Прыжок рыси

— К смерти готовишься? — взгляд его скользнул по книжице в ее руке.

— «Смерть — это цена, которую платит жизнь за повышения сложности строения организмов, — начала она читать вслух с чего попало. — Простые виды обходятся без нее, найдя гениальный выход: они делятся периодически на две самостоятельные особи, которые в свое время делают то же самое. Однако, создавая более сложные существа, жизнь не смогла сохранить это гениальное изобретение. Она стала заменять старые особи новыми, воспроизводимыми путем деторождения, обрекая родителей, давших начало новому поколению, на смерть…» Ты что-нибудь понял?

Он помолчал, глядя в экран.

— Понял.

— Что?

— Что если периодически не будешь делиться — умрешь.

Она захохотала, но осеклась тут же, по его лицу догадавшись, что он не подразумевал под своим ответом ничего смешного.

— Ты не хочешь мне рассказать, что произошло? Только не говори, будто ничего, я не первый год за тобою замужем.

Константин Григорьевич внимательно посмотрел на жену, словно желая убедиться, действительно ли она спросила о чем-то или это ему только послышалось, и она поняла, что он находится сейчас в другом измерении и ничего, кроме раздражения, ее попытки отвлечь его не принесут.

— Ложись спать. Впереди трудная неделя.

Константин Григорьевич выключил телевизор, взял пижаму из шкафа и отправился в ванную. Пустив воду, неслышно вернулся в кабинет, набрал домашний номер Дворцова.

— Геннадий Матвеевич, — сказал он, прикрывая трубку ладонью, — извини, что поздно. Что твои люди, не нашли еще этого Октябренка?.. Ну, ну… Ты мне вот что скажи: его отпечатки где-нибудь зафиксированы?.. Я понимаю, что в картотеке, а в купе Портнова?.. Нет?.. Ясно. Ну, лады. Спокойной… Да нет, я не волнуюсь. У меня надежная охрана. Ставров не спит, ты небось к каждому жителю по филеру приставил, Давыдов все прослушивает, все просматривает… Молодцы! Ай, молодцы!.. Отлично сработали, ребята!

Он бросил трубку, выругался сквозь зубы. Контрастный душ в сочетании с коньяком резко поднял давление — заломило в затылке, запульсировала в артериях кровь, зашлось сердце, которое он еще недавно собирался утихомирить каплями. Но сейчас так было даже лучше: инсульт так инсульт — все же не инсинуации.

«Пьяный рецидивист прирезал матерого профессионального убийцу, которого разыскивают спецслужбы Европы! — думал он зло. — «Расскажите вы ей, цветы мои»!..»

Полдня после вернисажа он пролежал на потертом диване, проигрывая варианты их удара в ответ на операцию «Шторм». Знал почти наверняка, что смерти Новацкого ему не простят, но с чего-то же надо было начинать?

Губернатор был не столь самонадеян, чтобы рассчитывать на бессмертие. Но и пешкой в игре тех, кто помог ему закрепиться у власти, больше оставаться не хотел.

Это была грязная игра.

5

Побеседовав с уборщицей, которая приводила в порядок комнату Павла Козлова, Евгений прогуливался вдоль ограды городского сквера, стараясь не выпускать из поля зрения отрезок пути от автобусной остановки до дверей общежития журналистов.

«Странно, что «диск-жокей» ведет себя как ни в чем не бывало, — раздумывал он, поглядывая на темное окно Полянских. Решил, что все уже позади и нечего опасаться?.. Но если даже от мести его косвенную причастность, то сам факт зверского убийства за стеной должен был наложить хоть какой-то отпечаток ни его поведение?.. Или у него железные нервы, или напрочь атрофирована совесть».

Исключать вероятность сотрудничества Полянского с opганами, о чем говорил Васин, Евгений тоже не стал, а потом; решил перехватить «диск-жокея» на улице, чтобы не дать перезвонить своим опекунам.

Он успел основательно продрогнуть, пока наконец дождался автобуса, из которого вышло семейство Полянских — сам Виктор Денисович, его супруга и сын, мальчик лет семи. Перейдя через улицу, Евгений направился за ними следом.

— Разница в том, — объяснял Полянский сыну, — что пианино — инструмент маленький, а рояль — горизонтальный большой, похожий на птицу с одним крылом. Это концертный вид фортепиано…

— Добрый вечер, Виктор Денисович, — поравнялся с ним Евгений. — Не иначе, из филармонии?

Поправив на переносице очки, «диск-жокей» всмотрелся его лицо.

— Здравствуйте, — узнал недавнего собеседника. — Виктор… Евгеньевич, если не ошибаюсь?

— Евгений Викторович, — уточнил детектив, неохотно отвечая на рукопожатие.

— Мариша, это приятель Павла Козлова, из Москвы, — последовало сухое представление.

— Очень рада, — знакомство с приятелем убитого соседа явно не доставляло ей удовольствия.

Дальше пошли вчетвером.

— Как дела? — спросил Полянский и тут же уточнил, что именно его интересует: — Когда собираетесь в Белокаменную?

— Скоро. Вы не уделите мне минут десять?

Ответ последовал не сразу. Полянский замедлил шаг, посмотрел на часы, давая понять, что разговор в его планы не входит и что лучше его перенести.

«Брать тепленьким!» — твердо решил Евгений.

— Конечно, — обреченно развел руками тот. — Зайдете?

— Нет, спасибо. Прогуляемся, если не возражаете?

У двери общежития Полянский напутствовал домочадцев:

— Сейчас я, Мариша, ставь чай… Володя, ужинать и спать!..

Оставшись вдвоем, они медленно пошли в направлении мостика через поросший кустарником канал.

— Виктор Денисович, — начал Евгений, не глядя в его сторону, — Алевтина Васильевна рассказывала мне, что была у вас в гостях вместе с сыном после возвращения его из Франции?

— И что из этого? — не сумел Полянский скрыть напряжения.

«Волнуется. Возьму без проблем!»

— У вас есть видеомагнитофон?

— Да. Видеодвойка.

— Давно приобрели?

— Послушайте! — ни с того ни с сего вспылил Полянский, — не говорите загадками. Вам Козлова наверняка рассказала, что я купил телевизор накануне его отъезда. Мне нужна была «двойка», ему — деньги.

— А что вы так нервничаете, Виктор Денисович? — Евгений старался говорить как можно ровнее.

— Не люблю, когда начинают «подъезжать» издалека! Говорите прямо, что вам нужно.

— Прошу прощения, я не учел вашего пристрастия к правде и прямоте.

Полянский резко остановился, уставился на собеседника:

— Вы говорите со мной тоном прокурорского следователя, хотя таковым не представлялись, если мне не изменяет…

— Да не изменяет она вам, не изменяет, успокойтесь, — деланно улыбнулся Евгений. — При чем тут вообще прокуратура? Или вам есть что скрывать?

— Мне нечего скрывать, — нетрудно было заметить, каких усилий стоила «диск-жокею» видимость спокойствия. — С чего вы взяли?