Прыжок с кульбитом и валидолом

– Молодецкий задор?

Все-таки он ехидина.

– Да, а что? И задор, - я говорил серьезно.
– У меня появилось желание жить, как это ни банально это звучит. Жить полной жизнью, понимаешь? Спасибо тебе.

– Да ладно!

– И, надеюсь, что и ты от меня чего-то получаешь. А?

– Да, - пробормотала другая часть меня.
– Ответы на некоторые вопросы сами в голове появляются, сейчас только дошло. Приходят без твоей помощи, понимаешь?

После завтрака настало время изучить свое новое тело. Точнее, не новое, а старое... И не мое. И не изучить, а вспомнить. Тьфу, совсем запутался. Назовем просто: вспомнить молодость.

Из высокого зеркала антикварного шифоньера на меня смотрел обычный семнадцатилетний паренек среднего роста. Местами потемневшая амальгама не мешала понять, что на улице таких, с карими глазами да темными волосами, каждый второй. А оттопыренные уши и ровный нос - у каждого первого. Слегка пухлые, четко очерченные губы. С краю лба имели место парочка угрей и один прыщик, которые были немедленно ликвидированы, без всякой жалости.

Умиляли гладкие щеки, покрытые едва заметным, выгоревшим на солнце пухом. Я помнить забыл, как может выглядеть собственное лицо, лишенное растительности. Что ж, будем привыкать. Слава богу, усики под носом уже проклюнулись, но как-то робко, совершенно не требуя бритья. И чем старое зеркало радовало особенно, так это полным отсутствием пучков волос, торчащих из ушей.

Да, в молодости у меня тоже была гладкая кожа, плоский живот с кубиками и тонкая талия. А вот плечи, наоборот, широкие. Мышцы в норме - дельтовидные сформированы, бицепсы четно обозначены. Не качок, но и хиляком назвать трудно. Нормальная фигура у Антона, тут за себя не стыдно. Конечно, на турнике постоянно подтягивается, уже года три мучает этот снаряд. Ноги крепкие, спасибо секции вольной борьбы. Теперь, правда, это в прошлом, травма мениска вычеркнула нас из списка будущих мастеров. Переживем.

Я отошел от шкафа, спустил трусы - мужское достоинство выглядело солидно. Еще вчера это был вялый, куцый сморчок, спрятавшийся в шапке седых волос, а теперь настоящий красавец! Солидный элемент тела, ожидающий массы впечатлений в этом настоящем.

И мы этим новым элементом мир перевернем, как рычагом. Да, а что? Главное, ребята, сердцем не стареть! Вернулась утренняя эрекция, и только за этот уверенный взгляд вверх, безо всяких раздумий, стоит перебираться сюда на постоянное место жительства.

Раскрыв двери шкафа, я нашел повседневную одежду, подобрал пару носков в куче стираных. Надевать не стал, кинул на тахту. Взгляд зацепился за галстук - единственный, он же парадный. Я хмыкнул, плотно затягивая его на голой шее. Нацепил на запястье часы 'Командирские', подарок отца. Выудил из ящика стола самодельное стальное колечко и 'гайку', босяцкий перстень, выточенный из настоящей бронзовой гайки.

– Так-так, - заинтересованно крякнул Антон.
– А ты знаешь, у мамы еще бусы есть.

– Хорошая мысль, - согласился я, и пошлепал по комнатам в одних трусах, чтобы хорошенько пограбить мамины богатства.

Оторвался по полной программе: надел кружевной пояс для чулок с подвязками и красный гипюровый бюстгальтер из этого комплекта. Поверх галстука накинул золотую цепочку с крупной брошью в разноцветных стекляшках. Накрутил на шею связку бус, а кисти и бицепсы облепил браслетами, которых оказалось десятка два. Потом, махнув рукой, накрасил губы, брови и ресницы. Густо так намазал, не жалея маминой косметики.

– Зачем тебе румяна?!
– спохватился Антон.
– Не надо!

– Надо, Федя, - ответил я, цепляя на уши клипсы.
– Следственный эксперимент проводится в полном объеме.

И добавил по паре клипс на верхушки каждого уха - место было, ушами бог не обидел.

– Ты еще кольца женские надень!
– простонал Антон в надежде, что ирония меня остановит.

– А почему нет?
– обрезал я его, украшая пальцы ювелирными изделиями плотно, сколько влезет.

Потом я провел ревизию в тайном схроне отца. Он, наивный, думал, что надежно спрятал тощую пачку денег с парой бутылок коньяка. Ага!

Коньяк нам с мамой без надобности, а вот деньги мы перехватывали до получки регулярно, втихаря и втайне друг от друга. Сейчас я забрал одну бутылку и две купюры.

– Надо проверить, как переносятся вещи в желудке, - я оглянулся в поисках предмета, подходящего для проглатывания.

– Шпаги здесь нет!
– закричал Антон плачущим шепотом.
– И вообще, я возражаю!

– Ладно, тогда попугая возьму, - я полез в клетку.
– Интересно, проходят ли ко мне в квартиру живые существа?

– Это же Кеша!
– вскричал Антон.
– Ты что, фашист? Он мне как член семьи!

– Мне тоже, - кивнул я. А волнистый попугай Кеша спокойно вертел головой, торчащей из кулака, такие фокусы ему были привычны.
– Не пройдет со мной, на веранде полетает, главное дверь не забыть закрыть. А пройдет - обратно принесу, и девочку для пары ему еще придумаю. Там с этим просто.

– Честно?!
– сопротивление Антона заколебалось.

Маме было жалко денег на попугаиху для Кеши, а когда она чего-то не хотела, добиться было невозможно.

– Светленькую. Или темненькую?

– Бери обеих, потом сам выберет!

– Согласен, пусть найдет себе лучшую. И мы так будем поступать. Эй, парень, жизнь только начинается, - вертясь перед зеркалом, подбодрил я Антона.
– Какие планы?

– Калитку поправить и дров нарубить, - отчитался он.

– А что, и нарубим, - согласился я.
– Держись, нас ждут великие дела!

Утро продолжалось. Хорошее и без этого настроение стремительно улучшалось.

Говорят, прежде чем начинать великие дела, следует неплохо передохнуть.

Я улегся на тахту, зажал в кулаке пузырек валокордина, под ним горлышко коньячной бутылки, обернутое парой купюр достоинством три рубля. В другом кулаке у меня вертелся попугай.

Но перед этим надел очки и прицепил на нос бельевую прищепку.

– Мамочки мои, не дай бог, кто увидит...- простонал Антон.

– Штирлиц знал, что проснется через десять минут, - сообщил я Антону.
– Заводить будильник его научили еще в разведшколе.

Антон заржал, а я улыбнулся, засыпая.

Черный занавес стремительно мелькнул перед глазами.