Пружина

…Рисует он вначале для выжигания. К древесине – прямо любовь. Для детсада выпиливает из колодин гномов. Их много будет в парках, тогда – невидаль. Первая оценённая работа, хотели оплатить. Да, видно, наследственное (говорила мама). Дед, мамин отец Андрей Прокопьевич и по дереву резал. На комоде – кленовые листья, на буфете – виноград, шишки кедра… А ещё он дрался. Но в микрорайоне Каменные Ломки память о нём не как о драчуне, а как о художнике.

…В квартире визг пилы, полы – в краске.

Как-то Мария громко жалуется на кухне товарке Анфисе Ступаковой:

– Болезнь!

– Для деток-то пусть, – неуверенный ответ…

А ему вкрадчиво:

– Кое-кто не догадывается, а недуг крутит им… Ты бы к врачу в город…

В ответ – ухмылка.

Он не едет отдыхать в Барановку. А вот с дочками то в Москву, то в Ленинград. С Ладой – в Кижи, в Пермь. Музей деревянной скульптуры – и дома скульптОры. И Лада – с деревяшками. Их радость ненужная (мнение Марии). Не дело – лепить птиц, как на уроке труда. Дочь лепит, глядя в энциклопедию, купленную детям их неумным (думает Мария) папашей.

Человечек бьётся деревянной головой. Корнев глядит на него обиженно. В тамбуре дверь открыть и кинуться во мрак…

– Завязал я с этим.

– Давно?

– В том году.

– И чё так?

– Надоело.

– Осмеял тебя кто или сам?

– И сам, и один эрудит…

– Злой ерундит-то?

– Добрый.

У Гавриила в полумраке вагона таинственное лицо:

– Вы меня извиняйте, я копаю ямы под саженцы в лесхозе тридцать пять годков. Какая копань, ежли бы в одном месте!.. А молодым к своедельщине льнул. Из камня выточить, из меди выгнуть. И вот вдругорядь. Добываю резцы. Иные помог сын (он главный на мебельной фабрике). Пенсия – время для этого баловства. Заготовки долго берёг. Беру одну, работаю… Какая яшмина! Не камень, – картина! Беру другую. И опять! Каменья загляденье, и все убил начисто! Руки грубые. Но не в них дело. В голове – отупение. Прогагарил я богом даденное. И вам советую: куда тянет, туда иди. Туда иди, куда зовёт…

Да ведь на этой ветке, которой идут поезда только с юга на север и с севера на юг, не найдётся никого ближе этого деда!

– Тебе отпущено много. Тот, кому много дадено, с причудами… Ты и художник. И работа вона какая! Всё ладом.

Ну, выпрыгнет в Напалкове, а директору в Комбинате скажет, мол, не могу, болен… Не будет в роли того лесосплавщика, который «знал, что не сдюжит, а лез», в итоге гибель в майдане, в омуте. Но туда тянет. И туда зовёт…

– Прав ты, дедушка.

– Вот-вот!

– Елань! – дверь купе отходит на роликах, сонная проводница будит молодого техника на верхней полке.

Он сползает деликатно. Корнев и дед глядят с неловкостью: ведут тайный диалог. Парень этого не видит. Аккуратно кладёт билет в портмоне. На полке рядом с дедом дремлет, сидя, говорить не готов. Уходит, подмигивая: не горюй, мол.

Трогаются. Дед спит, отвернувшись…

От леспромхоза дают другую квартиру. Рядом с главной конторой. Мария бегает глядеть. Одна комната – дочкам, вторая – им, третья – гостиная.

Степан – с одинокой прогулки:

– Дом куплю.

– Какой такой дом?

– От геопартии.

Геологов уже нет, дом пустует.

– Там отопления нет! Надо углем котёл нагревать! Водопровод летний!

– Налажу зимний.

Комнаты – на выбор, огромная кухня. В бывшей конторе геологов у него будет механическая мастерская. И верстак, и токарный станок… Верх утеплит. И это – мастерская. Художественная. Девочкам отдельные комнаты. Они – разные. Марина – аккуратистка, как Мария, а Лада… Бумага, карандаши, пластилин, глина…

В доме на стенах он вешает рисунки деда Андрея Прокопьевича.

Да и внук много рисует. Деревья: карликовые яблоньки, черёмухи, рябины… Лошадку, которая с долгим терпением у склада; берег, реку… И так проходят выходные дни. И на работе: подъёмный кран, небо над ним лёгким облаком, тракторист в кабине, женщина толкает багром бревно, грузчик на вагоне…

Двое молодых людей из столицы оформляют клуб. Обновляют Аллею Славы. Один плотный, голова в кудрях, в пружинках, одет плоховато. Второй, наоборот, тонкий, в шляпе. Сорочки крахмаленые. Манеру одеваться перенимает Корнев. Да и в деле рисования…

Вначале оба – в гостинице, но в любую минуту он идёт к ним. Краски растирает, воду меняет для гуаши. В его доме они – целую неделю. Мария готовит и на них.

– Чё ты заприплясывал?

В ответ молчание.

– Ох, заботушка моя… Зови «учителей» обедать…

Этот, тонкий: Марья Иванна да Марья Иванна. К Степану, вроде, не всерьёз: «Вы – примитивист». В ответ – робкая улыбка, будто влюблён.

– Не оброни ума, Стенька, – ехидничает Мария.

Квартиранты имеют неплохой аппетит. Пироги хвалят, варенье из крупляники… Обещают письма писать. Канули, как в воду. А он благодарен: научили многому… Хотя… «Тебе красками рано», – как-то говорит плотный. Он рисует мощно, второй к нему с уважением. Но Корнев неумело мажет. Одна картина, другая… Дело идёт медленно. Начнёт неплохо, а на каком-нибудь этапе то краски не так лягут, то затрёт какое-нибудь место.

Лада – в мастерских отца. Рисует. Отец глядит на её работы с волнением.

И Марину Мариной, и Ладу Ладой нарекла Мария. Вторую предлагал Александрой (как его мать). Но от Марии аргумент: имя деревенское. В Барановке кликают Шурками. А вот Лада… Песенку кричит радио; в ней это имя. Не имя? Так назван автомобиль. Марию кое-как уламывает отдать младшую в художественное училище. Хотела толкнуть с Мариной в медицинское. Теперь Лада рисует не хуже того, в шляпе.

Однажды у мольберта от непонятного внутреннего волнения водит на бумаге акварельной кистью. И… проступает лицо. Какой-то человек глядит на него внимательно. С тех пор выдумывает. Не знает, кто явится… Одни кого-нибудь напоминают, других никогда до этого не видел. У одной глаза, как у Марии, вернее, как у матери. Работа (говорят о картинах художники) под икону. «Богородица». Бабочки. Но не реальные, а райские. В мифологии: они – души тех, кого нет с нами. Работы – по углам лицом к стене. Иногда повернёт. К доброжелательному зрителю. Они, неграмотные в этом, хвалят «за красоту».

Как-то в Напалкове в командировке директор районного Дома культуры. Ему говорят о Корневе. Идёт на огонёк, горящий в мастерской. Видит работы, – и реакция, как ни у кого. С трудом уговаривает на районную выставку, в том числе «Богородицу», название рекомендует другое: «Мать». «Трудовые парни», один из которых Олег Баскин.

Конец ознакомительного фрагмента.