Прятки по-взрослому. Выживает умнейший

– Для кого как…, но парочка новых иномарок там точно была.

Слушатели кто присвистнул, кто вздохнул, кто заматерился.

– Фишка в том, дорогие мои, – продолжил Боцман, – что покойному химику накануне передали деньги из общака на строительство большой лаборатории. Не в сберкассе же было счет открывать. Теперь эти бабки будут на нас висеть. Так что, если кто-нибудь их найдет – не крысятничайте, братья, умоляю! Все равно все красиво прогулять не успеете.

– Ясный перец, – сказал кто-то из пацанов. – У чемодана ручка оторвалась, вот мужик бабло и пригрел, когда когти рвал.

– Ладно. Будем считать, что чемоданчик – это след. Значит, мужичок за забор ломанулся, – сделал вывод Боцман, а Глебов за это послал ему воздушный поцелуй сквозь ковер. – Делитесь на три группы и прочешите все слева направо. Денег много, так что он далеко уйти не мог. Судя по всему, у него минут десять форы, но он замерз и с похмелья. Вперед! Хотелось бы увидеть его живым, поболтать, но если что – я переживу. Тому, кто найдет общак – от меня бонус.

Через мгновение в комнате вновь остались двое.

– Пуганул орлов общаком, а, Леша?

– Я же сказал, что ты будешь смеяться, – ответил Боцман. – Общак – это, Гена, чистая правда.

– Так какого… Почему у студента?!

– Не у студента, а на даче – там охрана… была. Место тихое, незасвеченное…. Было. И меня в городе не было, когда привезли. Студент же заказывал – ему и отправили. Уроды.

– Кстати, Леша, тетрадки можешь не искать – мужичок их спалил нахрен. Вон, обложки валяются.

– А это похуже общака будет, братуха, – горестно вздохнул Боцман. – Деньги пришли и ушли, а вот формулы без химика нам не восстановить. Очень плохо.

– И все-таки я не думаю, что мужичок так прост, как ты его рисуешь, – нарочито безразличным голосом сказал Гена.

– Опять?!

– А ты на стену глянь.

Оба замолчали, заскрипел диван, послышались шаги.

– Ты так смог бы?

– За неделю – смог.

– Невнимательно смотришь, Леша. Ты не на ножи гляди, а между ними. Что видишь?

– Ничего я там не вижу, – раздраженно ответил Боцман.

Гена обрадовался:

– Вот именно – ничего! Иногда важно среди множества фактов увидеть их отсутствие!

– Слышь, ты что – кроме боевиков еще всякую мистическую дрянь смотришь?

– Да я буквально! Еще раз глянь – между воткнутых ножей нет вмятин от промахов! Леха, он ни разу не промахнулся! Этот твой обычный работяга – специалист по вышкам. Так по каким вышкам он специалист? Может – по высшей мере?!

Снова проскрипели доски под ногами.

– Ладно, расскажу все как есть, – со вздохом сказал Боцман, – иначе тебя бить придется, а у меня друзей и так немного осталось…. Первое время я тоже думал, как и ты – засланный казачок, конкурирующая фирма – особенно после той встречи у казино. Помнишь мультик про птицу Говорун, которая отличалась умом и сообразительностью? Так вот, девушка, которая слила кучу информации нашему другу – полная противоположность этой замечательной птице. Но и должное Светке отдать надо – она просекла то, на что я сначала вообще внимания не обратил, поскольку мерещились конкуренты.

– Это ты о чем?

– О Белке. Гена, мужичок расспрашивал не о химике – мужичок расспрашивал о Белке! А я в подозрительском пылу принял это как тщательно подогнанную дезинформацию – лапшу для светской куклы.

– Типа, баба – она сердцем чует?

– Ага. Мы пробные партии, естественно, по области разослали – для изучения рынка. Кое-что в Казань ушло, в Удмуртию, даже Казахстан – короче, везде, где наши позиции сильны. Но, чтобы в такой короткий срок конкуренты переполошились и нас вычислили…

– А ты этого ждал?

– Конечно! Но не так быстро. А вел себя мужичок при беседе как-то слишком уверенно, спокойно, ствол достал без колебаний, выстрелил аккуратно и точно – чисто предупредить. В общем, я поначалу взял неверный след, как ты сейчас, решил – засланец. И искал его по привычной схеме, через возможных помощников.

– И что?

– Когда пацаны среди ночи позвонили и сказали, что дома у химика какая-то нездоровая хрень творится, я осатанел. Блин, дача еще до конца не догорела, от ментов отбоя нет, а тут снова-здорово! Взял Михалыча, чтобы замок в подъезде не целовать, тот дверь в две секунды открыл, а там…

– Красиво? – с жадным любопытством спросил Гена.

– Знаешь, когда я на столе увидел сумочку, в мозгу что-то щелкнуло, честное слово! Громко так.

– Причем тут сумочка?!

– Гена, что ж, я Белкину сумочку не узнаю, что ли? Она такая на весь Чкалов одна-единственная! Иначе Белка ее в жизни бы не купила.

– Ладно, щелкнуло у тебя, дальше что?

– Дальше само собой вспомнилось, что в последнее время у химика резко изменилось поведение. До этого он себя пупом земли считал, умничал, истерики закатывал, а тут вдруг тише воды себя стал вести, охрану даже на лекции начал таскать, без сопротивления на дачу перебрался…

– Достал он тебя? – сочувственно спросил Гена.

– Сам убил бы! То, что химик гениальный – признаю, но человек он полная дрянь. Жадный капризный тормоз.

– Чего ж нянчились?

– Это папина идея. Рабский труд, сказал, хорош только на плантациях, а в науке и искусстве от него проку нет. Дай, говорит, этому дятлу все, что он пожелает, пусть чувствует себя счастливым, а он нам во сто крат больше вернет. В крайнем случае, пристрелить всегда можно…

Гена захохотал:

– Папа – сам гений!

– Ото ж, – согласился Боцман, – во всяком случае, с химиком сработало. А последнее время я нарадоваться на него не мог – такой стал послушный, понятливый, старательный. Вот только связать его и Белку мне даже в голову не приходило!

– Ну, щелкнуло у тебя, а дальше-то что?

– А дальше – утром пробил в ментовке насчет следствия по делу об убийстве. А когда Жадина рассказал, как к нему с револьвером приперся утопленник и спрашивал его о нашей городской жизни, я понял: баклан возомнил себя орлом.

– В смысле?

– Сам решил дело свое расследовать, – пояснил Боцман, – за этим и в казино приходил. И ведь расследовал! Уж не знаю как, но вышел на химика. А с дачей вообще придумал виртуозно, была бы шляпа – снял перед ним, честное слово!

Глебов довольно улыбнулся и тут же почувствовал, что щеку тянет в сторону все та же еще непривычная дикая ухмылка.

– Уж на что Качан – тертый и битый жизнью, даже он повелся на его базар.

– А что дяденька в администрации делал?