Провинциал. Книга 3

Аполлинарию ничего не оставалось, как следовать за ним…

— Вот, Алевтина Афанасьевна, — серый человек обращался к сухопарой даме за столом в глубине узкой и длинной комнаты.

Она увлечённо набирала что-то на клавиатуре и иногда посматривала на высящийся перед ней монитор.

Над дамой, облачённой в казённый мундир цвета морской волны, висел поясной портрет Государя Императора при всех орденах и регалиях.

Вдоль одной из стен этого кабинета-пенала сплошь стояли высоченные, под потолок, стеллажи, которые ломились от папок, теснившихся на многочисленных полках.

— Да, спецслужбы себе не изменяют, — отвлечённо подумал Дратвин, — информация исправно дублируется на бумажных носителях, что позволяет при необходимости трудиться во благо Империи даже при свечах.

— Здравствуйте, господин Дратвин, — дама подняла на Аполлинария свои большие, и неожиданно красивые, в цвет мундира, глаза, — присаживайтесь.

И приглашающим жестом указала на сиротскую табуреточку, скромно примостившуюся у края стола.

Аполлинарий Александрович недоверчиво посмотрел на этот предмет мебели, и с опаской опустил на него своё седалище.

Табуретка протестующе скрипнула, но таки устояла.

Холодное лицо дамы оживилось. Она отодвинула от себя клавиатуру и обернулась к Аполлинарию.

— Меня зовут Алевтина Афанасьевна Забелина, — она поправила светло-русую прядку, упавшую ей на глаза, и продолжила, — я титулярный советник разведочного департамента Главного Управления Генерального Штаба. Вам представляться, я думаю, — её узкое лицо с тонкими чертами было преисполнено превосходством, — не нужно, — и она демонстративно перевела свой взгляд на лежащие перед ней листочки бумаги, мол, мы и так знаем вас, как облупленного.

— Очень приятно, Алевтина Афанасьевна, — вежливо отозвался Дратвин, хотя, как вы понимаете, приятно ему не было, скорее, даже наоборот, — позвольте поинтересоваться, по какой необходимости меня препроводили к вам? А то я, знаете ли, немного тороплюсь. У меня регистрация на корабль до Афродиты скоро начнётся.

— Ваш визит к нам обусловлен государственной необходимостью, — госпожа Забелина произнесла эти слова умеренно-стервозным тоном, — мы постараемся не затягивать и, я надеюсь, вы, всё-таки, успеете зарегистрироваться, — она издевательски улыбнулась тонкими губами, интонационно выделив слова «надеюсь» и «всё-таки».

Она, наверняка, имела ввиду то, что всё зависит от степени откровенности, с которой Аполлинарий будет отвечать на поставленные вопросы.

И если он будет недостаточно откровенен, то, вполне возможно, ему придётся сдавать дорогостоящий билет и переносить свой отлёт на более позднее время.

Аполлинарий Александрович даже запретил себе думать о том, что по результатам этой беседы отлёт вообще может не состояться в связи с его задержанием для дачи более развёрнутых показаний. А там и до задержания в качестве подозреваемого недалеко может оказаться.

Им потихоньку овладевала тихая паника, эти намёки… Давящие стены, выкрашенные казённой краской… Да и эта ведьма с изумрудными глазами и змеиной улыбкой…

И тут Аполлинарий поймал себя на том, что беззастенчиво разглядывает чиновницу, проявляя к ней совсем уж не деловой интерес.

Дама, кстати, хоть и была суховата, но дурнушкой отнюдь не была. И грудь у неё была вполне себе ничего, это он тоже отметил…

Хотя, если начистоту, то лучше думать о женских сиськах, нежели со страхом оценивать вероятность оказаться на каторге…

Госпожа Забелина же, с понимающей улыбкой наблюдавшая за Дратвиным, угнездившимся на низенькой табуретке с раздвинутыми для устойчивости коленями, видимо, пришла к выводу, что клиент созрел:

— А расскажите-ка вы мне, дорогой Аполлинарий Алексеевич… — при звуке её голоса Аполлинарий тряхнул головой, пытаясь избавиться от неожиданно охватившего его вожделения.

На него снизошла уверенность в том, что от тех ответов, что он сейчас сформулирует, будет зависеть его будущее.

Глава 14 Вопросы, ответы и шаг вперед

— … про то, как вы воевали против Антонова, — Алевтина чуть склонила голову к правому плечу, всем свои видом демонстрируя, что с нетерпением ждёт от Аполлинария пространного повествования.

Аполлинарий Александрович же предпочёл бы другой вариант построения беседы. Ему было бы гораздо легче отвечать на прямые вопросы.

Так как он, не без оснований, полагал, что подробный рассказ может обратить внимание любознательной чиновницы на те моменты, которым она первоначально не придавала большого значения и обсуждения которых он хотел бы избежать.

А это может, в свою очередь, повлечь за собой и более подробные расспросы и вообще, здорово усложнить его, и без того шаткое, положение.

И, вспомнив про себя навязшую в зубах мудрость о том, что молчание — золото, осторожно предложил дознавательнице:

— А может быть вы обозначите те конкретные моменты, которые вас интересуют? — он улыбнулся Алевтине, постаравшись вложить в эту улыбку весь запас своего мужского обаяния, — а то, знаете ли, я тогда действительно рискую не успеть на регистрацию…

Алевтина Афанасьевна выслушала эту просьбу, вздохнула и милостиво согласилась на эту просьбу:

— Хорошо, пойду вам навстречу, — и многозначительно посмотрела на Аполлинария, да так, что по спине у него пронёсся табун крупных мурашек, — тогда, постарайтесь припомнить, сталкивались ли вы с какими-нибудь, — она немного задумалась, — странностями?

— Господи, — подумал Дратвин, почувствовав, как вдруг стало горячо в паху, — что она со мной делает? Я же сейчас с ума сойду от желания обладать ею… Ведьма… Как есть, ведьма…

Он наморщил лоб, пытаясь отвлечься от скабрезных мыслей и всё-таки припомнить все странности и труднообъяснимые события, имевшие место быть во время боевых действий. Их оказалось удивительно много, но начать он решил с самого начала:

— Первая странность, — это гибель моего нанимателя, Василия Силыча Троекотова, — наткнувшись на вопросительный взгляд аквамариновых глаз, он нервно сглотнул, и попытался пояснить, в чём он, собственно, увидел странность, — дело в том, что Троекотова достали даже в бункере. А прорваться снаружи в это убежище против желания того, кто находится внутри, было совершенно нереально. По крайней мере теми силами, которыми Антонов штурмовал поместье. Тем не менее, судя по полученным ранениям, Троекотову пришлось сражаться, хотя умер он от разрыва аневризмы, да…