Прыжок через пропасть

— Проходи, княгинюшка… — он постарался говорить увереннее сильным голосом, чуть-чуть добродушно-насмешливым, как он обычно разговаривал с Рогнельдой, когда был здоров. Накануне, отдавая распоряжения Сфирке, голос князя таким не был, как и только что, когда расспрашивал разведчика. — Я уже намедни по комнате ходил, а нынче, думаю, в припрыжку бегать начну. Глядишь, к вечеру возьму меч, руки разомну, а завтра на коня сяду, чтоб конь с безделья не застоялся. Извини уж, что при тебе свое здоровье медвежье не показываю, потому что не должно одет я.

— Как здорово…

Наверное, Рогнельда обрадовалась за своего единственного сейчас здесь друга, хотя голос и лицо совсем не показали этого. Кажется, что княгиня совсем не может совладать ни со своим лицом, ни со своим голосом. Ей кажется, что все она делает естественно, и не видит своей отрешенности от жизни. Такое Дражко особенно угнетало и вызывало жалость.

— Нас и мечами, бывало, доставали, и копьем прокалывали — все не беда! А кинжальчишком нас не взять… — бодрился воевода.

— Я слышала, ты про Годослава говорил… — по-прежнему холодно поинтересовалась Рогнельда. — Он будет драться на турнире?

— Да, сегодня он выступает в меле — это общая свалка, когда вместе дерутся стенка на стенку. А завтра будет участвовать в джаусте.

— Джауст — это?…

— Джауст — это схватка рыцарей один на один. Начинают на копьях, а дальше, чем Бог наградил, молотятся…

Дражко веселился, изо всех сил демонстрируя свою буйную веселость, превозмогая боль. Он готов был руками размахивать, показывая, что такое меле, что такое джауст и как там дерутся. Все готов был сделать, лишь бы вывести лицо княгини из состояния полуживой маски, лишь бы жизненность ей придать.

— Он будет драться с Сигурдом?

— И с Сигурдом тоже. Если Сигурда до Годослава никто не победит.

— Сигурд захочет убить его. Зачем он туда поехал…

— Ха! Хотеть, княгинюшка, не вредно. Медведь большой, и мед с рождения хочет, а пчелы малы, да больно кусаются… Пусть Сигурд хочет, ты не переживай! Это еще надо суметь. Твой муженек из тех воинов, которые не каждый день родятся. Я даже думаю, что равных ему там не найдется. Был у них такой знатный рыцарь — Хроутланд, сын сестры короля Карла. Этот мог бы еще драться на равных. А теперь никого нет…

— Историю про Хроутланда и Оливье я тоже знаю. Только я еще знаю, что Сигурда никто и никогда не побеждал. И Хроутланд, может, победить бы не смог…

— Ох уж эти женщины… — пряча боль под усами, засмеялся Дражко. — Как они стремятся видеть своих мужей похожими на себя! Хроутланд — не знаю, а вот Годослав сможет. Я, был бы здоров, победил бы. Знаю! А Годослав-то подавно. Ты гордиться должна Годославом, Рогнельдушка. Гордиться… Он вернется из Хаммабурга со славой!

— Пусть будет так… Я жду его со славой или без нее. Но я пришла к тебе не за этим.

— А за чем?

— Во-первых, о здоровье справиться, а, во-вторых, ко мне явился Власко и попросил, чтобы я дала ему коня, которого ты приказал поставить в княжескую конюшню. Без твоего разрешения коня ему не отдают.

— Прикажи, Рогнельдушка, отдать. И еще — седло славянское. Не гоже мальчику-славянину ездить в седле дана.

— Я прикажу.

— А куда Власко собрался? — поинтересовался воевода.

Рогнельда долго молчала, не решаясь сообщить князю весть, которую принес мальчик. Наконец надумала:

— Власко опять смотрел в воду…

— И что?

— Он хочет ехать к Ставру в Хаммабург. Даны двинулись…

— Если двинулись, то и хорошо. Мы их с добром встретим. Там Полкан со своим полком наготове, да с красными подарками…

Рогнельда даже головой отрицательно не закачала, слово одеревенела у нее шея.

— Нет… Не те, которых ждет воевода Полкан, но с другой стороны полки, что стояли дальше, на границе с Саксонией. Они вместе с северными идут в двух направлениях… Власко хочет, чтобы Ставр предупредил Годослава.

Дражко не вскочил. Он просто и уверенно, вроде как с легкой усталостью, буднично, встал на ноги, совсем не чувствуя боли, забыв о том, что не одет. И посмотрел на Сфир-ку, словно руку протянул, требуя вложить в нее меч, потом на княгиню. И сказал с укоризной:

— Что же ты молчала…

ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ

После поединка Третьена из Реймса и сакса Гаса, вызвавшего бурю эмоций обоих концов ристалища, герольд еще раз поименно перечислил всех рыцарей, поддерживающих свои стороны. И сообщил, что меле начнется полевым турниром, когда двадцать рыцарей в красных шарфах в одноразовой схватке будут биться на копьях с двадцатью рыцарями в синих шарфах. При этом герольд выполнил приказание короля, не назвав национальность той или иной стороны, чтобы не подчеркивать это лишний раз. И без герольда находится много желающих заострить национальный вопрос.

Берфруа зашевелились. Люди махали кому-то руками, подзывали. Между скамьями бегали какие-то люди, что-то собирали, о чем-то договаривались со зрителями.

— Что там происходит? — Карл, долго и с непониманием наблюдавший за движением зрителей, взмахнул перчаткой, словно опять комаров отгонял.

— Обычное дело, Ваше Величество, — пояснил Кнесслер. — Наши саксы — народ азартный. Они, по примеру римлян, делают ставки. Спорят, сколько рыцарей и с какой стороны выйдет победителем из полевого турнира.

— Ах, так? — воскликнул со смехом король, обычно предпочитающий точный расчет азарту, но сейчас либо поддавшийся настроению толпы или же решивший сыграть на этом. — Оливье, друг мой! Я хочу держать с тобой пари, что полевой турнир закончится вничью. На ристалище останется равное количество рыцарей с каждой стороны. Ставлю свою любимую деревеньку вместе с недоустроенным парком и приписанными смердами против абиссинских перьев с твоего шлема, что дело так и будет обстоять!

— Нет, Ваше Величество, — возразил граф. — Мне не хочется, чтобы вы думали, будто я излишне дорожу своими перьями, потому что привязанность к вещам мешает жить любому человеку, но я также не могу спорить на таких заведомо неприемлемых условиях. Думаю, что после схватки останется пятнадцать франков и только пять или восемь их противников. Это вполне реальный расклад сил, исходя из моего знания рыцарей вашей армии. И могу так же предсказать дальнейшее. Полевой турнир сразу даст стороне с красными шарфами преимущество, потому что значительно усилит их ударную мощь и ослабит возможности защиты противника. Что может в итоге сказаться на окончательном результате, и даже ускорит принятие решения об объявлении победителя.

С задних радов ложи раздался саркастический смешок. Король обернулся.

— Господин граф, к сожалению, не видит разницы между справедливой схваткой равных составов и битвой, в которой принимают участие различные по численности армии, — подал голос князь Бравлин, до глубин души оскорбленный прогнозом Оливье. — Мои витязи не однажды схватывались в поединках перед сражением с вашими рыцарями, не всегда они побеждали, но я не замечал существенного преимущества франков.

— Господа, — резко сказал Карл, — я предлагаю только делать ставки, а не пререкаться друг с другом и не упражняться в ясновидении тогда, когда вопрос разрешится сам собой через непродолжительное время. Ставки! Ставки! Граф, я настаиваю на своих условиях.