Противофаза
Шрифт:
— А, вот ты где? — настиг меня появившийся непонятно откуда Сека, — Давай, подруливай к эстраде. Пора тебя представлять.
Бриллиантовый направился сразу к Галине в кабинет после выступления. Она ему оттуда подавала какие-то знаки. Проходя мимо, он ожёг меня ненавидящим взглядом. Ну-ну, мы прям-таки заледенели от ужаса.
Среди участников ансамбля привлёк моё внимание гитарист с забавной мышиной мордочкой очень юного Аркадия Укупника. Другие не были мне знакомы, но коллектив явно не ресторанный. Скорее всего, сюда пригласили антоновскую группу «Магистраль».
— Привет, Аркаша, — протянул руку остолбеневшему парнишке.
Остальные
— А теперь, дорогие друзья, встречайте восходящую звезду блатных песен, Виктора Токарева!
Меня такое определение жутко покоробило, даже малость разозлило. И так колотило не на шутку, да ещё и это. Тут же дамы, в некотором смысле. Хотите блатняка? Так я вам устрою вечер лирики со стриптизом, господа мазурики. В шансоне имеется масса прекрасных песен на тему любви. Взять, к примеру, творчество Жеки, Игоря Слуцкого, или Талькова. А, учитывая мой знатный скилл раздевать голосом слушателей, не забудете этого представления очень долго.
Злость мощно помогла прогнать волнение. Все присутствующие будто проснулись и заинтересованно уставились на барда с порядочно раскрученным именем. Смешно было смотреть на вытянутые лица у троицы матершинников. Галина тоже удивлённо вытаращила глаза. Её хахаль Боря Бриллиантовый смотрел скучающе.
Начал своё представление с песни Игоря Слуцкого «Время покажет». Вещь была явно не в кассу для этой публики — про честность, доброту, правильное отношение к жизни — но приняли её на удивление тепло. Похлопали. Добавил из репертуара этого талантливого автора ещё одну яркую лирическую песню «Калина красная». Потом переключился на Жеку с его «Кукушкой» и «Рюмкой водки». Не удержался вставить шпильку парой песен на цыганский манер «Уйду к цыганам» и «Звон серебряный». Музыканты мне охотно помогали на ударнике и с ритмом. Я им задавал примерный рисунок песни, а ребята быстро схватывали.
Вопреки моим ожиданиям, никто не сделал даже попыток раздеться. Не то, чтобы поприставать друг к другу. Вероятнее всего, моё либидо истощилось на Софи. Получается, что без сексуального напряжения в голосе эффекта бесполезно ожидать. Однако, носы у женской части всё-таки похлюпывали, и косметика натуральным образом растеклась по мордуленциям. Галина так аж вся изрыдалась. Натура очень уж впечатлительная. Что-то такое необычное имеется, значит, в моём голосе. Не обязательно раздевательное. Да и по наитию композиции попались самые задушевные. Хлопали мне благодарно после каждой песни.
Глава 9
Воскресенье, 16.03.1975 г.
Окончив своё выступление, был тут же приглашён на аудиенцию к имениннику. Он повелительным жестом велел мне сесть рядом. Говорил неторопливо, подолгу затягиваясь папиросами Родопи, не сильно разбрасываясь жаргоном, очень низким и густым с лёгкой хрипотцой голосом, покачивая головой на манер змеи из мешка факира:
— Молодца, парень. Качественный подгон Боре Лупатому сделан. Музычка твоя задушевна и на слух приятна. Почище предыдущих будет. Вишь, как цыган тебя глазами ест. Завидует, однозначно. Однако же, лихо ты с нашей темы соскочил.
Он посмотрел на меня изучающе прищуренными глазами и сделал новую затяжку. На эстраду в это время взобрался Костик Беляев и принялся воспроизводить свои знаменитые куплеты
про евреев:— Раз трамвай на рельсы встал,
Под трамвай еврей попал.
Евреи, евреи, кругом одни евреи…
Вошёл в трамвай антисемит —
Слева жид и справа жид.
Евреи, евреи, кругом одни евреи…
— Талантливый сын оказался у нашего безвременно погибшего Децала, — продолжил пахан, — Батю твоего хорошо знал. Мы когда-то вместе корешились. Ту погремуху я ему подогнал… Ты не сильно о нём горюй. Хочешь, я тебе также погоняло сконструирую и стану… хе-хе… твоим крёстным отцом?
— У меня вроде бы есть уже, — робко возразил я.
— Э-э-э, Токарева для афиш оставь. Да и нередки они на белом свете. Надо чётко своё иметь, и на него среди братвы авторитет навинчивать. Эх, Калина забита уже. На «че» не люблю словечки, — бормотал пахан, — Чёт ничё на ум нейдёт. Потом окрещу.
— … Лёня Брежнев, слава Богу,
Тоже бегал в синагогу.
Евреи, евреи, кругом одни евреи… — продолжал истерить на эстраде Костик при действенном участии музыкантов.
— Хе! Ты только погляди на него. Нихпипи не боится. Дьявол его дери. В нашу масть! — восхитился на музыканта именинник.
— А куда вы подевали Никсона с его дружками? — не сдержал любопытства.
— Думаешь, мочканули твоего жучилу? — оскалился босс в зловещей улыбке, — Хиляй малой за мной.
Он проворно поднялся и повёл меня к служебному выходу. Двинувшимся за ним быкастым парням он жестом велел оставаться на месте. За дверьми оказался коридор с производственными помещениями. По нему прошли к небольшому залу с большим столом по центру, уставленным пустыми бутылками, и с диванами вокруг. Вероятнее всего, именно здесь проводилась сходка воров. На диванах и креслах в вольных позах расположились Никсон и его подельники, надрываясь в заливистом храпе.
— Сека-умняша придумал травануть их слегонца клофелинчиком, чтобы только твою музыку послушать. Прочухаются, будут думать, что перепились, — пробасил авторитет.
— Что, прям так и отпустите их потом? Они же батю моего убили. И Индюка, наверное, — выкрикнул я.
— Во-первЫх, голубь сизый, не забывай, что они ко мне на днюху прибыли, меня поздравить. Западло с гостями разборки чинить.
Пахан задумался, почесал переносицу. Пованивало тухлятиной, или кто-то испортил воздух в помещении.
— Во-вторЫх, они все теперь мои бойцы, в деле себя показавшие. Кое-кто из них под твоим батей раньше ходил. Кому конкретно ты предъяву кинешь с обосновой? То-то же. Никто твоего породителя не мочил. Вкурил? Сам он себя порешил. Хату индюкову подорвал с собой так, что цельного кирпичика не осталося. Жаль, а ведь мог понове подо мной зацвести. Выдал бы все индюковы бумаги моим людям и был бы в полном шоколаде. Клетчатого, что ли, так стремался? Ты по-честнухе от кого узнал о погибели своего отца?
От благодушия Лупатого не осталось и следа. Лицо его вдруг окаменело и приобрело угрожающие черты. Показалось даже, что у него вместо пары несколько выпяченных глаз торчат дула двухстволки.
— Ко мне домой приезжал один мужик. Назвался приятелем отца. Он то мне всё и рассказал. Посидели на кухне, помянули батю водочкой, — придумалась срочно отмазка.
Не дожидаясь вопроса, описал внешние данные приходившего, максимально приближенные к образу сгинувшего в топке Кутыря.
— Чё, приезжал, чтобы только это рассказать? — просверлил меня глазами Лупатый.