Противостояние - попаданец против попаданца

Переброска 8-й резервной армии и переименование ее в 65-ю (я сохранил штаб и управление 4-й танковой на будущее, армия была выведена в Резерв в районе Камышина) можно говорить о том, что ресурс резервных армий был исчерпан. Армия пошла в бой против плацдармов на Дону, фронтом на запад. Иначе существовала угроза удара в тыл деблокирующей группировки.

В качестве слабой морковки лично от Сталина — обещание перебросить только формируемую 5-ю Ударную армию в состав Юго-Восточного фронта. В реальности существовал только штаб армии и несколько потрепанных и выведенных в тыл дивизий, которые еще предстояло развернуть в полноценные соединения. И срок переброски сдвигался к концу сентября.

Таким образом, не имея под рукой готовых резервов класса общевойсковой армии, Ставка и Генштаб занялись кройкой и шитьем из того что было. Часть дивизий и корпусов формировалось в тылу или перебрасывались с Дальнего Востока, часть потрепанных дивизий находили на фронте или на пополнении в неглубоком тылу, некоторую часть соединений должны были дать расформирования некоторых уже существующих армий.

В конце концов, Жуков нашел оригинальное решение. Он перенес направление удара с юго-западного на юго-восточное, непосредственно на город. Три танковых корпуса, поставленные в затылок друг другу должны прорываться при поддержке артиллерии на восточном берегу Волги и рассечь 4-ю танковую армию.

Увы. Даже столь замысловатый план не сработал. Немцы не растерялись и быстро перебросили силы на новое направление. Атакуемый участок превратился в арену ожесточенных боев, встречных атак и контратак…

В бесконечных боях перемалывались дивизии и части. Во многих стрелковых дивизиях осталось по 500–600 активных штыков, а полки превратились в роты. Танковые корпуса сводились в бригады, а их штабы выводили в тыл на новое укомплектование, серьезные потери несла авиация. Но фронт, выполняя беспощадный приказ Ставки, всеми силами рвался вперед, пытаясь оттянуть неизбежный конец крепости на Волге…

* * *

Желая ускорить развязку и без того затянувшейся битвы, ОКВ щедрой рукой бросало в топку сражения всё, что только возможно. Поскольку для дополнительных войск уже просто не было места, упор решено было сделать на авиацию, которая постепенно становилась главной ударной силой немецкого наступления. Высокая мобильность Люфтваффе позволяла сравнительно легко концентрировать основные силы на избранном направлении и, в случае необходимости, столь же быстро перебрасывать их на другой участок гигантского фронта. Не имея возможности быть сильными везде, немецкое командование использовало это полезное свойство на всю катушку.

В результате к началу сентября в районе Сталинграда оказались сконцентрированы основные силы германских ВВС. Действующий там VIII-ой авиакорпус вобрал в себя больше тысячи боевых самолетов и теперь, словно колоссальный молот, вколачивал своими ударами в землю целые соединения Красной армии.

Русские, правда, огрызались, как могли, чем умудрились немало зацепить фон Рихтгофена. После очередной попытки сталинских соколов перехватить инициативу в воздушном противостоянии, командующий 4-м воздушным флотом поставил вопрос ребром. ОКЛ откликнулось, предоставив дополнительные ресурсы. Под Сталинградом была развернута сеть радиолокационных станций, что позволило по-новому организовать всю систему раннего оповещения и перехвата вражеских бомбардировщиков и штурмовиков. "Мессеры" из JG3, JG52 и JG77, часть которых лишь в августе прибыла с Сицилии, устроили среди советских ударных групп настоящую резню. Заодно капитально проредили и истребительные части, пытавшиеся осуществлять прикрытие. В довершение всего VIII-ой авиакорпус провел масштабный тур ударов по аэродромам, основательно подорвав боевые возможности противника. Во всяком случае, количество самолетовылетов ежедневно совершаемых советскими ВВС в районе Сталинграда сократилось более чем вдвое, причем большая их часть приходилась, теперь, на ночное время.

Такой ситуацией было грех не воспользоваться. И генерал-полковник Эвальд фон Клейст не подвел. Пока авиация играла в свои игры, сухопутчики перегруппировались, подготовившись к финальному штурму. Если на первом этапе наступления упор делался на рассечение вражеской группировки с целью нарушение целостной системы обороны и образования котлов, то теперь предполагалось полностью ликвидировать изолированные очаги сопротивления. Попутно танкисты Гота отразили сильнейший натиск на свой левый фланг — русские не прекращали попыток пробиться в город и деблокировать остатки гарнизона.

16-го сентября наступила расплата. Люфты превзошли сами себя, ухитрившись за сутки совершить более 2500 самолетовылетов. На второй день наступления к ним добавились еще 2000, после чего активность VIII-го авиакорпуса остановилась на отметке 1500 боевых вылетов ежесуточно. Сильнейшей бомбежке подверглись не только боевые порядки войск и позиции тяжелой артиллерии за Волгой, но и пути подвоза, а также станции выгрузки и переправы. Этот удар буквально нокаутировал советскую оборону. Судя по заявлениям штурмующих частей, в ряде случаев противник вообще не смог оказать организованного сопротивления. Управление войсками было полностью нарушено, войска понесли огромные потери в людях и технике, а уцелевшие под завалами бойцы, зачастую контуженные, находились в состоянии прострации, практически не реагируя на происходящее.

Пользуясь беспрецедентно мощной авиаподдержкой, наспех пополненные и приведшие себя в порядок дивизии 4-ой танковой и 6-ой полевой армий перешли в решительное наступление, постепенно перемалывая остатки оказавшихся в городе соединений Сталинградского фронта. Советские анклавы, обозначавшиеся на оперативных картах красным цветом, исчезали один за другим, постепенно затапливаемые синим "морем" немецких соединений.

Операция "Меркурий".

Выпьем за тех, кто командовал ротами,

Кто умирал на снегу,

Кто в Ленинград пробивался болотами,

Горло ломая врагу.

Снега еще не было, здесь песня не попала в точку, но на землю легли первые желтые листья. Дети пошли в школу. Наступил любимый с детства сентябрь.

Раз на юге для того, чтобы переломить ситуацию рычагов было маловато, Ставка и Генштаб сделали попытку вырвать клок шерсти на других направлениях.

2 сентября, с затяжкой на одну неделю из-за плохой погоды и неполной готовности к наступлению к первоначально назначенному сроку загрохотала артиллерия Волховского фронта. Приказ задержать удар очень нелегко дался Ставке, но здесь я твердо настоял на своем. Поспешные наступления и контрудары двух лет войны еще не стерлись в памяти у Сталина, и он разрешил Мерецкову действовать по готовности.

3 сентября ударил с западной части "бутылочного горла" Ленинградский фронт. Огонь его орудий и минометов дополнили залпы пушек кораблей КБФ и подвижных береговых батарей балтийцев.

В грохоте артиллерийской канонады на немцев надвигалось возмездие…

План прорыва совмещал в себе два варианта известных мне по реальной истории попыток прорыва блокады. Синявинской операции (неудачной), с планируемым заходом в тыл "бутылочного горла" и окружением части немецких сил в Шлиссельбургском мешке, и благополучно завершившийся "Искры" — удар вдоль берега Ладоги по кратчайшему расстоянию.

Для двойного удара выделенных дополнительных сил — практически две армии, одна — за счет СЗФ, после ликвидации Демянского мешка, другая — за счет резервов Ставки и соседнего Карельского фронта — должно было хватить для прорыва.

По крайней мере, повторной катастрофы для Второй ударной я надеялся избежать.

Вторым серьезным поводом для огнедышащего оптимизма и веры в успех "Меркурия" стало наращивание авиационных сил. Вместе со штатными воздушными армиями Ленинградского и Волховского фронтов должны были действовать летчики морской авиацией, ПВО, АДД и авиации резерва Ставки, к которым присоединялись активными действиями ВВС соседних фронтов. Личное руководство и ответственность за взаимодействие авиации нес сам главком ВВС Новиков. Для него Ленинград был местом первого крупного успеха, и я надеялся, что он сделает все ради своих однополчан и соратников.