Пространство (сборник)
Шрифт:
Приготовления печёнки!
«Зачем?» — опрашивал я.
Я видел, как в ювелирном магазине
Женщина подбирала запонки:
«Мне нужен камешек
Зеленовато-синий,
Переходящий в лиловый,
А вы мне даёте
Лилово-зелёный,
Переходящий в синий!..»
Боже мой! Я сходил с ума!
Я погибал среди этих тонкостей,
Оттенков, нюансов.
Я брёл, волоча яловые сапоги,
Я был ошарашен, подавлен,
Сбит с толку.
И вдруг я понял:
Природа боится однообразия!
Она дробит
В своей гигантской ступе
Всё, что попадает под руку.
Мир — это лес,
В котором нет и двух
Одинаковых листочков.
Разнообразье — принцип,
Лежащий в основе жизни.
Ищите камешек того неповторимого оттенка,
Который единственно вам нужен.
Добивайтесь, бегайте,
Умоляйте!
Лишнее — необходимо!
1961
МАРС
Ты когда-то учил меня
Марс находить на небе.
Ты давал подержать на ладони
Пистолет «ТТ»...
Я почти забыл тебя.
Только помню кавалерийскую шинель
Да зубчатые,
Как будто бы из часового механизма,
Колёсики шпор.
Я благодарен тебе.
Но почему я полюбил
Арбатские переулки,
Где на особнячках с колоннами,
В тех местах,
Где отвалилась штукатурка,
Темнеет дранка,
Где, если заглянуть в окна,
Видны уголки багетов?
Большие куски штукатурки
Валялись на тротуаре,
И прохожие разносили
В самые дальние районы города
Следы.
Вздыхая,
Я ночами бродил
По хорошо промытой дождями
Москве
С тонкой тетрадкой,
Свёрнутой в трубку.
В ней были стихи.
За мной тянулись по всему городу следы.
Я задумчиво упирал трубку в подбородок,
Я дул в неё,
Я смотрел сквозь неё,
Как в подзорную трубу, на небо.
Я видел Марс.
Он был мне неинтересен.
1959
* * *
Стихам своим служу. Я, как солдат, пред ними
Навытяжку стою. Как я дрожу
Под взглядом их. С ребячьих лет доныне
Им, своенравным, я принадлежу.
Где жалость? Милосердье? Час едва ли
Я счастлив был! Спокойствие моё?
Они меня средь ночи поднимали
К столу!
Так поднимают лишь в ружьё.
Я верен им во всём. В любви. И в быте.
Гоняли по земле. Загонят в ад.
А при смерти им прохриплю:
— Простите,
Коль был я перед вами виноват...
1961
РЕБЁНОК
И вот идёт по городу ребёнок
С большою, вроде тыквы, головой.
Среди людей, автомашин, лебёдок,
Рискуя, словно на передовой.
От леденцов его ладони липки,
Не
верит он в существованье зла!А безмятежность медленной улыбки
Лишь с синевой поспорить бы могла.
Жизнь города его в свою орбиту
Ввела. Кричит кондуктор: «Не зевай!..»
Он на минуту чувствует обиду
И губы надувает на трамвай.
Гудки машин ему — как звуки лютен.
Идёт на них, неведеньем храним...
Как верует он в то, что абсолютен
Его покой! Мы — трусы перед ним.
1964
* * *
Там валуны, шершавые на ощупь,
Там тьма, и глушь, и травы по плечам.
Там в полдень рощи,
Как старухи, ропщут
И, словно дети,
Плачут по ночам.
Мы в том краю солдата схоронили.
Трещал сушняк, ручей гремел навзрыд.
Под рыхлым пнём, светящимся от гнили,
Сырою ночью был наш друг зарыт.
Тот низкий холм
Уже трава покрыла,
Его теперь и не отыщешь днём...
Лишь по ночам горит его могила
В краю пустынном голубым огнём.
1952
* * *
Есть в мире чудаки. Они живут средь нас.
Восторженные! Волосы по плечи.
Замысловаты и мудры их речи.
Поступки удивительны подчас.
Очки убоги. Ниткою оправа
Замотана. Зайди на их чердак —
В досаде лишь всплеснёшь руками: право,
Вот чучело-то! Батюшки, чудак!
Мечтают всё! До уха одеяло
В ночи натянут, слыша шум в трубе...
А мне бывает жаль, что я так мало
Причуд на свете разрешал себе!
1961
МЫСЛИТЕЛИ
Мыслители, наморщив лбы,
Шли,— как в пике идут пилоты,—
Во глубь материи,
дабы
Понять явление природы.
И руки сильные скрестив,
Они, воинственные люди,
Сидели важно, опустив
Главу шишкастую ко груди.
И преуспели кое в чём,
В беседах за стаканом чая,
Как бы фонариком-лучом
Глубины мира освещая.
Вначале холоден как лёд,
Он вдруг, махая чайной ложкой,
Так разойдётся, что прольёт,
Крича, на скатерть чай — оплошкой.
Он человек: и может влоск
Напиться. И от старки крепкой
Качаться. Но недвижен мозг —
Его Величество — под кепкой.
Тропинка к истине сложна,
И потому в мышленье чистом
Отвага дерзкая нужна