Чтение онлайн

ЖАНРЫ

Провинциалы. Книга 5. Время понимать
Шрифт:

Именно этот слой был его средой обитания в Советском Союзе.

Спустя два десятилетия после распада уникальной империи равенства этот слой образованных людей, заменивших в стране рабочих и крестьян ранее изгнанное и уничтоженное просвещенное разночинство, был выдавлен на обочину общественной жизни маргинально-олигархическим сообществом, которое он единым организмом, объединенным общими целями и идеями, как в СССР, назвать не мог. «Его слой», сильно утончившись, позволил разрастись двум нижним.

Пирамидка ощутимо расползлась, утратив былую близость к небу.

Впрочем, не выдержали агрессивного напора дилетантов и наглого воровства гениев хищнического

дележа общих богатств и более высокие интеллектуальные и творческие прослойки, где находились те, чей утонченный вкус, интуиция и знания, как в досоциалистическое время, вновь стали востребованы лишь в кружках немногочисленных ценителей истинного…

А может, действительно Дарвин прав, эволюция повернула вспять и скоро человечество вспомнит свое далекое прошлое?..

Он вообразил, что в проносящихся мимо машинах сидят обезьяноподобные низколобые существа, азартно сопящие и скалящие зубы в своем соперничестве друг с другом, и все так же продолжающая разговаривать по телефону дама – тоже обезьяна, только без волосяного покрова и научившаяся скрывать кровожадность…

Чтобы избавиться от наваждения, потянулся за телефоном, вспомнив, что Елена уже несколько раз звонила, переживает, ждет…

Она ответила сразу, действительно, ужин стоял на столе, остывая, и она ждала, голодная. Он как можно спокойнее сказал, что задержится, немного зацепил другую машину, и тут же поторопился заверить, что ничего страшного не произошло, так, сущие пустяки, только фара его машины разбилась, а в другой – вмятина в багажнике, ну а он сам и водитель другой машины в полном порядке, ждут гаишников в двух шагах от дома, да вот не отойдешь, иначе протокол не составят.

Ему-то, в принципе, это неважно, он виноват, ремонтировать придется за свой счет, а вот девице страховка понадобится.

И тут только заметил, что левая сторона пострадавшей от его удара машины длинно, волнисто процарапана и вогнута, хотя он не мог ее зацепить, потому что выходил влево, перестраиваясь на свободную полосу, когда тормозные фонари идущей впереди машины неожиданно закраснели, а руль уже был вывернут до предела и правая фара его машины с глухим стуком вошла в чужой багажник…

Он выждал, когда очередное включение красного на светофоре сзади остановило поток машин, подошел к девице, сидящей в своей машине, деланно удивился, указывая на эту явно не косметическую борозду, и та в ответ подтвердила, что неделю назад другой торопливый «водила» пытался ее обогнать, вот и оставил след…

– Он виноват?.. Уже оценили?.. – поинтересовался Жовнер, отгоняя нелепую мысль о возможности таким образом зарабатывать деньги.

– Я езжу по правилам, – вскинула та гладкое личико и, отвернувшись, вновь поднесла к уху трубку.

Он торопливо ретировался, опасаясь вновь рванувшего от перекрестка машинного стада…

Вековой излом

Человеку присуще жить будущим. А если к тому же настоящее его не устраивает, все помыслы, надежды устремляются вперед, убыстряя время и так столь короткой человеческой жизни.

Хоть и дано это понимать, но изменить отношение к настоящему, к сегодняшнему дню – не как к некоему промежуточному и не очень приятному интервалу перед действительно счастливым будущим (и, кстати, прошлым, тоже), а как к полноценной части собственной жизни, в которой ничего ненужного, неважного нет – не дано. Ну а когда к тому же подобное устремление в будущее, схожее с желанием ишака нагнать клок сена, маячащий перед мордой, превращается в общий психоз, усиленно внушаемый телевидением и прочими средствами манипулирования, устоять невозможно даже самому стойкому. Разве только если выбросить телевизор (газеты и так уже редко кто читает) и выпасть из информационного потока. Но это не так-то просто –

устоять перед соблазнами. Особенно когда грядет редкостное, одно на тысячелетие, событие, и тебе выпало его прожить.

Ожидание, когда единица с тремя девятками превратится в двойку с нулями, длилось долго. И наконец вылилось, вырвалось, пронеслось шумной, многоголосой от криков, пугающей от разрывов и выстрелов новогодней ночью и ознаменовалось не только ожиданием лучшей жизни впереди у всех, начиная с пьяниц, приступивших к празднованию начала нового тысячелетия задолго до боя курантов и заканчивая новым, профессионально неприметным (одно из условий выбранной в юности профессии) и словно смущающимся нежданно свалившейся шапкой Мономаха президентом, закрывавшим эпоху большого, энергичного, вальяжного вначале и усталого и больного в конце Бориса Николаевича Ельцина.

Это если говорить о России.

Что же касается мира, который с каждым днем, отделяющим россиян от эпохи железного занавеса и СССР, становился все ближе, то он пребывал в не меньшей эйфории, правда, не особо задумываясь о будущем, а надеясь на то, что нынешнее благоденствие, пусть даже за чужой счет, продлится еще долго…

…Жовнеры отмечали окончание старого тысячелетия посемейному, предпочтя домашний уют приглашениям в компании, с горечью признав, что возраст все-таки накладывает свой отпечаток на желания. Дождавшись дочери с зятем, заглянувших на огонек уже в новом летоисчислении, и вместе с ними напророчив под шампанское всем порознь и вместе в будущем самое хорошее, отправились на центральную площадь города к елке.

Южная новогодняя ночь не каждый год радует истинными русскими атрибутами этого праздника – снегом и морозом. Оттого и веселых катаний со снежных горок или на ледовом зеркале катков или просто неловких игр подвыпивших взрослых в отрезвляющих сугробах здесь не бывает, оттого и народу на площади возле зеленой, расцвеченной огнями елки было не так много. Но все же незнакомые, разных возрастов и положений горожане, не усидевшие дома в эту ночь, взявшись за руки, образовали шумный веселый хоровод и, покружившись вокруг ели, нестройно и невпопад вспоминая подходящие случаю, а то и просто настроению песни, перескакивая с куплета на куплет, уступая роль запевалы очередному желающему, накружившись до истощения запала, разбились на группки родных и знакомых, в центре которых, как правило, оказывался самый предусмотрительный, запасливо прихвативший с собой и согревающее, и посуду. После чего делали выбор между бодрствованием и сном.

Жовнеры проводили молодых до их дома (беременная Светлана уже устала, и до рассвета оставалось не так много) и неторопливо пошли по затихающим, но еще достаточно многолюдным улицам домой.

По пути стали вспоминать самые запомнившиеся встречи Нового года и выяснили, что у обоих остались в памяти студенческие новогодние ночи.

Елена вспомнила новогоднюю ночь на третьем курсе, когда она была влюблена в одного старшекурсника и они всю ночь прогуляли-процеловались, не обращая внимания на сильный мороз (надо же, призналась!).

Александру тоже, оказывается, более всего запомнилась институтская встреча Нового года с ребятами из туристической секции. Он учился тогда на втором курсе, в ноябре в поисках занятия по душе забрел в турклуб да так и остался среди одержимых путешествиями романтиков и на новогодние каникулы собирался идти в свой первый горный поход в отроги Хамар-Дабана, естественно, встретить Новый год с туристами-старшекурсниками он не отказался. Они довольно долго ехали на электричке, потом от полустанка шли по уже темным улочкам дачного поселка и, миновав его, по недавно пробитой высланными вперед квартирьерами узкой дорожке в глубоком снегу вышли к раскидистой ели, нижние ветки которой были украшены бумажными гирляндами, рдеющими в отблесках большого костра, разложенного рядом. Над огнем висело прокопченное ведро, над ним поднимался пар, старшие опытные коллеги-туристы, скинув куртки, деловито хозяйничали на вытоптанной площадке, сооружая из сухих стволов и лапника лавочки и стол. Девчонки, приехавшие вместе с основной группой, тут же взялись доваривать пригоревшую гречневую кашу, в которую потом бросили немало банок тушенки, отчего она больше напоминала гуляш.

Поделиться с друзьями: