Прыжок "Лисицы"

Конечно, окружающий пейзаж я не мог узнать. Через 160 с лишним лет, в тот момент, когда я здесь оказался и когда начались мои приключения, все здесь выглядело по-другому. В том старом-новом времени, еще в Салониках, я так подробно изучил все карты, что, казалось, мог с закрытыми глазами представить все окрестности. Так что существенного значения несоответствие нынешних видов тем, которые прочно сидели в голове, не имело.

Кроме того, я, наверное, мог по шагам, по метру выложить линию пути к месту, где ввязался в драку и получил камнем по голове. И я знал, что роковое место отсюда уже недалеко. И все же… И все же… Сидящий внутри страх не отпускал. Поэтому боялся тронуть коня. Нужно было немного времени, чтобы решиться.

Тамара и Бахадур подъехали ко мне.

— Что? Что? — Тома требовала ответа.

— Опасность? — просемафорил Бахадур.

Я выдавил улыбку.

— Все в порядке. Показалось. Поехали!

Я чуть придержал коня, чтобы Бахадур первым пересёк ту невидимую линию передо мной, которую сам боялся перейти. Как тот человек, перед которым пробежала черная кошка. Он стоит и ждёт кого-нибудь, кто, переступив через эту метку на дороге, возьмет на себя проклятие приметы. Или разворачивается и меняет курс. Развернуться я не мог. Еще не время ехать в противоположном направлении. Да и совсем напугал бы невесту и алжирца. Бахадур и Тамара пересекли эту линию. Ничего не произошло. Я выдохнул. На короткий миг можно было забыть о страхах. Скоро они вернутся. Семь километров и пешком-то пройти — дело плёвое. А уж на лошадях — тем более.

Мы ехали. Воистину, я превратился в шагомер. Цифирки в голове щёлкали беспрерывно, сообщая о неминуемом приближении к месту катастрофы. Чем ближе мы подъезжали, тем сильнее стучало сердце. Конечно, старался не показать виду. Радовало, что Тамара и Бахадур не обращали на меня внимания. Болтали друг с другом.

Я не оговорился. Они, действительно, разговаривали. Как у них при этом получалось понимать друг друга — уму непостижимо. У меня было лишь одно объяснение. Бахадур с первой встречи с Тамарой пребывал от нее в таком восторге — практически, боготворил, — что просто по интонации её речи понимал суть разговора. Тамара, в свою очередь, обладая потрясающей интуицией, сходу считывала жесты алжирца. И уже сама часто жестикулировала, подтверждая то или иное понятие своей речи. Она явно обошла меня в плане «разговора» руками.

— Ты что-то скрываешь от меня.

Я чуть не свалился с коня, настолько неожиданно Тамара обратилась ко мне. И это был не вопрос. Это было утверждение.

«Нашел себе жену! — усмехнулся про себя. — Два Спенсера вместе взятых не сравняются с ней по части „рентгена“ черепной коробки и чтения мыслей. Незавидная у меня будет судьба теперь. О каких-либо интрижках на стороне можно забыть навсегда. Я уже не говорю об изменах. Ничего не пройдет мимо всевидящего ока царицы. Враз раскусит. А с её характером можно быть уверенным, что долго разговаривать не будет. Сразу отчекрыжит кочерыжку. Хотя, на хрен я буду нужен Тамаре без неё?!»

— Что молчишь? Язык проглотил?

Бахадур рассмеялся.

«Сюр! Чистейший! Без примеси! Девушка говорит на грузинском, алжирец понимает, что она упомянула язык. И смеётся. Потому что трудно удержаться и не засмеяться, когда речь теперь идет о двух безъязыких мужиках, сопровождающих молодую красавицу!»

Я и сам не удержался. Хохотнул. Бросил взгляд на Бахадура. Тот не удержался. Открыл рот и пальцем потыкал. Сомнений не оставалось, он понял, о чем шла речь.

— Коста! — царица требовала ответа.

— Все в порядке, дорогая. Просто задумался. Не обращай внимания. Ты мне скажи, как вы друг друга так понимаете?

— Ничего сложного, — Тамара пожала плечами. — И не заговаривай мне зубы. Я же вижу, что ты сам не свой.

— Все никак не успокоюсь, когда вспоминаю про драку в ауле! — попытался отговориться.

Тамара пристально посмотрела. Я выдержал её взгляд. Не уверен, что она поверила. Но, вроде, версию приняла.

А счетчик в голове тем временем все быстрее и быстрее стремился обнулиться. Мы подъезжали к месту моего переноса. К моим личным «звёздным вратам». Я смотрел вперед. Тамара опять насторожилась. Заметила, как часто я задышал.

— Нам нужно остановиться! — неожиданно потребовала она.

— Что случилось? — я сглотнул слюну.

— Бахадура нужно перевязать! — усмехнулась она, заметив моё облегчение. — Вон хорошее место.

«Нет! Не два! Три Спенсера! Все видит. Мой страх. Причин только не понимает. И Бахадура не нужно перевязывать. Недавно это делала. Просто дает мне передышку. Спасибо, милая!»

Мы спешились в указанном царицей месте. Бахадур безропотно отдался в руки своего «лечащего врача». Я чуть пришел в себя.

— Пойду, искупаюсь! — сообщил им.

Решил про себя, что, если и суждено мне в скором времени покинуть этот мир, то уж буду покидать вымытым и чистым. И на тот свет или в своё время прибуду вымытым и чистым. Как-то так правильно, наверное.

Бахадур, как истинный южанин, не смог скрыть своего ужаса. Оторопело посмотрел сначала на меня. Я показал ему, что все норм. Тогда он обратился к Тамаре.

— Ничего. Пусть идёт. Ему сейчас холодная вода в самый раз. Может, придет в себя, наконец! — успокоила она любителя теплых морей.

… Я вышел к кромке морской воды. От Тамары и Бахадура меня скрывали большие камни. Разделся догола. Полез в воду. В другом состоянии наверняка бы заорал. Вода все-таки была еще холодноватой. Точно не для купания. Но сейчас не обращал на это внимания. В голове звучали вагнеровские трубы. Как я ни старался отогнать от себя мысли о чрезмерном пафосе в моем восприятии ситуации — не получалось. Я прощался с жизнью в этом времени. Совсем не зная, каким окажусь в своем. Трупом? Овощем? Или, все-таки, пронесёт, и я буду просто на больничной койке на пути к выздоровлению. А, может, уже и бегаю вовсю по Салоникам.

И даже не это в первую очередь меня сейчас занимало. Я понимал, что совсем не хочу расставаться с этим временем. Парадокс! Прошлый век! Вокруг, за редким исключением, сплошное зверство. Со всех сторон. Кровь и боль. Подвиги и предательство. Почти ежедневная борьба за жизнь. Да даже просто — отсутствие теплых туалетов и прочих благ цивилизации. Но мне нравится это время! Я полюбил его. Нет, не так! Я полюбил себя в этом времени! Так, как я не мог полюбить себя, Спиридона, в том. Я стал настоящим мужчиной. Я совершал поступки. Отвечал за них. Обрел прекрасных друзей. Познал такую любовь к Малике и Тамаре, что уже не смогу согласиться на что-то меньшее по силе чувств. И мне совсем не хотелось терять все это. Я был почти уверен, что если меня сюда забросило, то, значит, я должен пройти весь предначертанный путь. До октября 1853 года. Почти. И отсутствие полной уверенности меня и терзало. Наличие даже одной десятой процента из ста, одного шанса из тысячи, что возможно попадание в «обратный» тоннель, заставляло меня горевать.

«Я не хочу возвращаться обратно! Не хочу! — из-за волнения, а вовсе не из-за холодной воды, зуб на зуб уже не попадал. — Это нечестно, Господи! Нельзя со мной, как с Каштанкой! Ты дал мне кусок мяса на веревочке. Он уже лежит у меня в желудке. Я уже почувствовал его вкус. У меня уже слюни текут ручьем. И ты хочешь сейчас дернуть за веревочку и вытащить этот кусок?! Нечестно!»

Шорох камней прервал мои детские претензии к Всевышнему. Я оглянулся. На берегу стояла Тамара. В руках держала грузинский наряд. С улыбкой смотрела на меня. Начала раздеваться. Зная мою грузинку, можно было не сомневаться, что, не стесняясь, оголится полностью. Я отвернулся. Тамара засмеялась. Теперь я уже дрожал не только от мыслей, но и от ожидания. Я слышал, как Тамара вошла в воду. Поплыла. Вот уже встала на ноги у меня за спиной. Прижалась ко мне. Я чувствовал прикосновение сосков её маленькой груди и мурашки на ее теле. Меня самого бил колотун. И не только от холода.