Противостояние. Том I

Она перекрестилась сама, потом перекрестила воздух между собой и этим жутким существом, отводя беду, но ухмылка волка стала только шире, а между челюстей показался розовый язык.

Я приду за тобой, матушка. Не сейчас, но скоро. Мы будем гнать вас, как собаки гонят оленя. Я – все, о чем ты думаешь, и даже больше. Я маг. Я человек, который говорит с будущим. Твои люди прекрасно меня знают, матушка. Они зовут меня Джоном Завоевателем [169] .

169

Джон Завоеватель – народный герой в фольклоре афроамериканцев.

Уходи! Оставь меня во имя Господа Всемогущего!

Но как же она перепугалась! Не за людей, которых в ее видении представляли собой куры в мешке, а за себя! Она боялась за свою душу, так боялась за свою душу!

Твой Бог не имеет власти надо мной, матушка. Он ныне слаб.

Нет! Неправда! Моя сила – сила десятерых, я подниму крылья, как орлы…

Но волк только ухмылялся и подходил ближе. Она отпрянула от его дыхания, тяжелого и свирепого. То был ужас полудня и ужас, налетающий в полночь, и она боялась. Боялась до безумия. А волк, по-прежнему ухмыляясь, заговорил двумя голосами, задавая вопросы и отвечая себе.

Кто добыл воду из скалы, когда нас мучила жажда?

Я добыл, отвечал волк наглым, отчасти радостным, отчасти скулящим голосом.

Кто спас нас, когда мы пали духом? – спрашивал ухмыляющийся волк, морда которого находилась теперь в считанных дюймах от матушки Абагейл, обжигая ее дыханием.

Я спас! – взвыл волк, придвигаясь еще ближе, с острой смертью в ухмыляющейся пасти, с красными и горделивыми глазами. Ага, так падите ниц и восславьте мое имя, я добытчик воды в пустыне, восславьте мое имя, я хороший и верный слуга, который добывает воду в пустыне, и имя мое – оно же и имя моего Господина…

Пасть волка раскрылась еще шире, чтобы поглотить ее.

– …имя мое, – пробормотала матушка Абагейл. – Восславьте мое имя, восславьте Бога, от которого все благодеяния, восславьте Его, вы, существа, здесь, внизу, живущие…

Она подняла голову и оглядела комнату, словно не понимая, где находится. Ее Библия упала на пол. В восточном окне разгоралась заря.

– Ох, Господь мой! – вскричала она громким, вибрирующим от эмоций голосом.

Кто добыл воду из скалы, когда нас мучила жажда?

В этом все дело? Дорогой Боже, в этом? Вот почему чешуя покрывала ее глаза и она не видела того, что ей следовало знать?

Горькие слезы потекли по ее щекам, когда она с трудом поднялась и подошла к окну. Артрит иголками впивался в коленные и бедренные суставы.

Она выглянула на улицу и поняла, что ей теперь делать.

Вернулась к стенному шкафу и сняла ночную рубашку. Бросила на пол и теперь стояла обнаженной, открыв тело, которое морщинки покрывали такой густой сетью, что казалось, будто это русло великой реки времени.

– Воля Твоя будет исполнена.

Она начала одеваться.

Часом позже матушка Абагейл медленно шагала на запад по Мэплтон-авеню, уходя из города и направляясь к заросшим густым лесом узким каньонам.

Стью и Ник находились в здании электростанции, когда примчался Глен.

– Матушка Абагейл! – выпалил он. – Она ушла!

Ник пристально посмотрел на него.

– Что ты такое говоришь? – спросил Стью, одновременно отводя Глена подальше от людей, которые наматывали медную проволоку на ротор одного из сгоревших турбогенераторов.

Глен кивнул. Он проехал пять миль на велосипеде и теперь пытался восстановить дыхание.

– Я пошел к ней, чтобы рассказать о нашем вчерашнем собрании и прокрутить запись, если бы она захотела ее прослушать. Я хотел узнать ее мнение о Томе, потому что нервничал из-за всей этой идеи… наверное, где-то под утро слова Фрэнни проняли меня. Я хотел заглянуть к ней пораньше, поскольку Ральф говорил, что сегодня прибывают еще две группы, а вы знаете, как ей нравится встречать новичков. Я пришел к ней примерно в половине девятого. Она не ответила на мой стук, поэтому я вошел. Решил, что уйду, если она спит… но я хотел убедиться, что она не… что она не умерла или что-то в этом роде… она же такая старая.

Взгляд Ника не отрывался от губ Глена.

– Но дома ее не оказалось. А на подушке я нашел это.

Он протянул им бумажное полотенце. Большими и кривыми буквами матушка Абагейл написала:

Я должна на некоторое время уйти. Я согрешила и предположила, что знаю Замысел Божий. Мой грех – ГОРДЫНЯ, и Он хочет, что я вновь нашла свое место в Его работе. Я вернусь к вам, как только будет на то воля Божья.

Эбби Фримантл.

– Будь я проклят! – воскликнул Стью. – И что нам теперь делать? Как думаешь, Ник?

Ник взял записку, перечитал ее. Вернул Глену. Теперь его лицо отражало не свирепость, а только грусть.

– Полагаю, мы должны перенести общее собрание на сегодня, – высказал свое мнение Глен.

Ник покачал головой. Достал блокнот, написал что-то, вырвал листок, протянул Глену. Стью прочитал написанное, заглядывая тому через плечо.

Человек предполагает, а Бог располагает. Матушка А. обожала эту фразу, часто повторяла ее. Глен, ты сам говорил, что ее направляет кто-то другой – Бог, или собственный разум, или заблуждения. Так чего горевать? Она ушла. Мы не можем этого изменить.

– Но шум… – начал Стью.

– Конечно же, шум будет, – кивнул Глен. – Ник, не нужно ли нам провести еще одно собрание комитета и все обсудить?

Ник написал: С какой целью? Зачем проводить собрание, которое не даст никакого результата?

– Мы могли бы организовать поисковую группу. Она не может далеко уйти.

Ник дважды обвел фразу: «Человек предполагает, а Бог располагает». Ниже дописал: Если мы найдем ее, то как приведем назад? На цепи?

– Господи, нет! – воскликнул Стью. – Но мы не можем оставить ее бродить по окрестностям, Ник! Она вбила себе в голову, что как-то оскорбила Бога. Что, если она решит, что должна уйти в злогребучую пустошь, как какой-то парень из Ветхого Завета?

Ник написал: Я практически уверен, что так она и поступила.

– Ну так пойдем за ней!

Глен положил руку на плечо Стью.

– Притормози, Восточный Техас. Давай рассмотрим последствия случившегося.

– К черту последствия! Нет ничего хорошего в том, чтобы оставить старую женщину бродить день и ночь, пока она не умрет от усталости!