Прозрачная женщина (сборник)
Шрифт:
– Да. Он описал приметы шептунов и назвал станцию, где они сошли.
– Интересная у вас работа.
– Вот видите! А вам рассказать про себя не хочется.
– А следователь имеет право вызвать человека повесткой, чтобы выспрашивать про его жизнь?
– Нина Максимовна, она у вас такая неприличная, что и рассказать стыдно?
– С чего вы взяли? У меня все в норме, я человек без комплексов.
– Вот и хорошо. Так как вы проводите время?
– По-разному.
– Все-таки, чем больше занимаетесь?
– Всем понемножку. И в кино хожу, и в театр, но реже.
– А в дискотеку?
– Раз в год. Отходила свое. Может быть, вас какая-нибудь драка на танцах интересует?
– Нина Максимовна, давайте поговорим так: сперва я задам все свои вопросы, а потом и вы меня спросите. Хорошо?
– Да.
– У вас есть какое-нибудь увлечение?
– Куклы.
– В куклы, что ли, играете?
– Придумываю и шью. У меня их дома штук тридцать.
– А кроме кукол?
– На гитаре играю.
– И хорошо?
– В платный кружок ходила. И пою под гитару.
– Какой же у вас репертуар?
– Не поверите... Песни Высоцкого.
– Да, как-то трудно представить их в женском исполнении.
– В этом весь шарм. Эффект контрастности. Мужественные песни женским голосом.
– Ну, а искусством интересуетесь? Литературой, живописью, музыкой...
– Всем чуть-чуть.
– Бываете в филармонии, в музеях, на выставках?
– Редко.
– Неинтересно?
– Время в дефиците.
– Семьи у вас нет, два выходных дня... Чем же заняты?
– Женщина всегда найдет, куда время деть.
– Куда же?
– Не то, что вы подумали.
– А что я подумал?
– К вашему сведению, мужчины об меня обжигаются...
– К сведению принято.
– Сигарет не курю...
– Хорошо.
– К спиртному не тянет.
– Еще лучше.
– Так что зря вызывали.
– Может быть, у вас какие-нибудь увлечения, склонности, страсти?..
– Склонности... в смысле страсти?
– Ну, можно и так сказать.
– А-а-а... Натяжечка у вас вышла! Я-то, дура, ломаю голову...
– Что вы так?
– Аллергия у меня, аллергия!
– Зачем же кричать?
– Мне, бывает, больничный дают. Например, когда тополиный пух летит. Вот у вас флоксина в вазочке, а мне уже не по себе.
– Переставим вот сюда. У вас аллергия, все понятно.
– Ничего вам не понятно! А мама любит травяной чай.
– И верно, ничего не понятно. У вас аллергия, а мама любит чай...
– Травяной! У нас целый ящик всяких мят, чабрецов и зверобоев.
– Я тоже чай с травами люблю.
– А я с кухни ухожу, когда она их заваривает.
– Мама его пьет небось с конфетами?
– Нет, с кусковым сахаром.
– Надо с медом.
– Почему?
– Тогда ощущение цветущего июльского луга.
– А от сена я прямо дурею.
– И часто бывают эти аллергические приступы?
– Последний раз был... Ага, когда сумочку потеряла, в июне. Пошла от нечего делать в музей живописи. А перед ним тополиная аллея. Пух этот бежит по дорожкам, аж сугробики наметает. Чувствую, сердце заколотилось, слабость... Присела на скамейку. Какая-то старушка сует под нос флакончик с нашатырем, а мне и так дышать нечем.
Посидела, превозмогла себя и в музей все-таки проковыляла. Там воздух другой, без запахов и пыли.– А в чем же вышла натяжечка...
– Вам так преподнесли...
– Что преподнесли?
– Если человек запахов не переносит, может, он дурной травкой интересуется? Наркухой?
– Не знаю.
– Мама давно просит достать для заварки эфедры. Говорят, растет на Иссык-Куле по склонам гор. Пошла я на рынок за картошкой. Там давно приметила мужика с фруктами, из Киргизии ездит. Ну и завела с ним разговор про эфедру. Милиционер тут как тут: «Кто это травкой интересуется?» Адрес мой записал. Глупость какая-то.
– Видимо, милиционер ошибся.
– Конечно. Мне можно идти?
– Нет, Нина Максимовна.
– А что?
– Еще один маленький вопросик...
– Пожалуйста, отвечу.
– Вы упомянули про потерянную сумочку... Что за история?
– А-а, весь день был с приключениями. Сперва с этим пухом, а потом в музее сумочку потеряла. Обратилась к администратору. Но никто не возвращал.
– Потеряли, когда вам было плохо?
– Вряд ли. Потом же билет брала, деньги доставала. Скорее всего, в музее обронила. Там же толчея.
– А что было в сумочке?
– Рублей тридцать денег да всякие женские безделушки. И сумочка денег стоила, польская. Флакончик духов «Жозефина». Мама посылала меня в стол находок, да я не пошла. Если украли, то с концами. Не вернешь.
– Так и пропала?
– Слушайте-слушайте. Думаю, брякну-ка на всякий случай в отделение милиции. Вдруг туда принесли. И только стала вертеть диск, как звонок в дверь. Открываю. Стоит молодой человек интеллигентного вида, улыбается и спрашивает: «Не вы ли Нина Чубасова?» Я киваю. «Получите вашу сумочку». Оказалось, он тоже был в Музее живописи и нашел ее на полу.
– Как же узнал ваше имя и адрес?
– В сумочке письмо лежало ко мне от подружки, из дома отдыха, от Светки. На конверте все есть. Он деликатный невероятно. Говорит: «Извините, что я заглянул в нее».
– Где теперь эта сумочка?
– Вот, с ней и хожу.
– Разрешите взглянуть...
– Пожалуйста.
– Как вы ее носили?
– На плече.
– А как же она могла соскочить?
– Вот здесь ремешок оборвался. Мама пришила.
– Возьмите, спасибо. Как выглядел этот молодой человек?
– Ну, выше среднего роста. Темные волосы до плеч. Бородка скобочкой. Тоненькие усики. Черные очки. Симпатичный, хотя глаза узкие.
– Во что одет?
– Куртка коричневой кожи, кремовая рубашка и крестик на короткой цепочке.
– Золотой?
– Да, на нем все натуральное.
– Ну, а брюки?
– Брюки тоже были.
– Какие?
– Песочного цвета, тонкой шерсти.
– Принес сумочку... Что дальше?
– Пошла его проводить.
– Так сразу?
– Согласитесь, что не каждый бы вернул. И не каждый бы принес на квартиру. Чем отблагодарить? Денег не дашь, обидится. Зайти в дом отказался. Ну, я и пошла проводить до метро. Как бы вместо благодарности.