Противостояние. Том I

– Она не обычная старая женщина. Она – матушка Абагейл, и здесь она папа римский. Если папа решит, что должен пешком идти в Иерусалим, ты будешь с ним спорить, при условии, что ты добропорядочный католик?

– Черт побери, это не одно и то же, и ты это знаешь!

– Нет, это одно и то же. Будь уверен. По крайней мере именно так воспримут случившееся люди в Свободной зоне. Стью, ты готов утверждать, что не Бог повелел ей идти в пустошь?

– Не-е-ет… но…

Все это время Ник что-то писал и теперь протянул листок Стью, который не сразу смог разобрать некоторые слова. Обычно Ник писал чуть ли не каллиграфическим почерком, но сейчас либо торопился, либо проявлял нетерпение:

Стью, это ничего не меняет, разве что моральный климат Свободной зоны. Люди не разбегутся только потому, что она ушла. Это лишь означает, что на текущий момент мы не сможем согласовывать с ней наши планы. Может, оно и к лучшему.

– Я сойду с ума, – покачал головой Стью. – Иногда мы говорим о ней так, будто она – препятствие, которое надо обойти, вроде блокпоста на дороге. Иногда мы говорим о ней, будто она – папа римский, и если она что-то хочет сделать, значит, это правильно. И потом, так уж вышло, я просто ее люблю. Чего ты хочешь, Ник? Чтобы кто-то наткнулся на ее тело в одном из этих тупиковых каньонов к западу от города? Ты хочешь оставить ее там, пока она не превратится в… святую трапезу для ворон?

– Стью, решение уйти приняла она, – мягко напомнил Глен.

– Ох, черт побери, ну мы и влипли, – выдохнул Стью.

К полудню весть об исчезновении матушки Абагейл облетела город. Как и предсказал Ник, большинство восприняло ее со скорбным смирением, а не с тревогой. Возобладало мнение, что она ушла помолиться и получить «Божье наставление», чтобы потом помочь выбрать путь истинный на собрании восемнадцатого августа.

– Я не хочу богохульствовать, называя ее Богом, – сказал Глен за ленчем в парке, – но она – в каком-то смысле доверенное лицо Бога. И сила веры любого сообщества определяется тем, насколько ослабевает вера при исчезновении объекта поклонения.

– Растолкуй это мне.

– Когда Моисей разбил золотого тельца, израильтяне перестали поклоняться ему. Когда потоп затопил храм Ваала, в Месопотамии решили, что он не такой уж крутой бог. Однако Иисуса нет уже две тысячи лет, а люди не только следуют его учению, но и живут и умирают, веря, что со временем он непременно вернется и все будет ничуть не хуже, чем теперь. Именно так относятся в Свободной зоне к матушке Абагейл. Люди абсолютно уверены, что она вернется. Ты с ними говорил?

– Да, – кивнул Стью. – Я не могу в это поверить. Старая женщина где-то бродит одна, а все лишь интересуются, успеет ли она принести Десять заповедей, начертанных на каменных скрижалях, до собрания.

– Может, она и принесет, – очень серьезно ответил Глен. – И потом, некоторые очень волнуются. Ральф Брентнер, например, просто рвет на себе волосы.

– Ральф молодец. – Стью пристально посмотрел на Глена. – А ты, лысый? Как ты к этому относишься?

– Тебе бы перестать так меня называть. Это унижает. Но я отвечу. Это в каком-то смысле забавно: старина Восточный Техас оказался более устойчивым к Божьим чарам, чем матерый социолог-агностик. Я думаю, она вернется. Каким-то образом. А что думает Фрэнни?

– Не знаю. Не видел ее с утра. Насколько мне известно, она вполне может есть саранчу и дикий мед на пару с матушкой Абагейл. – Он бросил взгляд на Утюги, поднимающиеся из синеватой дымки жаркого дня. – Господи, Глен, я надеюсь, что со старухой все в порядке.

Фрэн даже не знала об уходе матушки Абагейл. Утро она провела в библиотеке, читая книги по огородничеству. Там оказалось людно. Еще двое или трое интересовались сельским хозяйством, один молодой человек в очках штудировал книгу «Семь независимых источников энергии для вашего дома», а симпатичная блондинка лет четырнадцати не отрывалась от потрепанного томика «600 простых рецептов» в мягкой обложке.

Фрэнни вышла из библиотеки примерно в полдень и зашагала по Ореховой улице. На полпути домой встретила Ширли Хэммет, женщину средних лет, которая приехала в Боулдер с Дейной, Сюзан и Патти Крогер. С тех пор она заметно изменилась в лучшую сторону, превратившись в энергичную и миловидную городскую матрону.

Ширли поздоровалась с Фрэн.

– Как думаешь, она вернется? Я спрашиваю всех. Если бы в этом городе была газета, я бы предложила редактору провести народный опрос. Вроде: «Что вы думаете о позиции сенатора Трепло по поводу истощения нефтяных запасов?» Что-нибудь этакое.

– Кто вернется?

– Матушка Абагейл, разумеется. Где ты была все это время, девочка? Сидела под замком?

– В чем дело? – разом встревожилась Фрэнни. – Что случилось?

– Дело в том, что никто ничего не знает. – И Ширли рассказала Фрэн, что происходило в городе, пока та сидела в библиотеке.

– Она просто… ушла? – хмурясь, спросила Фрэнни.

– Да. Разумеется, она вернется, – уверенно добавила Ширли. – В записке так и сказано.

– Если будет на то Божья воля?

– Это образное выражение, я уверена. – В глазах Ширли появился холодок.

– Что ж… я на это надеюсь. Спасибо, что сказали мне, Ширли. Вас по-прежнему донимают головные боли?

– Нет. Уже прошли. Я буду голосовать за тебя, Фрэн.

– Г-м-м-м? – Мыслями Фрэнни уже была далеко, анализируя поступившую информацию, и даже не поняла, о чем говорит Ширли.

– В постоянный комитет!

– Ах! Что ж, спасибо. Я еще не уверена, нужна ли мне эта работа.

– У тебя все отлично получится. У тебя и у Сюзи. Мне пора, Фрэн. Еще увидимся.

Они расстались. Фрэнни поспешила домой в надежде, что Стью знает побольше, чем Ширли. Исчезновение старой женщины практически сразу после их совещания прошлым вечером вызвало у нее суеверный ужас. Теперь они не могли представить самые важные решения – вроде отправки людей на запад – на суд матушки Абагейл, и Фрэнни это не нравилось. Она буквально ощущала, как с уходом матушки на ее плечи легла слишком большая ответственность.

Дома было пусто. Со Стью она разминулась на какие-то пятнадцать минут. Под сахарницей лежала записка: «Вернусь к 21.30. Я с Ральфом и Гарольдом. Не волнуйся. Стью».

Ральфом и Гарольдом? На Фрэн вновь накатила волна ужаса, уже не имевшая ничего общего с исчезновением матушки Абагейл. Но с чего ей бояться за Стью? Господи, если Гарольд попытается что-то сделать… ну, что-то странное… Стью порвет его на куски. Если только… если только Гарольд не подкрадется сзади и…

Она обхватила локти ладонями – внезапно ей стало очень холодно, – гадая, что Стью мог делать с Ральфом и Гарольдом.

Вернусь к 21.30.

Господи, как долго ждать!..