма любопытный архивный документ «Отчет инспектора финансовой части Врачебно-полицейского комитета Санкт-Петербурга за 1908 г.». Согласно отчету, в сберкассе комитета имелось 27 272 руб. 37 коп., перечисленные петербургскими проститутками. Часть денег по поручению вкладчиц была изъята на воспитание детей. В результате в кассе оставалось 17 785 руб. 71 коп., из них 14 436 руб. внесли на хранение женщины из 7 борделей высшего разряда, остальные 3 329 руб. 71 коп. — особы из 25 домов средней и низшей категорий [38] .

38

См.: ЦГИА СПб., ф. 569, оп. 11, д. 1271, л. 21.

Однако представительниц слабого пола, сознательно относившихся к своей профессии и служивших в дорогих борделях, было не так уж мало. Эти проститутки не представляли собой характерный тип петербургской «билетной» проститутки, усредненные характеристики которой были получены на основе данных обследования 1889 г. В конце XIX в., в период расцвета бордельной торговли любовью, средний возраст «билетной» девушки в Петербурге равнялся 24 годам, на два года превышая средние показатели Российской империи. Среди обитательниц петербургских борделей более половины составляли женщины с залеченным сифилисом и иными венерическими заболеваниями, тогда как по России контингент бывших больных не превышал 40% [39] . Правда, это вовсе не означало, что в Петербурге венерические болезни распространялись быстрее, чем в целом по России. Скорее подобная ситуация — результат хорошо поставленного в городе надзора. Одним словом, петербургская «билетная» проститутка на рубеже XIX—XX вв. — это женщина в возрасте 25 лет, провинциалка, проработавшая «жрицей любви» около 6—7 лет, как правило, один-два раза перенесшая венерическое заболевание и получающая за свои разовые услуги в среднем от 30 коп. до 1 руб. 50 коп., в целом существо сентиментальное и истерическое, часто хроническая алкоголичка. «Билетные» девицы оказались вымирающим слоем в среде продажных женщин. К моменту свержения царизма публичных домов в Петербурге, к тому времени уже Петрограде, практически не осталось. Они исчезли под давлением сторонников аболиционизма, что, однако, вовсе не означало спад торговли любовью в городе к 1917 г. Проституция просто приобрела несколько иные формы, которые тоже имеют свою историю.

39

См.: Статистика Российской империи…, с. 2,3.

Свободные диктериады российской столицы

Почти одновременно с возникновением легальных публичных домов в Петербурге официально стал развиваться промысел проституток-одиночек, или так называемых «бланковых». Первоначальные иллюзорные представления графа Л. А. Перовского о возможности сосредоточить всех проституток в борделях разрушились очень быстро. В 1852 г. Министерство внутренних дел вынуждено было создать комиссию по надзору за бродяжничающими женщинами. В ее функции входила задача выявления особ, которые «…промышляют развратом, но не имеют медицинских билетов и, следовательно, не подчиняются правилам надзора» [40] . Выявленных комиссией нелегальных проституток — их оказалось около 200 — поставили на учет во Врачебно-полицейский комитет Санкт-Петербурга. В 1854 г. одиночки составляли уже более одной трети продажных особ города, а в 1864 г. — свыше 60%. Неуклонно росло и их абсолютное число: в 1854 г. — 407 проституток-одиночек, в 1864 г. — 1067 [41] . Не случайно в 1861 г. Правила для содержательниц борделей и их обитательниц были дополнены пунктами о квартирах и домах свиданий и о нормах поведения «свободных» девиц. Им, в частности, строго воспрещалось более двух «вместе появляться на улицах», регламентировался «неразительный» стиль одежды, а также предписывалось «употреблять в возможно меньшем количестве белила и румяна, равно пахучие помаду, масла, мази». Четко оговаривались в Правилах 1861 г. и те места, где запрещено было появляться публичным женщинам: это Пассаж, Невский, Литейный, Владимирский и Вознесенский проспекты, Гороховая, Большая и Малая Морские улицы [42] .

40

«Архив судебной медицины и общественной гигиены», 1870, № 1, с. 59.

41

См.: Федоров А. И. Указ, соч., с. 5.

42

См.: Врачебно-полицейский надзор за городской проституцией, с. 47.

В 50—70-х гг. зарегистрированные проститутки-одиночки были, пожалуй, низшей категорией продажных женщин Петербурга. Уже в 1852 г. чиновники Врачебно-полицейского комитета отмечали, что эти особы «…большей частью не имеют постоянного пристанища, а шатаются по кабакам, харчевням и тому подобным местам и сообщают заразу преимущественно солдатам и простолюдинам» [43] . На регистрацию во Врачебно-полицейский комитет их в основном приводили насильно в результате облав. Делать это было довольно просто. Стиль ночного поведения основной массы петербуржцев в то время оставался довольно размеренным. А. Ф. Кони вспоминал: «Жизнь общества и разных учреждений начинается и заканчивается раньше, чем теперь (в 20-х гг. XX в. — Н.Л.)… Уличная жизнь тоже затихает рано, и ночью на улицах слышится звук сторожевых трещоток дворников» [44] . Появление праздно шатающейся женщины на улице в поздний час не проходило не замеченным будочником, который мог сразу доставить особу в ближайшую полицейскую часть. Кроме того, существовало четкое деление районов города и мест публичных гуляний на аристократические и плебейские. Девицы сомнительного вида не могли безнаказанно появляться в Летнем и Таврическом садах, где обычно собиралась по воскресеньям приличная публика. Центральные улицы города вообще были закрыты для проституток.

43

«Архив судебной медицины и общественной гигиены», 1870, № 1, с. 61.

44

Кони А. Ф. Собр. соч. В 8-ми тт. Т. 7, с. 59—60.

Ситуация по контролю за свободно промышлявшими торговлей собой женщинами заметно осложнилась после отмены крепостного права, когда приток людей в город резко возрос. Известно, что среднегодовой прирост числа горожан в сравнении с первой половиной XIX в. увеличился в пять раз, и во многом за счет пришлого населения. Обострилась и жилищная проблема в Петербурге. Не случайно в 1861 г. по инициативе ряда прогрессивных петербуржцев, в частности А. П. Философовой, начало функционировать Общество доставления дешевых квартир и других пособий жителям С.
– Петербурга. Оно уделяло особое внимание обеспечению жильем женщин, и в первую очередь приезжающих в Петербург на заработки. Не сумевшие же снять комнату в частном доме или гостинице обычно пользовались трактирами, предоставлявшими и жилье и питание, а нередко и ночлежными домами. Именно здесь женщин подстерегал, с одной стороны, соблазн легкого заработка, с другой — опасность попасть на глаза агенту Врачебно-полицейского комитета.

В 80-х гг. в Петербурге функционировало более 400 трактиров, открытых еще в 50—60-е гг. прошлого столетия и сохранивших с тех пор свои названия: «Лондон», «Париж», «Сан-Франциско». Основная масса заведений подразделялась на две категории: «серые» — для мелких чиновников, торговцев, приказчиков, и «грязные» — для чернорабочих и извозчиков. Именно на обслуживание городских низов ориентировались трактиры типа «Стоп-сигнал», «Зайди опрокинь», «Свидание друзей». Кормили в них, как правило, просто, но в целом сытно и дешево. А главное, при многих трактирах сдавали внаем комнаты, что, вероятно, и послужило закреплению при них определенного контингента публичных женщин по аналогии с кабаками на Руси. Вот как описывал обстановку, царившую в большинстве трактиров на рубеже веков, один из современников: «Это верные вертепы, служащие для спаивания посетителей и рассчитанные только на одно пьянство, разгул и разврат… никто не идет сюда есть или пить, а идут для оргий или укрывательства, идут порочные и развратные, которым другие общественные места недоступны…» [45]

45

Животов Н. П. Петербургские профили. Вып. IV. СПб., 1895, с. 41, 42, 43.

Скандальной славой пользовались трактиры Сенной площади и прилежащих к ней улиц, а также «Волчья яма» у Каменного моста. В трактирах всегда вились сутенеры. Они обирали девиц со стажем и вербовали новые кадры. Сделать это было довольно просто в подобном заведении. У заночевавшей женщины выкрадывали паспорт. В результате полицейской облавы ее забирали в участок за бродяжничество и ставили на учет как проститутку. Нередко «кот», сам же и выкравший паспорт, «спасал» пострадавшую от полиции. Затем начиналась любовная интрига, в результате которой сутенер попросту продавал свою даму всем желающим. «Новенькую» быстро отлавливали и ставили на учет в комитете, выдавая ей вместо утерянного паспорта бланк. Так формировался контингент «бланковых». Стоили их услуги довольно дешево, а около Сенного рынка вообще можно было заполучить девицу в трактире за тарелку щей и рюмку водки. Вот как эта категория продажных женщин, именовавшихся «кабачницами», представлена в отчете Врачебно-полицейского комитета за 1864 г.: «Днем они (кабачницы. — Н. Л.) шатаются из одного кабака в другой, из портерной в грязную закусочную и т. д., ночью они засыпают, где случится: в чулане, под лестницей, в канаве. Нагота этих женщин прикрыта отрепьем, а иногда — только одной грязью». [46]

46

«Архив судебной медицины и общественной гигиены», 1870, № 1, с. 32.

Существовала и еще одна группа проституток — «гнилушницы». Они собирали гнилые фрукты и торговали ими, одновременно предлагая и себя. В 60—80-е гг. местом обитания «кабачниц» и «гнилушниц» стал известный дом Вяземского на Забалканском (ныне Московском) проспекте. История его такова. В 50-х гг. князь П. А. Вяземский проживал некоторое время во флигеле, выходившем на Фонтанку. После его отъезда за границу — с 60-х гг. — дом начали сдавать внаем, и здесь стала ютиться петербургская беднота. Н. Свешников, описавший историю Вяземских трущоб, замечал, что это «не беднота Песков и Петербургской стороны, голодная, но нередко приглаженная, благообразная и стыдливая, это люди хотя и до безобразия рваны и грязны, частенько полунагие и полуголодные, но все же умеющие легко достать копейку». Одним из способов «добывания копейки» являлась, конечно, торговля телом. Во дворе дома всегда толпились заманивавшие мужчин женщины, а в коридорах они выглядели уже «совсем растрепанными и в большом дезабилье» [47] . Здесь группировались самые грязные и дешевые проститутки-одиночки, находившиеся под надзором и не скрывавшие своей профессии. В конце 90-х гг. Вяземские трущобы снесли, но к этому времени появились новые дома аналогичного характера. Это так называемые «Холмуши» на Боровой улице, «Петушки» за Волковым кладбищем, а позднее «Порт-Артур» и «Маньчжурия» на Смоленской, Бурков дом за Невской заставой. Последний, кстати, описан А. М. Ремизовым в повести «Крестовые сестры». Здесь тоже проживали наиболее дешевые проститутки-одиночки.

47

Свешников Н. Указ, соч., с. 6, 10.

В XIX в. самая низкая категория легальных жриц продажной любви формировалась также из обитательниц ночлежных домов. Эти заведения появились в городе в конце 60-х—начале 70-х гг. по инициативе полиции. В 1873 г. первый дом попечительницы Ю. Д. Засецкой открылся на Обводном канале. Позднее, в 1881 г., было создано Общество ночлежных домов в Санкт-Петербурге. Плодом его усилий явилась ночлежка на 35 мужских и 15 женских мест. К 1895 г. в городе насчитывалось 14 ночлежных домов [48] . В XX в. количество этих заведений продолжает быстро расти, и к 1910 г. функционирует уже 34 ночлежки. С 1909 г. городской Санитарный комитет по предложению своего председателя В. О. Губерта вводит надзор за ночлежными домами. Проведенное в 1910 г. обследование показало, что в санитарно-гигиеническом отношении они оказались не безукоризненными. 2096 ночлежек размещались в сырых, тесных и грязных помещениях. И все же постель, кипяток и хлеб здесь стоили всего 5 коп. Самая крупная ночлежка, на 813 мест, размещалась на Обводном канале, в доме № 145. Находились они и в других частях города — Нарвской, Александро-Невской, Рождественской. «Бланковые» проститутки низшей категории не только обслуживали ночлежников, но нередко жили и верховодили в женском отделении дома. Так, в Первом городском ночлежном доме скандальной славой пользовалась некая Верка Арбуз, командовавшая всеми девицами в округе. Она имела контакты как с преступным миром, так и с полицией [49] .

48

См.: «Гигиена и санитария», 1912, № 2, с. 73, 75, 76—77.

49

См.: Засосов Д. А., Пизин В. И. Из жизни Петербурга 1890-1910 гг. Л., 1991, с. 78.

В 60—80-е гг. XIX в. жилищные неурядицы часто становились причиной, толкавшей женщину на путь поднадзорной проституции. Снимающая угол модистка, белошвейка, работница легко могла быть обвинена в занятии продажной любовью хозяевами квартиры. Нередко именно лица, занимавшиеся сдачей внаем жилплощади, становились инициаторами постановки женщин на учет во Врачебно-полицейский комитет. Об этой процедуре стоит рассказать поподробней. Для постановки на учет необходимо было представить в комитет многочисленные справки, набор которых практически не менялся с 50-х гг. XIX в. Основным документом считался «Рапорт о женщине, тайно занимавшейся развратом». Он включал 18 вопросов, семь из которых требовали очень пространного ответа. Вот их перечень: «11. Если занимается (женщина. — Н.Л.) развратом, то при каких условиях? 12. Лично обратил смотритель внимание на дурное поведение или узнал о том от кого-либо и от кого именно? 13. Проверялись сведения? …15. Если смотритель наблюдал (за женщиной. — Н. Л.) в публичных местах и на гуляниях, то когда и при каких каждый раз условиях и если она обратила его внимание на публике, то чем именно? 16. Состояла ли (женщина. — Н.Л.) когда-либо в списках комитета и почему исключена и не состоит ли в списках женщин, задержанных полицией? 17. Вообще уверен ли смотритель в том, что (имярек. — Н.Л.) промышляет развратом? 18. Если какие-либо из вышеизложенных сведений может подтвердить кто-либо, то какие именно и кто?» [50]

50

Федоров А. И. Указ, соч., с. 34—35.

Кроме этой анкеты, требовались еще свидетельские показания. Конечно, легче всего их было получить от домовладельцев и хо трактиров, гостиниц, ночлежек. Неудивительно, что они часто становились посредниками в купле-продаже женского тела.

С 60-х гг. XIX в. в Петербурге официально начинают функционировать зарегистрированные дома свиданий, чахло именуемые в полицейских сводках «притонами», ив 1871 г. число их достигло почти трех десятков. Проститутки-одиночки (их было зарегистрировано к этому времени 1840, тогда как «билетных» 1116) частично проживали в этих заведениях, которые не считались публичными домами [51] . Девушки, обитавшие у хозяйки, имели больше свободы, они беспрепятственно выходили на улицу на промысел, приводя клиента на квартиру. Хозяйка же обеспечивала своих «квартиросъемщиц» не только жильем, но и питанием. Кроме того, в ее обязанности входил контроль за тем, чтобы жилички раз в неделю посещали врача. Уже в 70-е гг. XIX в. Врачебно-полицейский комитет определил места осмотра «бланковых» девиц — три специально оборудованных кабинета в зданиях Рождественской, Нарвской Петербургской полицейских частей. Лечение традиционно производилось в Калинкинской городской больнице.

51

См. там же, с. 6.