Прыжок через пропасть

— Я согласен, Ваше Величество… — слегка умерил свой патриотизм Оливье, сообразив, что король играет, вызывая к себе симпатию славян и саксов.

Тем временем на ристалище герольды развели рыцарей по противоположным сторонам. Каждой паре участников была отведена воображаемая полоса, по которой противники должны были двигаться навстречу друг другу, не мешая столкновению соседних пар. Таким образом, бойцы, распустив по ветру свои вымпелы, заняли всю ширину ристалища от барьера до барьера.

Зрители на берфруа тем временем улюлюкали, кричали и свистели во всю силу легких, так, что в королевской ложе приходилось говорить громко, чтобы услышать друг друга. Возбуждение берфруа передалось и простым участникам меле, которые ожидали, когда им дадут возможность показать себя. Более того, общее настроение чувствовали даже лошади, то одна, то другая злобно ржали, обнажая зубы, и били копытами, готовые мчаться вперед со всей природной стремительностью и нести всадника, возможно, прямо к смерти, потому что все рыцари были вооружены боевым оружием и не настроены разойтись миром, как бы того желал король.

Главный герольд, остановившись в середине ристалища, повернулся к королевской ложе и поднял руку, показывая готовность противников и одновременно спрашивая разрешения открыть турнир. Граф Оливье, сам горя желанием побыстрее начать, нетерпеливо взмахнул жезлом. И тут же повторил его движение герольд в ристалище. Берфруа, только что шумные и клокочущие страстями, внезапно замерли так, что уже не слышно было дыхания сидящего рядом. Даже Карл, и все гости королевской ложи приподнялись со своих мест, ожидая результатов прекрасного в своей зрелищности и в то же время трагического по последствиям противостояния рыцарей.

А сами всадники, гремя кольчугами и панцирями, подбадривая криками себя и коней, стремительно набирали скорость. Столкновение произошло прямо напротив Карла, и в первый момент невозможно было разобрать, кто вылетел из седла, кто ранен или убит, кто остался победителем… Травянистая площадка ристалища, казалось, не должна была пылить, и тем не менее словно некий туман окутал самый центр.

И только спустя минуту король сел на свое место.

— Оливье, когда ты соизволишь вручить мне мои абиссинские перья? — спросил он с насмешкой, хотя по лицу видно было, что король равным результатом схватки остался недоволен. В глубине души, скрывая чувства по политическим мотивам, Карл надеялся, как и граф Оливье, на уверенную победу своих рыцарей, которых всегда любил и лелеял.

— Что я вам говорил, Ваше Величество… — спокойно сел на свое место и Бравлин. — Наши витязи не отличаются ни уступчивостью характера, ни мастерством во владении оружием. Воинское ремесло они впитывают с молоком матери и схваток за свою жизнь переживают гораздо больше, чем ваши рыцари, потому что на наши земли покушаются со всех сторон и гораздо чаще, чем на ваши.

Это прозвучало откровенным упреком в адрес франков, однако Карл сделал вид, что не расслышал. Князю не ответил и никто другой, все смотрели на ристалище, отыскивая среди оставшихся знакомых и стараясь не смотреть не тех, кто выбыл из турнира. Из каждой партии в седле усидело по пятнадцать рыцарей.

Только спустя несколько мгновений берфруа разразились продолжительным гулом. Ничейный результат схватки рыцарей в полевом турнире делал завязку всего меле еще более интригующей. Турнирные стражники в ярких одеждах, отличающих их и защищающих от участников, выносили с поля раненых и убитых. Трое рыцарей сами сумели встать на ноги и, понуря голову, отправились в ресе, как было предписано им условиями турнира.

Граф Оливье на правах маршала подал знак главному герольду, приглашая его под парапет ложи, занавешенный цветастым ковром.

— Сколько убитых? — спросил он.

— Только один. Герцог Трафальбрасс попал ему в лицо.

Оливье откинулся на скамью и неодобрительно посмотрел на бочкообразного всадника, который выехал на схватку в простых, но крепких доспехах, как у самого обыкновенного заштатного воина-нормана, а вовсе не как у вельможи, принадлежащего к королевской семье. Даже традиционный рогатый шлем Сигурда не имел пера, словно его владелец умышленно подчеркивал разницу между викингом и франкским рыцарем, зато рога его были раскрашены до половины красной краской, имитирующей стекающую кровь.

— И здесь Сигурд! — воскликнул король. — Ничего, ничего! И на него найдется управа, когда дойдет дело до схваток с цветом нашей армии… Хотя я чувствую, что он успеет попортить нам немало нервов, прежде чем все встанет на свои места.

Турнирные стражники едва успели закончить свою работу, как рыцари выстроились перед своими отрядами, составляя авангард и ударную силу, которая должна тараном проломить ряды воинов и смешать их. Тактика и у синих шарфов, и у красных была одинакова. Герольд опять поднял руку и повторил свой недавний вопросительный жест.

Граф Оливье, вздохнув, словно не сразу решившись, все же дал команду…

Полки стремительно двинулись с места. Первыми опять с громким лязгом металла о металл встретились рыцари, опередив пешее войско. Это делалось специально, чтобы рыцари не имели возможности снова разогнать коней и атаковать основную группу на скорости, что привело бы к обязательным смертельным потерям. Сами ратники, с той же целью — не позволить рыцарям взять разгон, преодолевали расстояние до противника бегом, и потому возможности рассмотреть, кто был выбит из седла и сколько рыцарей в каждой из сторон осталось, попросту не было. Карлу, однако, показалось, что на этот раз его бойцы потерпели поражение, потому что синие шарфы своим центром, в котором выделялись герцог Трафальбрасс и мощный князь Ратибор, сразу проломили сомкнутые щиты пехотинцев и сумели разорвать строгий строй, тогда как рыцари с красными шарфами быстро увязли в первых же рядах, составленных из тяжеловооруженных славян Бравлина.

Невозможно было одновременно уследить за разными участками ристалища. Столько ударов наносилось со всех сторон. Хрипели и задиристо ржали разгоряченные боевые кони, злобно били копытами и толкали корпусом людей и других лошадей. Стонали, кричали и рычали обезумевшие в пылу боя люди. Металл бился о металл с громким лязгом. Высекались искры, поднималась непроглядная пыль. Однако все в королевской ложе, в том числе и князь вагров, и саксонские эделинги, отметили, что франки-ратники прошли хорошую выучку под руководством монсеньора Бернара, который в этот раз отказался от законного места рядом с королем, предпочитая находиться с воинами-участниками и наставляя их. Несколько первых рядов проломленного каре умышленно разомкнулись, пропуская атакующих вперед, в самую гущу схватки, где конники были бы со всех сторон окружены превосходящими по численности пехотинцами. За спиной атакующих щиты должны были бы сомкнуться снова и не пропустить подмогу к окруженным. Такой ловкий ход мог бы сразу предопределить дальнейшее развитие боя. Но раздался зычный голос Трафальбрасса, и рыцари с синими шарфами именно в нужный момент жестко натянули поводья, оставив строй франков разорванным, а себе сохранив прикрытие со спины. В разорванный строй сразу же прорвались ожесточенные и отважные саксы, вооруженные легче франков или вагров, и потому более быстрые в передвижении, и наносящие великое множество ударов острыми фрамеями, мечами и скрамасаксами.

Ратники с красными шарфами справедливо полагались на свою организованность, способную смять беспорядочно атакующего противника и оттеснить его. Но замысел не удался в первую очередь благодаря усилиям Трафальбрасса и других рыцарей с синими шарфами, вошедших в ударный центр атаки, еще раз подтвердив, что ударная сила рыцарей может и исход сражения порой решить. Там, в центре, завязалась ожесточенная сеча. Уже были брошены многие копья, бесполезные в тесноте и сутолоке общей свалки. В ход пошли мечи, палицы, боевые молоты и шипованные кистени. По флангам же ситуация складывалась совершенно противоположная. Там франки щитами и копьями теснили саксов и славян, собирая их в неуправляемую кучу, где только несколько человек могли драться, а остальные вынуждены были дожидаться своей очереди. В первые минуты организованность дала ощутимое преимущество красным шарфам именно на флангах, но расчет Бернара не оправдался только потому, что сейчас в ристалище оказалось равное количество воинов и франкам не хватало ширины обхвата. Они пытались оттеснить синих от флангов к центру, однако Сигурд вовремя вспомнил, что он не просто один из рыцарей меле, а еще и командует своим отрядом. Герцог обернулся и сразу же, как истинный полководец оценив ситуацию правильно, развернул коня, предоставив своим соратникам глубже проламывать ряды щитоносцев, а сам в два скачка оказался на фланге и дал громкую команду. Синие среагировали немедленно, растянув свой строй еще более широко, чем это могли сделать красные: последние вынуждены были держать щиты прижатыми друг к другу, иначе терялся сам принцип и целесообразность каре. Сигурд же, отвесив здесь с десяток полновесных ударов, через какое-то мгновение оказался уже на противоположном фланге, повторив команду. Таким образом, его управление не только выровняло положение, но и дало возможность синим атаковать сбоку и нанести в первые же минуты такой атаки существенный урон красным.