Проводник

Мама рассмеялась над моей улыбкой и заправила светлую как земляника прядь за ухо.

— Именно так я выглядела в тот день, когда твой папа впервые поцеловал меня.

Я с трудом вздохнула через сжатую грудь, желая, чтобы она продолжила. Она больше никогда не говорила о папе. И она понятия не имела, насколько сильно мне это было. В чем-то, чтобы устранить этот постоянно расширяющийся разрыв между мной и моими воспоминаниями о нем.

— Как это было?

Она удивленно посмотрела на меня.

— Я никогда не говорила тебе об этом?

Я покачала головой и немного прикусила щеку.

— Ну, это была катастрофа. — Она засмеялась и коснулась своих губ. — Предполагалось, что это будет наше второе свидание, но я заболела. Итак, я позвонила и отменила его, потому что не хотела заразить его.

Я улыбнулась, пытаясь представить их.

— Но твой отец… он не сдался так легко. Он приехал в общежитие, в любом случае, и принес мне суп и фильм. Он сказал, что его не волнует, если он заразиться микробами, пока они мои.

— Таким образом, он поцеловал тебя тогда?

— Нет. — Она помешала соус для спагетти, который я поставила на плиту, затем повернулась ко мне. — Нет, сначала я пролила на него горячий суп. А затем он поцеловал меня.

Я рассмеялась и ополоснула кастрюлю, которая пахла орегано и чесноком. Я попыталась представить то, как мой папа выглядел тогда, но не смогла. Все, что я могла представить — это Финн, его губы так близко к моим, он причинил боль в моей груди так, как я никогда не чувствовала прежде.

— Ты чувствуешь что-то похожее к этому новому парню? — спросила я, чистя кастрюлю немного сильнее.

Она вздохнула.

— Я не ищу замену твоему папе. Я просто ищу кого-то, с кем жить. И быть счастливой.

— Ты не ответила на вопрос.

Она немного помолчала, но, наконец, сказала:

— Да. Паркер делает меня очень счастливой. Это не так, как с папой, но приятно.

Я подумала о том, насколько счастливыми папа делал нас. Как он делал нам блинчики по субботам утром и рассказывал дрянные шутки типа «тук-тук», в то время пока мы ели.

— Тук, тук, — сказал он и отправил гигантский кусок бананового блинчика в рот. Я не могла дождаться, чтобы ответить.

— Кто там, папа?

— Коровы идут. — Он опустил свою вилку и улыбнулся маме, которая сияла ему в ответ.

— Коровы идут куда? — спросила я.

— Коровы не идут, Эмма, Они мычат.

Прозвонил дверной звонок, разрушая воспоминание, и я поставила кастрюлю в раковину.

— Это он?

— Да. — Она вздохнула и бросилась к зеркалу на стене, чтобы проверить ее волосы. — Будь милой, Эмма. Он действительно очень рад встрече с тобой.

Я вытерла руки о кухонное полотенце. Возможно, он был взволнован встречей со мной, но я не могла сказать, что я чувствовала то же самое. Как я должна была радоваться, когда разговор с мамой оставил воспоминания о моем отце, кружащийся в моей голове, словно сон? Сон, где я не хотела просыпаться. Мама протянула руку и стянула резинку с моих волос, так что они упали волнами по моим плечам.

— Будь милой, — снова сказала она.

Из всех вещей, от которых Финн спас меня, почему он не мог спасти меня от этого? Мои пальцы легли на ручку двери, я тянула время, и дверной звонок зазвучал снова.

— Эмма! Открой! — прокричала мама с кухни.

Я вздохнула и открыла дверь, чтобы найти нового друга моей мамы с другой стороны, окруженного детьми в костюмах. Он усмехнулся и отступил, чтобы позволить миниатюрному Человеку-пауку и принцессе промчаться к двери.

— Угощение или шутка!

Я почти забыла, что был Хэллоуин. Было трудно помнить праздники, когда твоя жизнь сама напоминает Хэллоуин каждый день. Я скучала по тем дням, когда мы с Кэшем наряжались и терроризировали район. Ну, Кэш терроризировал. Я обычно просто помогала, брала вину на себя за половину конфет. Мама указала на пакет с леденцами на вершине холодильника, и я схватила его.

— Идите сюда, ребята. — Я положила горсть мини КитКатов в их мешки, а потом наблюдала, как они побежали мимо Паркера к следующему дому. Я неуверенно улыбнулась ему и поставила пакет с леденцами снаружи, таким образом, мне не нужно будет продолжать открывать дверь.

— Ты, должно быть, Эмма. Ничего себе, я рад, наконец-то, познакомиться с тобой. — Он протянул руку, и я механически пожала ее, не зная, что сказать. Все о чем я могла думать, было, если бы папа не умер, мы бы с тобой не встретились.

Я убрала руку и отступила, чтобы он мог войти.

— Э… да. Я тоже рада с вами познакомиться.

Он был милым. Я, по крайней мере, отметила это. У него были каштановые волосы, подстриженные «ежиком», и крепкое телосложение, что заставило меня задуматься, а не был ли он полицейским, и отчасти большие, щенячьи глаза, которые заставили меня задаться вопросом, была ли у него твердость, чтобы поддерживать такое звание. И я никогда не видела маму, смотрящую на парня такими глазами, со дня смерти папы. Мне стало неудобно находиться с ними в одной комнате, когда они так смотрели друг на друга.

Было такое чувство, как будто я выбирала союзников, и тут не было стороны, на которую я готова была встать.

— Вкусно пахнет, — сказал Паркер, улыбаясь. — Кто-то печет хлеб? Ты никогда не говорила мне, что готовишь, Рейчел.

Я фыркнула и начала жевать морковь из салата.

— Это потому что она не может.

Мама ахнула.

— Эмма!

— Что? Ты не можешь.

Паркер усмехнулся.

— А пахнет так, будто она — хороший повар.

Мама, наконец, сдалась и тоже рассмеялась.

— Здесь повар — Эмма. Она просто удивительна, когда входит на кухню.

Паркер перевел взгляд между нами, затем на плиту.

— Хотя это пахнет просто отлично, ты бы не хотела присоединиться к нам за обедом, Эмма? Я уверен, что твоя мама не будет возражать.

Я заставила себя улыбнуться.

— Все в порядке. Спасибо.

Он кивнул.

— Тогда в следующий раз.

Мама улыбнулась и поцеловала его в щеку. Я хотела ругаться. Я хотела ругаться, потому что он был хорош. И она была счастлива. И все казалось прекрасным. Но это было не так. Это никогда не будет прекрасным снова. Не без папы. Я прислонила голову к стене.