Прозрение. Том 1

По каменной лесенке в наш двор из верхнего двора, где квартировал Рюк, спустились два разряженных алайских боевика. Тут им был не корабль, и они расслабились.

Длинные камзолы, браслеты, набранные из вражьих зубов. На длинных воротниках — десятки платиновых колечек, так они отмечают свои победы. Внушительной длины костяные прибамбасы, изображающие половые органы, волочились за ними по ступенькам.

Вот алайцы как раз иммунны к обычному психическому насилию. Тут Рюк был прав — сопроводят и присмотрят идеально.

Иммунитет, конечно, абсолютным не бывает, но чтобы психически выпотрошить алайца — и обучение нужно иметь специальное. Ну, или мозговой имплантат, что строжайше запрещено после хаттской войны. С имплантатов и началась та часть истории человечества, что разделила людей на механизированных ублюдков и живое мясо, не имеющее права мычать.

Повезло, что «мясом» были и такие, как Дьюп и Локьё. И хаттам это мясо оказалось не по зубам.

Способность психически влиять на реальность столкнулась с механическим расчётом, кровь хлынула так, что человеческая вселенная могла захлебнуться…

Алайцы почтительно замерли перед обоими капитанами, исподтишка разглядывая меня. Раскосые глаза налились зеленоватой кровью, и я уловил знакомый запах потеющего от страха Пегуса. Меня опознали.

Насколько я разбирался в алайцах — это были молодые амбициозные крокодилы из младших сыновей. Таких в Содружестве берут иногда в телохранители. Очень хвалят. Доверять им в пределах их компетенции можно. К тому же Эберхард — карта отбитая. Кому он нужен?

Я кивнул. Алайцы направились к наследнику, сидевшему на краю моей скамейки. Эберхард дёрнулся вскочить, и я поймал его за предплечье.

— Погуляешь с ребятами полчасика. Помоешься и приведёшь одежду в нормальный вид.

Я ненавязчиво выкрутил Эберхарду руку, вынуждая встать, и толкнул в объятья алайцев, пожирающих глазами «мёртвого капитана Пайела», так они меня называли.

На мордах у крокодилов был неподдельный восторг. Страх прошёл — в этот раз я играл за условно «своих». И они уже дико меня любили.

Я посмотрел на позеленевшего наследника и улыбнулся ему отечески. Могу ведь и не забрать.

Оставшись втроём, мы выпили. Попытались поговорить.

Общих тем для разговора хватало, но все они оказались ну очень скользкими.

После двух-трёх фраз повисло неловкое молчание, и капитан «Ирины» поспешил похвалить погоду Кьясны. Вот эту самую дикую жару, которая напрягала даже под крышей беседки.

Я рассмеялся:

— Ну, где ещё быть хорошей погоде, если не на терроформанте, сделанном специально под туристов?

— Жалко этот мир, — сказал вдруг Рюк Хиллинг. Он любовался карликовыми деревцами, украшавшими террасу.

— Почему — жалко? — удивился я.

— Причинность нес-стабильна последний год, — он налил мне ровно глоток, чтобы я не успел возмутиться. Спиртного в такую жару не хотелось. — Многие опасаются, что нас просто вывернет наизнанку. И мы с-снова откатимся к эре до начала космоса, да и то если повезёт.

— Как это? Война опять, что ли?

— Может, и в результате войны, — пожал плечами экзотианский капитан. — Для нас событие, в которое выльется всплеск причинности, вторично. Эпидемия — тоже вариант.

— А что если на Земле тоже была эпидемия? — неприятно осенило меня.

Может, поэтому Дьюп не хотел, чтобы эта версия меня сбила?

— Есть мнение… — Рюк поднял глаза к солнцу и замолчал на середине фразы.

Ещё час, и светило опустится достаточно, чтобы меня можно было вежливо пригласить на ужин. Он явно хотел посидеть-поболтать в хорошей компании.

Драгое нервничал. Я не замечал это в его чертах, но ощущал, как энергия переливается в нём, как сила, запертая в сосуде.

—…что Землю достаточно было переименовать, — закончил фразу Рюк.

Драгое обеспокоенно посмотрел на него, потом на меня.

— Да ну, никаких тайн я не раскрываю, — отмахнулся экзот. — Эта идея была высказана ещё лет триста назад. О том, что планету достаточно было переименовать, чтобы её больше никогда не нашли.

— То есть Землёй в итоге может оказаться вообще, что угодно? Хоть та же Кьясна? А названия материков? Городов? Ведь кое-что до сих пор учат в школах.

Рюк снисходительно улыбнулся.

— Ты взял юного из дома Аметиста на Ас-сконе?

— Нет, но родом он примерно оттуда.

— В Империи планету зовут Аскон, верно? А в Содружестве?

— Аскона.

— А Крайну?

— Грана.

— А пояс-с Дождей?

Я задумался. На Севере я как-то не интересовался, но….

— Кажется, просто Сектор номер сто сорок семь.

— А что означает название Кьяс-сна на староземном, ты знаешь?

Я покачал головой.

— Красная. Похожее слово? Но с-сумел бы ты догадаться?

Я качнул головой.

— Вот-вот. А теперь представь, что проходит триста лет, и названия уже произносятся немного иначе. А потом — ещё триста. И ещё…

* * *

Наследника я, конечно, забрал. Эти же два алайца привели его отмытого, причёсанного и ещё более бледного. Я привычно взял пацана за руку и потащил со двора гостеприимного дома Драгое на узкую улочку.

Разговора с капитанами не вышло. Я понимал и желание Рюка Хилинга прощупать меня в более доверительной атмосфере, и невроз Драгое на почве того, что будет, если я поведу себя так, как я себя обычно и веду, примерно как слон в посудной лавке.

И я ретировался через обещанные полчаса, пообещав, что постараюсь выбрать время для совместного ужина — не здесь, так в ещё более гостеприимном месте, каких во Вселенной много.

Причины для спешки у меня были вполне реальные. Хотелось ещё успеть глянуть на погрузку квазикристаллов, а остаток суток провести в Храме.

Мы спустились по улочке вниз, к реке. Здесь Эмору проще было подобрать меня на шлюпке, чем в тесной застройке.

Я посмотрел на время, потом на солнце. Щёлкнул по браслету, вызывая шлюпку. Дальше бродить пешком смысла уже не имело.

Эберхард тоже задрал голову — прямо над нами не спеша летел на небольшой высоте туристический катер. Мест на сорок, наверное. Красивый такой, чем-то похожий на древние лодки. Почти прозрачный, но снизу было не видно, набит он туристами или нет.