Прыжок в неизвестное

Доктор Рюбзам, совсем пожелтев от испуга, опять вывернул все свои карманы, затем осветил спичкой пространство под столом, но ничего не нашел и отказался от дальнейших поисков.

– Это скандал!
– крикнула Сушицкая.

Доктор Рюбзам стал тогда перед дверью и объявил:

– Никто не выйдет из этой комнаты, пока я не получу обратно часов. Любопытно было бы все же увидеть, возможно ли среди бела дня...

– Я не сходил со своего места!
– крикнул журналист.
– Вы ведь видели, доктор?

– Ничего я не видел!
– в ярости закричал доктор Рюбзам.
– Никто отсюда не выйдет!

– Мне надо быть в восемь часов у себя в редакции!

– Это меня ничуть не касается. Все останутся здесь, пока не будут найдены часы.

– Не хотите ли вы сказать, что я их украл у вас?
– запротестовал служащий сберегательной кассы.

– Господа! Вношу предложение!
– воскликнул Гюбель.
– Мы ведь все заинтересованы в том, чтобы установить, нет ли среди нас вора. Я предполагаю, чтобы все мы по очереди дали обыскать себя доктору Рюбзаму. Это ни для кого не должно быть оскорбительно, - перекричал он шум спорящих голосов.
– Я сам готов положить начало.
– Он снял с себя пиджак и вывернул свои карманы. Доктор Рюбзам обыскал его. Не очень тщательно. У него было определенное подозрение: Сушицкая некоторое время стояла за его спиною во время игры.

Всего происходившего в комнате Демба не замечал и не слышал. На игорном столе рассыпано было теперь множество банкнот и серебряных монет, двести семьдесят крон, и они принадлежали ему. Как кошка ходил Демба, крадучись, вокруг стола. Как бы ему устроить так, чтобы деньги попали к нему в руки и в карман? Улучить самый благоприятный миг и ухватить их с быстротою молнии - это, казалось, было так легко, и все же... Демба не решался на это.

Очередь была теперь за служащим сберегательной кассы, и обыск обнаружил в его карманах перочинный ножик, портсигар из Карлсбада, два парижских резиновых изделия и брошюру "Искусство начинать и вести беседу". Затем обыскан был Соленая Булка, кельнер, но у него оказалась только дюжина фотографических карточек кабинетного формата, на которых он сам был изображен под руку с пожилою, взиравшей на него весьма любовно дамою. После этого доктор Рюбзам обратился к Станиславу Дембе.

– Разрешите?
– спросил он вежливо. Демба встрепенулся.

– Что вам нужно?

– Это, конечно, только формальность, - сказал доктор Рюбзам.
– Я, разумеется, вполне уверен, но...

– Да что же вам нужно?
– спросил Демба, раздосадованный, что ему помешали.

Как раз в этот миг ему пришло в голову средство спрятать деньги. Он собирался попросить Гюбеля взять их покамест к себе, а уж потом легко было найти выход.

– Я просил бы вас прежде всего снять накидку,-сказал доктор Рюбзам. Повторяю, я далек от мысли сколько-нибудь... Но...

Демба вытаращил на него глаза и подумал, что ослышался.

– Что вы толкуете? Что вы сказали о моей накидке?

– Да, я попросил бы ее снять, - доктор Рюбзам становился нетерпелив.

– Ни за что, - сказал Демба.

– Что это значит?
– спросил доктор Рюбзам.
– Вы не хотите?

– Вздор, - сказал Демба.
– Оставьте меня в покое.

– Весьма подозрительно, - воскликнул почтовый чиновник.

– Ага!
– вырвалось у госпожи Сушицкой.

– В самом деле, очень странно, - подтвердил коммивояжер.

– Так вот в чем дело!
– сказал доктор Рюбзам.

– Демба!
– крикнул Гюбель.
– Часы у тебя?

– Какие часы?
– спросил Демба, оторопев.

– Часы господина доктора.

– Не думаете же вы, что я у вас украл часы?
– закричал Демба в отчаянии.

– Нет?

– спросил доктор Рюбзам изумленно и не совсем уверенным тоном.
– Я думал, может быть, в шутку...

– Но ведь это нелепость!
– уверял Демба.

– В таком случае дайте же себя обыскать.

– Нет, - твердо сказал Демба.

– Но послушай, Демба, это ведь только формальность. Не станут же эти господа...

– Нет!
– заревел Демба и взглянул с мольбою о помощи на студента-медика.

– Вот как!
– произнес доктор Рюбзам.
– Вы не желаете? В таком случае я знаю, как поступить.

Он повернулся к Дембе спиною и подошел к столу.

– Я не стану спорить, - сказал он совершенно спокойно.
– К чему?

И в один миг сгреб все деньги, лежавшие на столе.

Демба смертельно побледнел, увидев свои деньги в руках у доктора Рюбзама. Ярость отчаяния вдруг нашла на него. Нет! Этого нельзя допустить! Нельзя допустить, чтобы деньги достались этому человеку. Надо броситься на него, высвободить руки, вырвать у него деньги! Цепь должна была порваться! Для железа тоже ведь есть предел упругости, сталь тоже ломается. И с невероятным усилием восстал он против своих оков, мышцы напряглись, жилы вспухли, руки под гнетом необходимости превратились в двух возмутившихся исполинов, цепь завизжала...

Сталь выдержала усилие.

– Нужно же мне получить обратно свои часы так или иначе, - сказал доктор Рюбзам и сунул в карман деньги Дембы с не совсем чистой совестью. Иначе я не могу поступить. Про нужду закон не писан.

Глава XVI

И вот Демба очутился на улице, опозоренный, разбитый, обобранный, обманутый в своей последней надежде.

Шел дождь. Он испытывал страшную жажду, и руки у него болели, особенно запястья и пальцы. Он впал в уныние и чувствовал такую усталость, что теперь уже единственным его желанием было оказаться наконец дома, чтобы, спрятав голову под одеяло, ни о чем не думать и уснуть.

Назло своим скованным рукам и ради денег дерзнул он окунуться в сутолоку дня. И взбесившийся день безжалостно гонял его сквозь свои часы, швырял во все стороны, как беспомощную скорлупу грецкого ореха, и теперь Станислав Демба был утомлен, отказывался от борьбы и хотел спать.

"Если я тебе сегодня вечером не положу денег на стол, можешь ехать с Георгом Вайнером", - сказал он утром. Так теперь обстояло дело. Денег у него не было, и он не хотел больше пытаться их раздобыть.

– Пусть уезжает, - говорил он, шагая, самому себе и пожал плечами.
– Я ее не удерживаю. До восьми часов вечера она обязана меня ждать. Не дольше. Fair play10. Я сделал, что мог, но не добился успеха. Строгая организация коварных случайностей боролась против меня: трест злостных происшествий. Теперь Соня свободна. Вопрос решен, и я соблюду слово. Fair play.

Чувство удовлетворения охватило Дембу при словах "Fair play", и на ходу он принял осанку члена жокей-клуба, собирающегося с бесстрастным лицом уплатить долг чести на крупную сумму.

– В дальнейшем ходе событий я ведь, по счастью, не заинтересован, тихо сказал Демба и пошел быстрее вперед.
– Совершенно не заинтересован.

Это выражение понравилось ему, и он повторил еще раз: "Сим заявляю о своей незаинтересованности", - причем выражением лица напоминал маститого дипломата, делающего заявление большой важности. Он остановился и посредством легкого поклона довел до сведения какого-то незримого противника, что он в дальнейшем ходе событий совершенно не заинтересован.