Чтение онлайн

ЖАНРЫ

Прозрение. Том 2
Шрифт:

— Человеческая часть Империи не поняла? — подсказал Локьё. — И оскорбилась?

Хаген кивнул.

— Мы желали вам только добра. В нашем его понимании. Рациональное правление, идеальный расчёт и планирование. Война началась как недоразумение. Мы полагали, что она закончится быстро. Мы были объективно умнее и технологичнее вас. Биологические особи превосходили нас в оперировании причинными связями пространства. Это было интересно, и не казалось критичным. Мы не собирались уничтожать популяцию людей, только установить в ней порядок, как мы его тогда понимали. Критичным оказалось то, что биологические особи оказались недоговороспособны.

— Так вы пытались договориться? — удивился Локьё. — Свидетельств об этом

нет.

— Они есть в архивах Империи.

Колин коснулся спецбраслета, формируя архив, и Локьё кивнул, принимая файл.

— Кое-что мы привезли. Ты можешь оценить сам смысл предвоенных переговоров, — пояснил лендслер.

— Юг в них не участвовал? — уточнил Локьё.

— Нет, — подтвердил Хаген. — Этот вопрос не был вопросом колоний. Они управлялись самостоятельно. Мы пытались для начала унифицировать только земную управленческую машину. Столкнувшись с резко негативной реакцией, мы долго не отвечали на военную истерию военным путём. То, что Земля будет уничтожена этой войной, наши учёные просчитали сразу. Мы пытались остановить бессмысленное убийство, но нас просто не стали слушать, и нам пришлось защищаться. Тогда мы не сумели понять, почему так вышло. Мы слишком резко оторвались от человеческого понимания мира. Слишком стремительно.

Хаген замолчал.

— И вы уничтожили Землю, потому что не понимали людей? — потрясённо спросил Дайего.

— Мы вместе её уничтожили, — поправил Хаген. — Вы и мы.

— И те, и другие были землянами, Дайего, — подсказал Колин. — Война началась между землянами. А потом, на фоне хаттской истерики, втянулись Южная часть Империи и Содружество. Пропаганда была на высоте: живые машины, стремящиеся уничтожить весь род человеческий. Южане не понимали, что происходит. Не знали, что хатты не хотят воевать. Не знали они и о том, что часть хаттов отступила за изменённые земли. Гадрат. Рваная рана пространственной аномалии. Это и есть место нашей прародины, Дайего. Там когда-то была Земля.

— Так значит Солнечная система — это система Джи-8? — переспросил генерал Абэлис и повернулся к Локьё. — По-вашему — Кога?

Дайего спрашивал эрцога, но ответил Колин.

— Да. Это система Кога. Жизнь в ней уцелела на спутниках газовых гигантов. Эрцоги до сих пор совершают паломничество по этим космическим ледышкам — Ивэри, Токар, Меда… А когда-то — Европа, Ганимед, Ио…

— А название — Земля? Оно куда делось?

— Это обычная бюрократия, Дайего. Видимо, наши предки решили, что странно писать на звёздных картах «Земля, Солнечная система», когда стало так много земель и так много солнц. Появились условные обозначения сначала для внутреннего пользования, а потом они постепенно стали всеобщими. Я проверял, какое-то время на звёздных картах двухтысячелетней давности встречается и так, и этак. Вот это я тоже могу тебе показать. Хатты всегда были землянами. Это часть гамбарской группы учёных, создавших искусственный интеллект. Они создали первый искусственный разум. И пытались создать такое же идеальное управление. А все управленцы, которые были тогда у власти, должны были уйти, сдать свои посты тем, кто лучше сделан руками или природой. Но власть — это то, что люди почти никогда не могут отдать добровольно.

— Но земляне не победили бы хаттов, если бы на помощь не пришли колонии! — тошнота отступила, и генерал Абэлис выпрямился в кресле. — О чём они думали? Нельзя же умирать за власть!

— Можно, Дайего. Стремление к власти — один из базовых инстинктов людей. Он блокирует разум, когда игрушку хотят отнять. Но мы-то здесь даже не знали, за что воюет Империя. Мы пришли и победили. Мы были уверены, что сражаемся за существование людей как вида. Хатты не поняли причин такой страшной человеческой ярости. И отступили. Иначе люди могли превратить в Гадрат всю галактику. Мы-то сражались за выживание.

— А Уходящие? —

Генерал Абэлис откашлялся, ощущая, что снова ступает на скользкую почву хаттов и вшитой в него реакции на них. — Это тоже… они?

— Уходящие? — Локьё фыркнул. — Нет, тут всё гораздо проще. Это люди. Они всё знают. Но уверены, что решать и разбираться должны только мы. Иначе весь этот бред повторится. Уходящие шляются, где им приспичит. Кто-то тихо работает среди нас. Это другая ветка эволюции человека. Их нам понять ещё труднее, чем нас — хаттам, но они нас не тронут.

— Значит, инспектор, — генерал Абэлис сглотнул. — Он не?..

— Нет. Он наблюдатель и порядочная зараза, но и только. Я не знаю, каково его истинное лицо.

Локьё посмотрел на Колина, и тот пожал плечами:

— Инспектор на нашей стороне, этого достаточно.

— А вы зачем наблюдаете за нами, Хаген? — пробормотал комкрыла, нашедший в себе силы повернуться к хатту.

— Это интересно, — Хаген изобразил доброжелательную улыбку. — Мы изучаем вас. И развиваем эмоции. Особенно третья генерация. Они более эмоционально продвинуты. Вы не поверите, но многие из нас хотят быть людьми. Улыбаться, плакать. Повисать в изменённом пространстве, чтобы понять его связи.

— Но вы рискуете!

— Знание бесценно.

Генерал Абэлис вздохнул и отвёл глаза. Ему было трудно преодолевать себя рядом с хаттом. Даже внешне заметно было, что генерала временами всё ещё бьёт дрожь.

Но и молчать он больше не мог:

— Хаген, мы очень опасны для вас. Наше поколение воспитано пропагандой. Людям невозможно будет объяснить, что вы на нашей стороне.

Хатт изобразил понимающую улыбку.

— Не старайся его напугать. У хаттов нет чувства опасности, — усмехнулся Колин. — Только любопытство. Думаю, они мечтают смоделировать истника.

— Ну, тут мы и сами мало что понимаем, — криво усмехнулся Локьё. — Я видел, что может сделать один загнанный в угол истник с сорока кораблями имперской эскадры. Но я не понимаю, как он это сделал.

— Ну а я — тем более… — покачал головой комкрыла. — Вам очень повезло, Ха… Ха…ген, что Агжей и Колин оказались готовы разговаривать с вами.

— Это было тщательно просчитанное везение.

— Неужели вы совсем ничего не боитесь?

— Только испытываю нагрузку.

В руках у хатта возникла мензурка, и он выпил из неё малиновую жидкость.

Глаза его на секунду окрасились в алые тона, но интонации не изменились. Если наркотик и подействовал, внешне этого было не определить.

— Инстинкт самосохранения… — пояснил Колин. — Это то, чего нет у хаттов. Только любопытство. Хаген долго наблюдал. И потому он пошёл на контакт со мной.

— Я уже объяснял Колину, что нам теперь немного доступны эмоции, — Хатт растёр мензурку между пальцами, и его кожа впитала порошок. — То, как вёл себя этот человек, ваш капитан, дало нам надежду на понимание. Некоторые из нас апеллировали к тому, что Агжей был глуп и просто не обнаружил в нас сродства с хаттами, но после…

Комкрыла вздрогнул и ощутил, как приторный ком снова разрастается в горле.

—… Но последующие события показали: надеющиеся были правы, — продолжал Хаген. — Даже неинформированный должным образом и малообученный имперец способен уже проявлять разумное поведение выше процента погрешности. И тогда мы задумались о Содружестве, где люди в среднем имеют более высокую составляющую собственно разумного поведения, и где они не подвергались психокодированию и массированной пропаганде. Образ врага и в культуре Содружества, конечно, есть, но искусственно его не генерировали. И тогда мы решили рискнуть. Мы общались с теми, кого вы называете Уходящие. Адам Джастин посоветовал тебя, Колин, как наиболее здравомыслящего из южан. Мы сочли этот выбор разумным. Генетически ты наполовину имперец, наполовину — представитель ареала вариантов Содружества.

Поделиться с друзьями: