Провидец. Город мертвецов

– Пошла прочь, Рубина! Не твоего ума дело.

– Мне известно, куда вы направляетесь, а этому мальчику - нет. Так что меня это касается. Ты сам душу продал - на здоровье, но других за собой не тяни. Я такого не потерплю. И тем более не дам заманить ребенка в ничейные кварталы.

– «Этому мальчику»? – процедила Настя сквозь пальцы.
– У меня есть имя, госпожа.

– Знаю. Тебя Николаем зовут. Слышала, как ты болтал ему на крыше.

Хромой едва не срывался на крик:

– Да ведь только я о нем и забочусь!

– Ты его уводишь…

– Я веду его в безопасное убежище! Он сам меня попросил!

Во мраке опять просвистел нож - из одной тени в другую. Никакого звяканья на этот раз не раздалось, зато Хромой вскрикнул.

Почти сразу за первым ножом последовал второй, но отскочил от кирпича. Не дожидаясь третьего, Хромой выстрелил, только угодил в потолок - то ли случайно, то ли с испугу.

Одна из опорных балок переломилась и рухнула… увлекая за собой пласты земли и кирпичные стены.

Хромой уже резво ковылял в противоположную сторону, помогая себе тростью. Настя вцепилась в его пальто и побежала за ним к следующему освещенному участку - туда, где сквозь бледно - лиловые стекла в туннель заглядывало небо.

Они рысили вперед, пока позади не обвалился потолок. Теперь от женщины, говорившей с ними из могильной тьмы, их отделяла добрая груда почвы и камня. Однако Хромой потащил её дальше.

– Ведь отсюда мы и пришли! – запротестовала Настя.

– Да, но той дорогой теперь не пройти. Вернемся назад и спустимся в другом месте. Ничего страшного. Шевели ногами.

– Кто это был?
– спросила Настя, вконец запыхавшись.
– Она вправду принцесса? И женщина? Голос у нее какой - то мужской.

– Она старая кляча, - отозвался Хромой.

Бросив взгляд через плечо и не увидев ничего, кроме завалов, он замедлил ход.

– Старая, как горы, и страшная, как смертный грех. А ты – безмозглый, как баба! Не язык, а помело. Безотцовщина!

На очередной сиреневой полянке он остановился и начал себя осматривать, и тогда Настя заметила кровь:

– Она Вас ранила?

Вопрос был глупый, она и сама это понимала, однако, ничего с этим сделать не сумела.

– Да, она меня ранила.

– А где нож? – поинтересовалась она, не в силах оторвать глаз от мерзкого разреза, рассекшего пальто у Хромого на плече.

– Я его еще там достал.
– Хромой залез в карман и выудил свой трофей. Острое лезвие покрывала запекшаяся кровь.
– Не пропадать же добру.

– И то верно, – согласилась Настя.
– А как ваше здоровье? И куда мы сейчас идем?

– Жить буду. Нам надо вон в тот туннель, - показал пальцем Хромой.
– А вышли мы из вон того. Принцесса сбила нам весь маршрут, но сойдет и этот, не велика беда.

У Насти в голове роилось так много вопросов, что она даже и не знала, с какого начать. И задала все тот же:

– Она на самом деле принцесса?

Хромой неохотно ответил:

– Да что ты к ней прилип то? Господи помилуй… И да, её можно назвать принцессой, коль тебе угодно считать, что у цыган имеются настоящие короли.

– Так она цыганская принцесса?

– Если она цыганская принцесса, то мне в пору зваться институткой...

Он пощупал рану на плече и скривился - скорее от злости, чем от боли, как показалось Насте.

– С чего принцесса назвала вас дезертиром? Вы взаправду сбежали с фронта?

– Та женщина - лживая потаскуха, да к тому же убийца. У нее давняя вражда с господином, на которого я иногда тружусь. Задумала его убить, но никак не может, вот и бесится. И вымещает злобу на всех нас.
– Он нашарил нишу в стене и выудил оттуда свечу, потом чиркнул спичкой и пояснил: - В этом туннеле люков не будет до поры до времени. Много света нам не понадобится, но совсем без него нам нельзя.

Он поднял свечу по выше. Вокруг раскинулось царство сырости и унынья. У них над головами раздавался беспорядочный топот. Настя гадала, кадавры ли это, или де обычные люди, но Хромой, кажется, и сам не знал - или знал, но болтать напрасно не хотел.

У следующей развилки он свернул налево и вверх. За коротким лестничным пролетом начинался другой туннель, более оборудованного вида.

Сверху доносился стрекот человеческих голосов, однако слов с такого расстояния было не разобрать.

– Что там?
– спросила Настя.
– Кто это разговаривает? Теперь нужно быть потише?

– Нам вообще стоит быть потише, - ответил ей провожатый.
– Но ты прав. Это цыгане. Это их район. Попытаемся им не мозолить глаза, если получится.

– А если не получится?

Вместо ответа, Хромой начал перезаряжать свое оружие, заметно прихрамывая. Когда рычажок встал на место, трость вновь превратилась в опору для калеки.

– Слышишь звук наверху? Шелестящий такой, словно ветер дует? – спросил он.

– Слышу, а как же.

– Там расположены котельные и мехи. Их обслуживают цыгане. Благодаря им воздух в туннелях и остается чистым, насколько это вообще возможно. Они качают его через большие трубы, которые сами же и соорудили. У них всегда шумно, жарко и грязно, но они все работают и работают. Бог знает, зачем им это.

– Может, чтобы им было чем дышать?
– предположила Настя.

– Если бы они хотели только этого, то давно бы ушли отсюда. А вот не уходят. Сидят здесь и гоняют воздух по закупоренным кварталам. Стало быть, надобность какая имеется. Скоро ты сможешь снять свою маску.

– Выходит, Вам они не по нутру и доверять им нельзя?

– Именно. Я никак не возьму в толк, отчего бы бы им не вернуться к себе в Табор, к женам и детям.

– К женам… там что, одни мужчины?

– В основном. Мне рассказывали, с ними теперь живет мальчишка, а то и двое. Еще, быть может, парочка старух - стирают им, стряпают… Как так вышло, понятия не имею. Здесь их быть не должно.

Настя не вполне поняла, почему так не должно быть, но что - то ей подсказывало, что лучше больше не расспрашивать.

– Сейчас тихо, - продолжил Хромой.
– Мы в аккурат за стеной их котельной. Там не смолкает шум, но у этих чертей слух не хуже, чем гляделки у орла.

Настя насторожила уши. Действительно, неподалеку, приглушенное слоем земли и уличного булыжника, раздавалось фырканье, слишком размеренное и громкое, дабы принять его за дыхание. И стрекот, который она тогда уловила. Внезапно её осенило, почему тот показался тарабарщиной. Сам этот язык был ей незнаком, и ни один слог не цеплял внимание.