Прыжок в прошлое

Ну что же третье в моей профессиональной жизни кесарево сечение ждет меня. Я опустил простыню и велел позвать Антона, сегодня я не мог доверить помощницам давать наркоз, а Антон у меня уже сам. мог научить кого угодно. Но сегодня наркоз давался, не только самой роженице эфиром будет дышать еще и малыш. Моя задача, сделать все очень быстро.

Через пятнадцать минут больная спала. Полукруглый разрез скальпелем и перевязка сосудов, мои девочки молодцы, вовремя подают все, что нужно. Открываем полость малого таза, где видна напряженная мышечная стенка огромной матки- разрез и на нас выливаются литры околоплодной жидкости. Сейчас быстро, вынимаю младенца, перевязка пуповины, шлепок по попке тихо захныкавшего малыша- мальчика, передаю его девушке и та ловко заворачивает его в холстину. У меня же все еще впереди, удаление последа, ревизия, массаж матки, ушивание разреза кетгутом, перевязка кетгутом обеих труб, все равно никто об этом не узнает, И, наконец, ушивание брюшины мышц и кожи. Уже когда я зашивал кожу, скомандовал закончить наркоз.

Ребенок тихо хныкал в холстине. Неожиданно двери распахнулись, и в операционную ворвался боярин:

– Не могу больше ждать, силушки нет, вроде младенца писк слышал?

– Точно Роман Александрович вон и дите твое у девицы лежит, а жена спит еще, но вскоре уже проснуться должна. Тут, как по заказу зашевелилась и родильница. Мы все вышли из операционной, чтобы не мешать одевать родильницу.

Я видел, что боярину больше всего хочется схватить своего сына в руки, но он себя сдерживал.

– Роман Александрович, матери с дитем придется два дня у нас побыть, иначе ни за что не ручаюсь. Приезжать можешь хоть каждый день.

– Ты Сергий Аникитович сам не знаешь, что сделал, ты мне надежду в жизни дал. Ведь почти без нее жил, когда у Евдокии последняя сестра вместе с младенцем в родах умерла.

Мы прошли с боярином наверх, где еще не был убран ужин, и выпили за здоровье его жены и новорожденного, после чего он отбыл домой, пообещав завтра с утра уже быть здесь.

Поутру действительно боярин был уже у нас, удостоверившись, что его жена и сын в порядке он поднялся ко мне, и сказав:

– Чем могу тем и благодарю, – положил на стол приличный мешок серебра. На этот раз он долго не задержался, и, пообещав завтра забрать жену с ребенком отбыл к себе. Но вот в усадьбе об этой операции только и говорили. И вновь ко мне появился отец Варфоломей.

– Так, как же Сергий Аникитович быть с заповедью божьей, что в муках будете рожать детей своих? а тут у тебя легла, заснула и на тебе младенец!.

– Отец Варфоломей, она бы родить то все равно бы не смогла, кость у нее узкая, умерли бы она и ребенок. Так, что я может, просто волю господню исполнял, чтобы этот ребенок на свет появился.

Отец Варфоломей задумчиво сказал:

– Слыхивал я о таких делах и ранее, что младенца из умирающей матери доставали. Но вот чтобы и мать и ребенок живы остались в первый раз в жизни слышу.

Отец Варфоломей, ты же знаешь, все, что не делаю, на все благословения прошу у иконы защитницы нашей пресвятой Богородицы.

– Да знаю, что человек ты богобоязненный, все требования церкви нашей примерно выполняешь. Вот только дела твои все удивительней, и нашего внимания требуют.

К середине дня вновь в моем доме появился гонец из Кремля.

Иоанн Васильевич явился из очередного похода всего неделю тому назад и уже требовал меня к себе, вместе с поделкой моей дивной.

На следующий день с утра меня уже одевали, как положено на глаза царю, я же думал, как я таком наряде, буду все показывать и рассказывать.

И вот в очередной раз я еду в царский дворец. Прежнего мандража у меня уже нет, но все равно, с беспокойством думаю, как царь отнесется к моим задумкам, и какие сделает для себя выводы.

Когда я шел через палаты теперь практически никто не провожал меня надменным взглядом, многие кланялись и желали здравствовать. И когда я склонился перед троном, то быстро последовал приказ царя встать с колен и рассказывать ему, чем опять я удивил окружающих.

Я набрался храбрости и сказал:

Великий царь, прошу, выслушай просьбу мою малую, все без утайки расскажу тебе, вот только, чтобы не на виду, а только чтобы я ты и ближние бояре твои были. Не хочу я, чтобы секреты мои, которые для твой державы полезны, на сторону уходили.

В это время к царю сзади подошел Бомелий и что-то прошептал ему.

Царь слегка нахмурил брови и сказал:

– Боярин Щепотнев, тут лекарь мой Бомелий интересуется, правда ли, что ты сечение кесарево женщине делал, которое еще древние авторы описывали.

– Нет в этом секрета великий царь, делал я такое сечение, сейчас и мать и ребенок в здравии находятся.

Бомелий снова усиленно что-то зашептал на ухо царю.

Тот опять спросил меня:

– А вот лекарь мой Бомелька говорит, что не было еще такого, чтобы после такого сечения жена жива оставалась и не врешь ли ты, спрашивает.

– Великий царь, невместно мне в твоем присутствии драку начинать, но твоему Бомелию я бы зубы за такой поклеп вышиб. Да только что с этой клистирной трубки возьмешь, он небось даже, как кулаками махать не знает.

Царь закинув голову и засмеялся:

– Ха, клистирная трубка, вот ты Щепотнев назвал, так назвал, быть тебе теперь Бомелий клистирной трубкой.

Лицо Бомелия стало бледным и он, кинув мне, многообещающий взгляд скрылся за троном.

Иоанн Васильевич же сойдя с трона, в сопровождении охраны и трех бояр проследовал в палату, где кроме нас никого не было.

Я быстро раскрыл привезенную сумку и начал объяснять и показывать все, что привез со мной.

Бояре и сам царь с удивлением смотрели на кусок дерева с железкой в моих руках. Я опять поставил микроскоп на стол и капнул на стекло каплю воды, которую поросил принести, чтобы меня не обвинили, что я сам такую воду с чудищами развел. Навел на резкость и попросил царя взглянуть. Тот к моему удивлению не отшатнулся, как Кузьма, а с видимым интересом наблюдал за водными жителями. Еще трое его спутников также внимательно разглядывали все и потом крестились и шептали молитвы.

И тут царь спросил меня:

А скажи мне Щепотнев в святой воде такие твари живут?

Нет, великий царь, святая вода в серебряных купелях стоит не зря, от серебра дух идет и святая вода из-за этого чиста и без тварей этих.

Царь стоял в задумчивости:

– От любопытства твоего Щепотнев, много пользы есть, но и много беспокойства. Послухи говорят, что ты мануфактуры, как в Европе хочешь у себя в вотчине делать?

Так есть задумки великий царь, вот сейчас первое стекло пошло, будет печь мощнее будет и стекла больше, потом, вот хочу попробовать бумагу делать, сейчас вот мельницу переделываем чтобы тряпье молоть. А художники, что ты милостью своей поручил мне учить, некоторые уже меня превзошли.