Просто люби меня

По всему видимому Ингрид он очень нравится или она испытывает к нему что-то большее, чем просто симпатия. И если она нравится и ему, то в этом нет ничего плохого. По крайней мере, я пытаюсь себя в этом убедить. В любом случае Энтони не обязан сдерживаться ради того, чтобы я снова не слетела с катушек. Он не обязан прятать свои чувства под замок. Это ужасно, я в этом убедилась.

– Вы молодцы. – Я складываю остатки бумаги.

Ной помогает убрать со стола обрезки, но смотрит на меня

– Когда он привез меня, мама предложила ему остаться на ужин.

– Правда? – Я выдавливаю улыбку.

Ной кивает.

– Но он спросил о тебе, затем сказал, что ему нужно ехать домой.

Не получиться у нас быть друзьями. Как-то все спутанно и непонятно.

– Ну, бывает, – кратко говорю Ною.

Но мой младший брат продолжает сверлить меня взглядом.

– Ты ему до сих пор нравишься.

Ну да, только вот все совсем не так, как может показаться на первый взгляд.

– Мы же друзья. Он тоже мне нравится.

– Он же не виноват?

Я едва ли не дергаюсь от этого вопроса. Ной никогда со мной об этом не говорил. Хоть он и был тем, благодаря которому я сейчас дышу и ем блинчики «Маки».

– Нет, Ной, – вздыхаю я. – Никто ни в чем не виноват, ясно?

Он кивает, соскакивая с кресла.

– Ага, ясно. Сейчас же все хорошо?

У меня едва ли не наворачиваются слезы. Вряд ли ребенку хочется еще раз пройти через все это. Какой же я была дурой. Это я виновата. Только я одна.

– Все хорошо, – тихо отвечаю я.

Снизу раздается шум, и слышится звонкий голос Мел. Я выдыхаю от облегчения.

– Пошли, иначе Мел сейчас ворвется прямо сюда.

Ной хихикает и открывает передо мной дверь.

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

Энтони

Заглушив двигатель, я расслабляюсь в кресле и прибавляю музыку. Городская библиотека представляет собой двухэтажное небольшое здание в самом центре города. Здесь же находится архив, в котором мама периодически засиживается допоздна. Я до сих пор не понимаю, что может быть в архиве, чего нет в интернете. Мне кажется, это невозможно. Но скорее всего я не прав. Моей маме лучше знать.

Дверца с пассажирской стороны открывается, и вместе с февральским холодом в машине оказывается мама.

– Привет, милый. – Она целует меня в щеку.

– Привет. – Я провожу ладонью по щеке. – Мам, помада.

Она смеется и трет перчаткой мою щеку.

– Иногда мне хочется, чтобы ты снова был маленький.

Заведя мотор, я выезжаю на главную улицу.

– Иногда мне тоже этого хочется, – тихо говорю я и чувствую на себе пристальный взгляд.

– Ты в порядке, Энтони?

Наверняка, она все еще помнит мою вспышку в гараже.

– Да, конечно, – улыбнувшись, отвечаю я. – Почему ты спрашиваешь?

Мама смотрит перед собой на лобовое стекло.

– Я за тебя волнуюсь. Ты в последнее время сам не свой.

Я усмехаюсь, бросив на нее быстрый взгляд.

– Все хорошо. Мы, кажется, говорили о петле времени.

Мама хмурится, глядя на меня. Я всегда перевожу тему, когда не хочу о чем-то говорить. Да все так делают.

– Мы точно не говорили о петле времени, – сложив руки на сумке, говорит она.

– Ты говорила, что хочешь, чтобы я снова был маленький. Теоритически никаких запретов на путешествие в прошлое нет.

Мама обреченно вздыхает, опустив голову. Ее рыжая копна падает на лоб.

– Энтони.

Я смеюсь, глядя на дорогу.

– Серьезно. Это возможно на основе общей теории относительности Эйнштейна, которая описывает гравитацию как искривления пространства и времени по энергии и материи.

– Стивен Хокинг подтвердил свою давнюю гипотезу, – говорит мама. – Путешествия во времени невозможны.

– Но он мог и ошибаться! – с энтузиазмом спорю я. – Чрезвычайное мощное гравитационное поле, образованное, допустим, вращающейся черной дырой, может деформировать материю так, что пространство будет искривлено наизнанку. Это создало бы замкнутую времениподобную кривую – цикл, который фактически будет являться путешествием во времени.

– Хокинг и многие физики считают замкнутую времениподобную кривую абсурдной.

– Да, да, – фыркаю я. – Потому что путешествия во времени любого микроскопического объекта создают парадоксы, которые ломают причинно-следственную связь. А ты разве не помнишь «парадокс убитого дедушки» с точки зрения квантовой механики?

Мама поднимает руки.

– Я не стану с тобой спорить. Ни в коем случае. Во-первых, это затянется. Во-вторых, тебя понесет так, что пойдет пена изо рта.

Мы смеемся. Затем мама протягивает руку и гладит меня по щеке.

– Ты такой умный, Энтони.

– Вовсе нет, – отмахиваюсь я. – Папа все еще злится на меня из-за Ванкувера, да?

Мы с отцом больше об этом не говорили. Я не подал заявку в технологический институт Британской Колумбии и даже в колледж Дугласа, и он об этом знает.

– Нет, милый, – отвечает мама. – Ты же знаешь своего отца. Он жуткий педант и не любит, когда планы меняются. В любом случае, он не злится. Не волнуйся об этом. Это твоя жизнь, ты уже достаточно взрослый, чтобы решать самому, верно? – Она подталкивает меня плечом.

Слова крутые. Надеюсь, так оно и есть.

Я вздергиваю подбородок.

– Конечно, я взрослый.

Мама прыскает в ладонь.

Вернувшись домой, мы сразу же идем на кухню.

– Закажем пиццу? – предлагает мама.

Я смотрю на ее усталое лицо.

– Могу разогреть замороженную лазанью и приготовить салат.

Мама с благодарностью смотрит на меня, затем подходит ближе и кладет руки на мои плечи. Мы почти одного роста.

– Ты замечательный, Энтони. Правда.

Вау, похоже, она серьезно.

– Да, ладно, мам, мне не сложно. Это всего лишь ужин.

Она идет к лестнице мимо обеденного стола.

– Нет, ты очень хороший человек.

Все матери так думают про своих детей. Правда в том, что это не так. Мои ошибки превратили меня в не самого лучшего человека. Это угнетает.

Я отворачиваюсь к стойке, избегая ее взгляда. Она все еще не поднимается наверх.

– Какое сегодня число? – внезапно интересуется она.

Я все еще не поворачиваюсь.

– Восемнадцатое февраля.