Прыжок с кульбитом и валидолом

Мой авторитет на улице вырос до небес, ребята и девчата вечерами ломились к нам в дом, чтобы 'послушать музыку'. Весной, как потеплело, я вынес гитару на улицу и, обладая слабым, но задушевным голосом, моментально стал местной звездой. Все девчонки оказались моими, они выстраивались в очередь, чтобы записаться на свидание. Завистники и обманутые любовники постоянно угрожали расправой, иногда били, а недавно даже слегка подрезали, но это так, издержки славы.

Звезду заметили в школе, пригласили в школьный ансамбль, а потом я пошел на повышение - в оркестр при клубе гипсового завода. Это был высочайший уровень районного масштаба, весь поселок тусил там на танцах.

– В твоих воспоминаниях слышна ирония, - с обидой заметила другая часть меня.

– А ты еще не слышал, как вырос мой уровень за сорок шесть лет, - парировал я.
– Вот придем на репетицию, и я устрою вам закат разума на гей-параде!

– А что такое 'гей-парад'?

– Ну, это мы тоже обсудим, но позже, после завтрака, - ответил я, умываясь.

Полевого супа на курином бульоне, с крупой и картошкой, в моем рационе не было лет сорок. Со свистом втянув обжигающее варево, я блаженно зажмурился. Сложная гамма ярких, необычайно острых ощущений захлестнула вкусовые рецепторы языка.

– Кайф!
– счастливым голосом подтвердила другая часть меня.

– Я бы сказал больше: полный улет, - откусив солидный кусок хлеба, я оторвал ногу от вареной курицы.

– Посолить!
– подсказала другая часть меня, и своевременный совет был немедленно исполнен.

Короткая жизнь в этом мире подарила столько впечатлений, что я не переживал за двадцать лет. И следует заметить - еще не вечер!

– Хорошо сидим, а, Антон?
– никакого дискомфорта от соседа в голове не ощущалось. А ничего тут странного нет, ведь это же я, только сорок шесть лет разницы.

Зеленый лук, петрушка и соль крупного помола замечательно сочеталась с горячей, исходящей паром куриной ногой. Еще на столе меня дожидалась тарелка тонко порезанной брынзы и отдельно - армянский лаваш. Но это на десерт, если влезет.

Лишив курицу второй ноги, я встал из-за стола, чтобы налить молока в кружку. Каждое утро козье молоко нам приносила тетя Римма с Третьей улицы. Если дома никого не было, она оставляла стеклянную банку на кухонном столе, и забирала вчерашнюю посуду. Деньги за товар мама закладывала внутрь, в платочке. Еще тетя Римма носила козий сыр, но только по воскресеньям - каждый день такое нам было дорого, не по карману.

Покончив с легким завтраком, я задумался, переводя взгляд со своего несколько вздувшегося живота на чугунок с вареной картошкой. Он уже слегка остыл, дышал горячим паром, но не так яростно.

– Чего ждем?
– вкрадчиво спросила другая часть меня.
– Забыл, где вилки лежат? Так мне не трудно напомнить, в буфете! А сливочное масло, кстати, в холодильнике.

– Как прошел вечер?
– улыбаясь, на кухню заглянула мама.

– Сначала в школе были танцы, а потом поехали на набережную, - вклинился в разговор Антон, и правильно сделал.
– Гуляли, веселились, катались на кораблике. Под утро разошлись по домам.

– Что, и драку не заказывали?
– мама усмехнулась.

– Обошлось, - честно доложил Антон.
– Отдельные уроды нашлись, конечно, но их быстро успокоили без меня.

– Ой, чуть не забыла, - вскинулась мама.
– Отцу на работу позвони, он тебя пожалел, будить не стал.

Отцу позвонить надо обязательно! Хотя бы для того, чтобы просто услышать его голос. Вот доем картошку, и сбегаю к больнице. Там телефон-автомат редко ломают.

Антон молча согласился.

– Вчера приходила к школе. Посмотреть, как вы танцуете, - у мамы увлажнились глаза.
– Ребята такие солидные в костюмах, на девочках белые платья, лучше бальных. Как время пролетело, совсем взрослые...

– Боже, какая она молодая!
– внезапно дошло до меня.
– Сколько же ей сейчас? Антону семнадцать, значит, слегка за сорок. Женщина в расцвете сил, дай бог здоровья. И я помогу, Антон, ты не сомневайся.

– А когда мама умрет?

Неожиданный вопрос задал парень. А чего, собственно, скрывать? Антон должен знать все. Более того, мне надо передать ему базу данных полностью, без купюр. И хорошее и плохое, важное и бесполезное. Все. Пусть другие учатся на собственных ошибках, Антон будет учиться на моих. Если я уйду, мой жизненный опыт в любом случае ему пригодится.

И моим путем он не пойдет. Зачем? Я уже прошел эту дорогу, и она скоро станет ему известна. Все расскажу подробно. Жить своей жизнью ему будет в сто раз интересней. А если мне доведется остаться с ним... будет совсем здорово. Ведь вдвоем в самом деле веселей.

– Мама умрет нескоро, - я задумался, вспоминая дату, венки у креста и немногочисленных заплаканных родственников.
– В возрасте восьмидесяти двух лет она тихо уйдет во сне.

– А папа?

– Отец годом раньше, - я судорожно сглотнул.
– Инфаркт.

– Дату своей смерти я знаю, - тихо сказал Антон.
– Но, слава богу, об этом думать еще рано. Да, Михалыч?

– Верно мыслите, товарищ, - я допил молоко и сыто икнул.

– А что за девушку в белом платье ты привел с собой?
– мама хитро прищурилась.

– Ух ты, - подумал я обескуражено.
– Граница бдит, пограничник не спит! Давай, Антон, выкручивайся... А я подремлю пять минут.

– Да это Вера Радина, мы гуляли вместе, потом она домой пошла.

– А как же Алена?
– мама не отступала.

– С Аленой тоже гуляли, - отмахнулся Антон.
– Мы там все гуляли, я тебе уже рассказывал.

И он плавно съехал на тему подготовительных курсов к институту. Мама живо начала излагать свое мнение, а тем временем я выложил свои соображения:

– Твоя жизнь изменилась вчера - у меня был несколько иной выпускной вечер. Вернее, другое окончание: я проводил Алену домой, и под утро лег спать.

– Алену?
– удивился Антон.
– А как же Верка?

– Никакой Верки тут не было! Понимаешь? Пошли изменения, Тоха.

– Это плохо?

– А бог его знает. Увидим.

– А что было сегодня, или завтра... вообще, помнишь?

– Не очень подробно. Кажется, весь день я отсыпался, валяясь с гитарой. А потом - месяц занятий без перерыва и отдыха. Учебники, курсы, снова учебники, сплошные серые будни. Алене тоже было некогда, так что вспомнить нечего.

– Интересно, что теперь будет? Как думаешь?

– Старая жизнь вчера закончилась, сегодня началась новая, вот что важно, как факт, - я подумал немного.
– И мне это нравится, черт возьми! Я постепенно впитываю твою юность и энергию.