Противофаза

— Не надо никуда его переводить, Паша. Не хочет он жить нормально, пусть живёт, как хочет. Мне лишняя головная боль здесь не нужна. Ты что, не понимаешь текущего момента? — сурово одёрнул его начальник.

— Извините меня, товарищ Председатель Комитета, — покаянно пробормотал полковник.

— Да ладно тебе, Паша, мериться чинами. Ты мне лучше скажи, когда я получу сведения по Игреку. Что, так трудно связаться с немцами?

— В том-то дело, что немцы эти сами не могут ничего определённого сообщить по субъекту. Они даже не уверены, что тот к ним прилетал. Обещают выяснить в самое ближайшее время.

— Простимулируй их моей личной просьбой, чтобы не затягивали с поисками. А дома его искали, на даче?

— Согласно показаниям соседей, в московской квартире его не было больше недели. А подступы к даче перекрыты милицейскими кордонами. Снова на этих милицейских дачах какая-то заварушка приключилась. На время проведения следственных действий к объекту никого не подпускают и информацией не хотят делиться.

— Как это не хотят? Паша, мы — государственная безопасность, понимаешь? — проговорил Андропов, еле сдерживая гнев, — По нашей корочке должны пускать всюду, даже дьяволу под хвост. Если кто-то осмеливается препятствовать работе сотрудников КГБ, значит, это выявленный враг государства и подлежит немедленному аресту. Или мне самому туда надо съездить?

— Не надо, Юрий Владимирович. Сами постараемся всё как надо сделать, — подавленно пролепетал начальник Секретариата.

— Московскую квартиру вскрыть и всю обыскать, — буквально прорычал Андропов.

— Слушаюсь, товарищ генерал-полковник, — по-военному отреагировал Лаптев.

— Ладно, Паша. Иди, занимайся своими делами. Не обращай внимания на мои эскапады. Извини, сам весь на нервах, — проговорил Председатель конторы.

Когда полковник ушёл, Юрий вздохнул облегчённо и распорядился вызвать как можно скорее генерал-лейтенантов Крючкова и Волкова. Если кто раньше приедет, пусть тогда первым и заходит. Пока вызванные товарищи добирались до главного здания Комитета, Андропов тщетно пытался вникнуть в смысл шифрограмм на столе. Тревожные мысли не давали возможности сосредоточиться. Первым явился начальник Следственного отдела и после представления дежурным секретарём осторожно просунулся в дверь кабинета.

— Проходите, присаживайтесь, Александр Фёдорович, — проговорил Председатель, нервно махнув рукой в сторону левого ряда стульев.

Генерал Волков неслышно, словно на цыпочках, проследовал к указанному месту и приготовился к сложному разговору. По складу характера он не любил любые неопределённости, невнятные приказы и внезапные вызовы. Генерал ожидал от главы ведомства сегодня серьёзной головомойки за упущения в ходе дела диссидента Анатолия Марченко, сидящего сейчас в следственном изоляторе города Калуги и объявившего голодовку. О ней каким-то чудом стало известно корреспондентам иностранных газет.

А у самого главы КГБ настроение было мерзопакостнее некуда не только из-за дурацкого сна, инцидента с полковником Лаптевым и множеством запутанных ситуаций в присланных донесениях. Проблемы будто свивались в некий тугой узел, неумолимо затягивающийся на шее.

— Что вы ещё выяснили, товарищ генерал-лейтенант юстиции, по происшествию в Сокольниках? — раздался усталый и немного раздражённый голос Председателя Комитета.

Генерал Волков не сразу нашёлся, что ответить на неожиданный вопрос. И ещё больше растерялся, когда на него уставился тяжёлый взгляд через очки хозяина кабинета, будто у хищной рыбы. Генерал даже привстал непроизвольно и принялся оправдываться:

— Товарищ Председатель Комитета… Юрий Владимирович. Заключение по этому делу ещё вчера было направлено фельдъегерем к вам на подпись. Я считал, что если дело закрыто, то никаких мероприятий по нему проводить не требуется. Или надо было ещё что-то сделать?

У Председателя Комитета вдруг заломило затылок. Захотелось взять со стола бронзовый бюстик Дзержинского и запустить его в визитёра.

— Да! Надо было! Узнать всё о гражданине Панкове! Борисе Александровиче! 1947 года рождения! — неожиданно сорвался он в крик.

Генерал сильно побледнел и отшатнулся сидя, будто предупреждая удар в лицо, но ответил спокойно и с достоинством:

— Все дополнительные сведения по этому гражданину также получили своё отражение в итоговом заключении по делу.

— А сейчас озвучить эти сведения вам что-то мешает? — саркастически вопросил Андропов, — Да потому что их попросту нет в том документе! Вы проигнорировали моё настоятельное распоряжение о дополнительной проработке обстоятельств гибели Панкова Бориса.

— Позвольте не согласиться с вами, товарищ Председатель Комитета, — взволнованно выдохнул генерал, — Сотрудниками нашего отдела получены абсолютно достоверные данные с места событий.

— Получены? — снова взвился шеф конторы физически и акустически.

Он потянулся к одной из стопок документов, схватил с самого верха папку и швырнул её на стол перед начальником Следственного отдела.

— Ваши данные абсолютно неверны. У вас гражданин Панков Борис погиб случайно, по причине непредумышленных действий толпы. А у меня имеются другие сведения. На его шее обнаружены обширные синяки, как при последствиях намеренного удушения. Я оцениваю работу вашего отдела как сознательную дезинформацию высшего руководства Комитета госбезопасности. С какой целью — пусть разбирается комиссия. На период проверки вы отстранены от должности. Передавайте дела своему заместителю и отправляйтесь отпуск. Всё, вас ждут в отделе кадров.

Генерал Крючков уже дожидался своей очереди в приёмной. Разговор с ним продолжился только спустя полчаса, в непринуждённой обстановке комнаты отдыха с коньяком и порезанными ломтиками Пешехонского сыра. Обсуждались курируемые Володей деликатные операции. Хоть он по основной должности теперь возглавлял Первое Главное Управление КГБ, занимаясь вопросами внешней разведки, оставался также основным и практически незаменимым помощником для своего друга и начальника Юрия.

Операция «Скорпион» не принесла ожидаемых результатов и по этой причине несколько раз кардинально изменялась. Из числа первых секретарей областей и республик удалось переманить на свою сторону немногих, в основном молодых, только начинающих свою карьеру и рисковых лиц. Долгосидящие, заматеревшие на своих местах красные феодалы боялись прихода к власти человека из Органов. Наверняка они опасались возвращения сталинских порядков.

Неожиданно обнаружились две яростно конкурирующие между собой группировки в ЦК Николая Подгорного и Андрея Кириленко, также рассчитывающих перехватить власть после вероятной кончины Брежнева. Неожиданно, потому что Андропов считал своим основным противником только Михаила Суслова, являющегося формально наследным кронпринцем. Традиция такая сложилась, что при уходе в небытие генсека, его трон спокойно занимает второй секретарь ЦК по идеологии. Конечно же, при условии, что в ЦК захотят одобрить эту кандидатуру. Обычно одобряли, если излишняя активность одного из двух активничающих кандидатов на трон не опрокинет эту, построенную на традициях конструкцию. Позиции Подгорного были предпочтительней. За ним стоял весь аппарат Верховного Совета и вся украинская парторганизация. За Кириленко стояла большая часть аппарата ЦК и Секретариата. Хорошие позиции имелись у него и в Совете Министров.

В семьдесят втором году произошли неблагоприятные события для Подгорного. Глава коммунистов Украины и его приятель Пётр Шелест лишился своего поста и места в Политбюро, которое занял Владимир Щербицкий. В итоге Подгорный потерял поддержку украинцев и значительную часть своего электората в ЦК. Однако и Кириленко ничего не приобрёл, поскольку Щербицкий, поощряемый самим генсеком, решил тоже включиться в борьбу за власть.

На Суслова же приходилось довольно зыбкое большинство в Политбюро и невыразительные крохи поддержки в прочих партийно-советских структурах. Да он и сам не выказывал никакого желания лезть в драку, вполне довольствуясь своей ролью партийного теоретика и серого кардинала за спиной властителя.