Пружина

В квартире у Марии Барановой три одинокие молодые дамы и её немолодой жених Никита Дяглов, неприглядный и ревнивый. Она идёт на холод за холодцом. У дома кто-то стонет. Вдвоём с Никитой тащит она Корнева в комнату, да и в судьбу. Врачей – нет. Фельдшер – пьяный. Кладут на диван. Водкой оттирает она обмороженные руки, обмывает раны.

Не успели выпить за уходящий год, за Новый – не пришлось. Девицы уговаривают, но Никита Дяглов уходит:

– Вот и отмечай с ним!

Зелье в Напалкове – дефицит. Мария и её товарки пьют клюквенный морс. Ждут от северного бытия исполнения надежд.

Утром он в непонятной комнате. Тётка немаленькая, с аккуратной головой. Он видит её то и дело в конторе. Но тут – внимательно. На лице нет косметики, а верхние веки, как подкрашены. И оттого глаза глубокие, напоминают ему мамины.

– Как тебя?

– Степаном. Отец в честь Стеньки Разина…

– Стенька! – его немного коробит. – А меня Марьей Ивановной. Кто это тебя отметелил? – Вызнаёт детали: – В барак тебе нет ходу. Убьют. Ты, мил-парень, отсидись у меня в тепле, в сохранности. Этот Вятский в тюрьму глядит. Тихонов – оттуда. Велю твои вещи… – Крутит ручку телефона (рация).

Кто-то мигом приволок его чемодан…

Корнев в кухне – на раскладушке. Мария Ивановна закрывает дверь и уходит в комнату.

– А молва, Марья Ивановна?

– Я – девица. Тридцать лет. Кроме работы, нет любви…

В её удобной квартирке комфортней, чем в бараке. В эти новогодние дни – к ней: то одна, то другая. Толкуют: «На улицу не выйди, убьют!»

Третьего января они – вдвоём к немного хмельному фельдшеру. Он даёт документ о побоях. От него – к милиционеру. В заявлении Марии имена свидетелей того, как она обнаружила Корнева. Милиционер и ему велит написать о том, как на него напали на улице в канун Нового года.

Пятого января – дознание. И конторские работницы, и Никита Дяглов говорят одинаково. В зарешеченном домике пункта милиции Вятский и Тишина кукуют до автозака из Удельска. А они трое идут улицей… Корневу – к Марии (чемодан у неё), да – в барак. Она не довольна Дягловым: водки ему жалко! Он уходит, а они (Степан и Мария) – к ней. Она вдруг: «Не перекусить ли нам?» Он ей благодарен, но напоминает: «Никита Борисович обидится…»

Дяглову тридцать девять, он разведён на большой земле (как тут говорят) с первой женой, которая ему не верна. Он – не только начальник нижнего склада, он – начальник Корнева. И легко приревнует Марию к молодому работяге. Но она храбрая. Во время войны, тогда школьница, работает в колхозе председателем. В городе техникум окончила. Двадцати трёх лет от роду, а руководит цехом на деревообрабатывающем комбинате. В Напалкове во главе лесозаготовки, молодой коммунист для укрепления кадров.

– Благодарен я вам, Мария Ивановна, – берёт чемодан.

– Утром! – команда. – Давай немного выпьем, чтоб избежать тебе беды…

Какая беда? А драка для него может иметь последствия! Но он об этих последствиях, да и о других, не думает. Наутро – на работу. Пилит электропилой брёвна.

Опять – за чемоданом… Мария в этот день – на больничном. Официально – радикулит, а ему: «Ну, ты, Стенька, конь…» Первая девица, ставшая с ним женщиной. Он немного у неё, как доктор, и уходит.

Пятнадцатого января в бараке – комиссия во главе с Марией Ивановной. Его старостой назначает. Он в «Акте проверки» расписывается, куда она пальцем ткнула, а на ухо – шёпот: «Давай ко мне…» Удивлён и не рад. Ну, и что, что до него девица…

Он вкалывает. Деньги платят немалые. Экономно тратит на еду. В родном городе, в микрорайоне Каменные Ломки не только выкупит домик, – отремонтирует! Друг отца напутствовал: «Выкупишь дом, а пока там Юрка» (его сын). Пойдёт на аэродром работать. Хоть кем. Он, вроде, отходит от горя (и мамы нет, и в лётном – облом). Жениться ему рановато. Но к нему с интересом молоденькая красавица, неглупая и правильная, комсомольский секретарь у них на руднике… Детей бы неплохо. Мальчика назовёт, как отца, Михаилом…

Идёт в телогрейке, не подходящей для любовного свидания.

Мария опять: водка, пироги. И откровение: она беременна. В Удельске, решив какие-то дела по работе, была не только у врача, – у следователя. «Какого такого следователя?» Да ведь ребята не в колонии! И оба твердят: драку начал Корнев. Свидетелей полно. А вот свидетелей их коварного нападения на улице нет. «Но ты не думай, мы скажем, как надо. Правда, Дяглов не рвётся, но обещает… А теперь давай думать, как быть с нашими делами».

Тупая ночь с её командами. Мария в койке, как на работе, властная. «Какого я парня отхватила…» Никого не «отхватила», – он возвращается в барак, но и она непротив, мол, толки не нужны. До оформления отношений. Он молод, не опытен, но баба-то деревянная!

В феврале – суд. И фельдшер, и девицы-бухгалтеры, и Никита Дяглов… Они, трое, едут в город не на поезде, а на машине директора. Мария – впереди рядом с водителем, а Корнев – сзади с Дягловым. Тот делает вид: это мотание ради Марии, о которой он, видно, думает, как о будущей жене. Корнева оправдывают, а этим двоим два года за хулиганство.

На обратном пути Никиту – до гостиницы, где и другие инженерно-технические работники (дома с квартирами будут весной). Марию – до её дома. С другого крыльца – директор леспромхоза с женой и детьми. Корнев выходит, но к ней неохота. Едят, выпивают, опять тупая ночь с командами: «А ну-ка убери руки, пока не оторвала!» Он намекает, не надо ли ей в больницу? «Да ты чё! Мне не велят аборт!» «Ты не для меня!» – вот бы нормальный ответ. Но он молодой, глупый, неприкаянный, сирота… Хотя и согласия не выдаёт. Ночью уходит.

Работает старательней. Велит ему Никита Борисович: «Корнев, иди-ка на погрузку вагонов». Вкалывает. На другой день: «Будешь кряжевать…» «А ну, давай на откатку брёвен!» Хотя любая работа тут тяжёлая, а деньги платят неплохие. Одно время так и подменяет на всех операциях. Когда будет начальником, этот опыт немного пригодится. Дяглов доволен: удобный работник, готов заткнуть дыру. Как-то говорит: «Охомутала тебя Мария Ивановна». И другие так глядят.

Не уехать ли в другой леспромхоз? Но робеет, там его ждут Вятский и Тишина, не они, но вроде них. Тут он – старший в бараке. Благодаря Марии. Какое-то время не помнит о ней: вкалывает, никаких женщин… Неплохо деньги копить…

Пятого апреля в конторе – очередь в кассу. Мария, будто к нему. Лицо – не белое. После провала в лётном он немного крутился с одной, от кого-то беременной (такие же пятна). «Давай ко мне», – тихо и – мимо.

Он – к её дому, как волк, которого ждёт капкан.

Мария нервная. На этот раз он уходит не так. Не только от неё, но ещё от кого-то. Через неделю сам идёт.

Регистрация третьего мая. «Женился в мае, – будешь мается, – говорит Евгений Ошурков, с которым они тут дружат. – Девок вон сколь…» Но Корнев не видит никого. Только Мариин живот, набирающий объём. Так дочь Марина уберегла мать от роли матери-одиночки.