Проучить магистра

Всё понятно. Но пусть не надеется получить желаемое, не отдав мне блокнот. Как говорится, деньги вперёд.

Я шла длинным сумрачным коридором за провожатой — сгорбленной послушницей в сером балахоне. Попадавшиеся на пути монашки смотрели с презрением, но стоило им встретиться со мной взглядом, удивлённо вскидывали брови. Я не сразу сообразила, что следовало принять покаянный вид. Шла, гордо расправив плечи, вертела головой, покашливала от удушливого запаха свечей и слишком густого аромата ладана, а должна бы изображать оступившуюся девицу, преданную любовником и едва ли не проклятую роднёй. Что делать! Как обычно в незнакомом месте я нацепила любимую маску строгой математички, от тела это, как ни странно, не зависело.

Рассмотреть психологический казус со всех сторон я не успела, моя провожатая свернула в закуток и замерла около тёмной двери:

— Матушка здесь. Постой пока, доложу.

Послушница нырнула в проём, я расслышала её торопливое бормотание и ответ:

— Ожидаю. Пусть войдёт несчастная.

Голос показался мне молодым.

Келья имела ещё одну боковую полураскрытую дверь и окно с широким подоконником, уставленным коробочками, футлярами, стопками книг и мелочовкой — как можно предположить, дарами от посетителей. По углам стояли высокие тумбы с подсвечниками, над ними висели доски, испещрённые магическими знаками, вдоль стен тянулись лавки, отполированные многочисленными посетительницами. Сама схимница сидела у подоконника на такой же скамье. Одета она была в чёрную рясу с белыми светящимися символами. Сходу трудно определить: то ли колдовское свечение, то ли обычная люминесцентная краска. Голову женщины покрывал глубокий капюшон, бросающий такую густую тень, что лица не разглядеть. Подчиняясь мановению руки, я должна была опуститься на колени — в двух шагах от матушки для этих целей постелили коврик с примятым ворсом.

Поскольку покаяние в мои планы не входило, коврик я благополучно перешагнула, подошла к схимнице вплотную и зашептала:

— Меня прислал ваш сын.

— Какой сын? — удивлённо переспросила монахиня, и дёрнулась, обдав меня запахом малинового варенья.

— Олеандр. — Я взглянула сквозь широкую щель в соседнюю комнату, где на столике дымился чайник и теснились вазочки с угощением. — Запамятовали?

Монахиня встала, обогнула меня и плотнее прикрыла дверь. Прочистила горло и резко обернулась:

— Что ему понадобилось вдруг?

— Ваш сын просит вернуть медальон.

— Какой ещё медальон? — невозмутимо переспросила женщина, вернулась на скамью и жестом пригласила занять место рядом.

Я послушно уселась и доверительно шепнула:

— Он говорит, что вы знаете.

— Даже близко не представляю.

Вот те раз! Моя миссия провалилась? Как же так? Я занервничала и повысила голос:

— Двадцать лет назад Олеандр отправил медальон вам. Курьером. Вспомните, пожалуйста.

Сама удивилась умоляющим ноткам в голосе. Схимница сгорбилась, погрузившись в размышления, с минуту молчала, потом радостно воскликнула:

— Так это о посылке? Давно дело было, просто из головы вон!

Она обернулась, пошарила по подоконнику, ища нужную коробку, немного запрокинула голову, отчего капюшон стал сползать. Мне открылась нижняя половина лица: чересчур маленький рот, приплюснутый нос, рытвины на рябой коже. Упс! Даже если художник врал, выписывая миниатюру, и принцесса не так хороша, что делать с легендой о гареме, где Эльчиана была любимой наложницей? Или это жизнь в монастыре так её изуродовала?

Получив картонную коробочку, в которой предположительно находился требуемый медальон, я не торопилась уходить. Поблагодарила и продолжала сидеть.

— Что-то ещё? — раздражённо спросила монахиня.

— Где принцесса?

В ответ полилась нудная проповедь о том, что в монастыре все равны: ни королев, ни фрейлин, ни служанок… Я, не дослушав, сдёрнула с головы схимницы капюшон. Моя догадка верна. Испуганной тётушке едва ли сорок. Выпуклые скулы, узкие глаза, скошенный лоб. Ничего общего с образом красавицы принцессы. Я вытащила из кармана миниатюру и ткнула обманщице в нос:

— Где её высочество Эльчиана? Что с ней сделали?

— Не зна-а-аю, — заскулила монашка.

Я встала, прижимая к груди коробку с медальоном, и пригрозила:

— К настоятельнице пойду, может, она объяснит, что здесь творится?

— Нет! Не надо, прошу вас! — подложная схимница бросилась на колени, прижимая руки к груди в молящем жесте: — Погонят меня! Куда пойду? Даже в поломойки не возьмут рябую уродину!

— Что же это, — удивилась я, — начальство не в курсе, что вы не Эльчиана?

— Никто не заподозрил! Давно вместо неё подвизаюсь.

— Встаньте! — строго велела я. — Слушаю внимательно.

Рассказ был недлинным. Рутта — так звали мошенницу — осталась сиротой в двенадцать. Побиралась по деревням, в монастырь пришла в надежде на приют. Принцесса взяла девочку в келейницы. Как только они сравнялись в росте, Эльчиана объявила о намерении тайно покинуть монастырь. Рутту оставила вместо себя, научив, как действовать, чтобы не вызвать подозрения.

— Её высочество и не думала, что я надолго задержусь. Просила хотя бы месяц форы. А я вон как сумела! — самозванка гордо вскинула приплюснутый нос.

— Круто. А принцесса-то куда сбежала?

— Не говорила. Да и зачем? У неё своё, а мне подольше тут побыть. Я ж ничего лишнего! Ни одно подношение её высочеству не пользовала. Вот и посылочку эту открывать не стала.

— Других тайных посланий не случалось?

— Одна, не сомневайтесь. Остальные с помпой вручали, молитв просили. А я и молилась! Почему не молиться? Хоть и недостойная я, а всё ж…

— Почему же недостойная? — пожала я плечами.

Мнимой схимнице даже посочувствовала — сама не по своей воле под чужим именем действовала.

Простились, можно сказать, друзьями. Рутта предлагала откушать чаю в её келье, но я отказалась. Как ни аппетитно выглядели монастырские сухарики, посыпанные кунжутом, и золотистый мёд в керамическом горшочке, задерживаться мне не хотелось. Поскорей бы вручить магистру посылку, забрать у него блокнот с заклинаниями, да валить отсюда!

Покинув дублёршу принцессы Эльчианы, я так торопилась, что несколько раз наскакивала на провожатую, едва не сбивая с ног и получая в ответ суровые взгляды: мол, умерь пыл, проказница, тут тебе не ипподром, а ты не призовая кобыла. Наконец, унылый монашеский корпус остался позади, пересечён чисто выметенный двор и закрылась тяжёлая калитка. Всё! Отдать Олеандру его имущество, получить награду и вперёд! То есть, назад, в академию.

Заказчик не ожидал такого скорого возвращения посланницы: развалился в обширном кресле и задремал. Распорядительница, встретившая меня и проводившая к нему, указала на дверь:

— Ключ в замке, госпожа. Уходя, заприте и оставьте на стойке, будьте так добры.

Я кивнула. Вошла в комнату и кашлянула. Магистр сначала приоткрыл глаз, потом потряс головой и уставился на меня, окончательно пробудившись:

— Уже? Я что, задремал?

Я продемонстрировала коробку:

— Вот! Жду обещанные заклинания.