Просыпайся, дорогая

– Не переживай, я буду с тобой, – подбодрил ее он.

– Нет, я просто хочу отдышаться, – бесстрастным тоном ответила Мэриэм, поднимая голову, но не глядя на него.

Свернув несколько раз в длинном коридоре на этаже, они увидели его ответвление, в тупике которого в тусклом свете медно поблескивала на двери своими изгибами восьмерка.

* * *

Адам еще раз оглянулся на Мэриэм, собираясь с духом, вздохнул и решительно постучал в дверь. Открылась она почти мгновенно, как будто человек стоял прямо за ней и ждал.

На пороге стоял мужчина неопределенного возраста, ему можно было дать и тридцать, и пятьдесят лет. Волосы торчали в разные стороны. Вокруг рта залегли складки, выдающие любителя поговорить. Портрет дополнял дружелюбный, любопытный, изучающий взгляд.

Его наряд составляли помятые серые брюки, темная рубашка с расстегнутым воротом, поверх нее жилет с кармашком для часов.

Когда-то, наверное, его считали красивым, интересным мужчиной с правильными чертами лица. Невысокий, но отлично сложенный, он наверняка привлекал внимание.

Однако сейчас все эти достоинства словно бы покрылись патиной небрежности и какого-то невнимания к материальной стороне собственного бытия.

– А вот и вы! Проходите! – как со старыми знакомыми, без лишних церемоний, движением всего тела он пригласил их входить. – Мне звонила мисс Кей… кхм, то есть Кэтрин… доктор Джонс! В общем, она рассказала о вашей ситуации.

Он говорил торопливо, при этом быстро увлекая их за собой по длинному коридору, свет в который попадал только из застекленных проемов, световых окошек поверх закрытых дверей.

По стенам на разной высоте шли полки, насколько хватало взгляда в полумраке, заставленные книгами, банками, приборами, моделями, фотографиями в рамках. Мелькнуло чучело животного. Следуя за проводником, они, казалось, продвигались по туннелю, а точнее сказать – норе. Именно так Адам назвал этот лабиринт про себя – нора.

Наконец хозяин остановился у одной из последних дверей, распахнул ее и прошел в комнату. Та, как и нора, встретила их книгами, бумагами, неопределенным хламом. Выделялся камин у противоположной стены да потертый кожаный диван. Камином, впрочем, давно не пользовались, внутри него стояли коробки. Над каминной полкой располагалось большое старинное зеркало в деревянной раме. На диване кое-как удалось освободить место, достаточное, чтобы гости смогли устроиться. Хозяин расположился на табурете подле Адама и Мэриэм. Адаму все это скорее напоминало логово шизофреника, чем кабинет врача.

Адам встретился с ним взглядом:

– Доктор? – приглашая того наконец представиться.

– Майкл, Майкл Роббитсон, – ничуть не смутившись, отвечал хозяин, – но вы можете назвать меня просто Майкл. – Он подмигнул Мэриэм.

Та, в свою очередь, не очень обращая внимание на вынужденную физическую близость Адама, осматривалась по сторонам. Что-то в этой комнате казалось смутно знакомым, только вот что?..

– Так вот, – опуская, в своей манере, все лишние фразы, Майкл перешел к главному, – Кэтрин мне детально описала ваш случай, и, мне кажется, я знаю, в чем тут дело. Правда, хочу кое-что уточнить. Можно вашу руку? – обратился он неожиданно к Мэриэм.

Ей ничего не оставалось, как растерянно протянуть ему свою левую ладонь.

Майкл сжал запястье, положил три пальца на жилку под большим пальцем, проверяя пульс. Мэриэм, в своем нынешнем состоянии (а было ли ее то когда-то другим, она не знала) не выносившей прикосновений, сейчас не было неприятно. Скорее напротив, тепло ладони Майкла вдруг показалось успокаивающим, вызывающим нечто похожее на доверие.

– Да-да… – протянул Майкл, внимательно вглядываясь в ее серые глаза, наклоняя голову то в одну, то в другую сторону.

– Похоже, это именно то, что я думаю. – Он отпустил руку Мэриэм. – Как вам спится?

Еще один неожиданный вопрос.

– Я… я не знаю, – услышала Мэриэм свой голос. – Просто проваливаюсь в темноту, а потом просыпаюсь.

– Вы ведь пьете антидепрессанты, я прав? – уточнил доктор.

Адам все это время лишь крутил головой и недоверчиво слушал этот сбивчивый диалог.

Мэриэм кивнула утвердительно. Да, конечно, она пьет антидепрессанты, по ней видно.

Показалось, в уголках глаз и рта Майкла проскочила едва заметная мимолетная улыбка, неизвестно что означавшая. Он окинул Адама и Мэриэм взглядом, исполненным решимости:

– Мы попробуем вернуть вам вас через сны, – сообщил он тоном заговорщика.

– Скорее всего, их у вас не было все это время из-за таблеток, я прав?

Мэриэм лишь снова растерянно кивнула, она была застигнута врасплох. Сны? Какие сны?

– Что ж, с этого дня не пейте таблетки и приходите ко мне… – Он извлек откуда-то из пространства и начал листать свой блокнот. – Кхм, в четверг.

– И что, это все? – удивленно спросил Адам.

– Да, на сегодня это все, – не поднимая головы от своего блокнота, произнес Майкл.

– Все? – не унимался Адам.

– На сегодня это все, да, все, что я могу сказать, – еще раз повторил Майкл, ничуть, казалось, не смущенный явным неудовольствием клиента. – Жду нашей встречи в четверг. До тех пор – никаких таблеток!

Обратный путь снова пролегал по коридору-норе, запутанным ходам, ступеням. Это напоминало повторяющиеся сны о лестницах без начала и конца, когда даже не знаешь, поднимаешься ты или спускаешься, и уж точно неясно, выйдешь ли куда-нибудь. Путь к выходу из здания, обратно, в мир нормальных людей (к которому они сами относились ли теперь?), Адам и Мэриэм проделали уже самостоятельно.

Там их ждала машина. По дороге домой Мэриэм еле сдерживала слезы. Что-то вызвавшее в ней тепло и доверие кончилось лишь парой бессмысленных фраз нелепого человечка в мятых брюках. Еще одно бесплодное ожидание обернулось ничем.

* * *

Тем не менее в тот вечер она оставила нетронутой привычную порцию антидепрессантов и снотворного. Как советовал Майкл, она выпила стакан воды, задернула поплотнее шторы, чтобы наутро ни один предательский луч света не пробрался внутрь, и легла в кровать, укрывшись чуть ли не с головой.

Сон не шел. На одном боку, на другом, на спине. Ей только казалось, что тишина и темнота становятся все плотнее, все непроницаемее. В этой плотности уже что-то сгущается, заполняя сначала дальние углы, но постепенно подкрадываясь все ближе. Вместо Морфея ее все сильнее сжимал в непрошеных объятиях страх. Казалось, кто-то невидимый присутствует рядом с ней, слышалось чужое холодное дыхание. Никого не было, и она это прекрасно знала… Но уже начинала сомневаться, так ли это. Смутная тревога, боязнь неизвестного, страх перед этими тенями, склонившимися к ее кровати, не давали ей покоя.