Просыпайся, дорогая

Лишь зыбкая полуявь досталась ей этой ночью, когда сознание скользит по кромке, отделяющей сон от бодрствования, не склоняясь ни к одной из сторон.

Утром, когда свет все же пробрался в щелочку под закрытой дверью спальни, она встретила его почти с радостью. Лишь теперь, вместе с утренним лучом, убедившись, что у нее появился пусть такой хрупкий, но защитник, она смогла наконец ненадолго заснуть.

* * *

Весь следующий день после бессонной и полной тревоги ночи стал испытанием. Его привычная серость стала более тусклой, мир сделался еще бесцветнее и безрадостнее. К тому же день выдался пасмурным, рано стемнело.

К ней вернулась апатия, вспыхнувший огонек надежды сменился безразличием. Что будет дальше, сработает ли трюк этого Роббитсона или нет – все равно. Хотя бы на этот счет она не переживала.

Мэриэм словно находилась под толщей воды, куда не долетали звуки, слова, обычная жизнь текла где-то гораздо выше ее обиталища. Ей хватило последних сил не пить таблетки, но сейчас она это сделала скорее из безразличия.

Вскоре бодрствование и сон боролись за нее без надежды полностью заполучить ее кому-то одному. Лишь к исходу ночи, почти изможденной и обессилевшей, сминая простынь и одеяло, она кое-как сумела незаметно для самой себя провалиться в сон. Уже когда была потеряна всякая надежда на это облегчение, маятник сознания качнулся, соскальзывая в благодатное забвение.

Однако нежданный покой был недолгим. Не помня после, снилось ли ей что-то, не пробуждаясь, Мэриэм металась по кровати, комкая и сбрасывая на пол одеяло, подушки, словно пытаясь выбраться из затягивающей ее трясины, найти, как тонущий в болоте, хотя бы прутик, за который можно ухватиться.

Кажется, этим прутиком было пробуждение. Среди хаоса, вся в поту, она смогла открыть глаза, которым, впрочем, нечего было видеть в темноте. Не понимая толком, где она, с какой стороны дверь, а где окно, она села в кровати.

– Адам, Адам, ты там?

Конец ознакомительного фрагмента.