Прыжок в пустоту

«Еду» – отправил СМС, сошел с линии и направился к Ксюше.

Глава 7. Ближе-дальше

Если мужчине не нравится то, что делает женщина, – нужно сказать об этом один раз и при необходимости повторить свою позицию второй. Не увидел результат? Зеркаль.

Совет на злобу дня

Я абсолютно ничего не смог изменить, да, наверное, и не хотел. Прошло еще два месяца. Два месяца вина по вечерам, скомканной работы в перерывах между утренними заездами к Ксюше с цветком и сладким, обедом в ТЦ и редкими посещениями сына. Тогда я еще его посещал. За это время многое произошло. Я разорвал любые контакты с отцом и Ермоловой, остановив свой выбор на ростовской Ксюше и полностью сконцентрировавшись на отношениях с ней. Я зарабатывал меньше, чем тратил, и мне едва хватало на покрытие алиментов. Но я не переживал на этот счет: у меня были кредитки, а в городе – другие банки, способные дать мне еще не одну кредитку.

Полтора месяца назад мне позвонил отец и настаивал на моем возвращении в семью:

– Не занимайся ерундой, возвращайся в семью, пока не поздно, – сказал он.

Он говорил со мной таким тоном, что я сам начинал верить в собственную никчемность мысли. Но так как с ним это не первый раз и не последний, я старался попросту не обращать внимание, Получалось плохо.

– Вы можете меня услышать или нет? Я так жить не хочу, сейчас мне хорошо – так пусть и остается все. Мы разные с ней люди.

– А как же твои принципы? – усмехнулся он. – Ты же был весь такой правильный, когда меня упрекал, что я не приходил. Двойные стандарты?

– Так я же не собираюсь сына своего оставлять. Я буду с ним видеться, а когда он подрастет, я его буду забирать к себе на сутки-двое.

– А знаешь, почему я не приходил? – спросил он.

– Потому что тебе было все равно, – ответил ему.

– Потому что я не хотел отношения к себе как к кошельку, а не как к отцу. Чтобы меня не считал мой сын просто дядей, который иногда приходит, водит по паркам и аттракционам, а потом уходит в другой дом.

– Хороший повод оставить ребенка без отца. Это аргумент, ничего не добавлю.

– Так вот тебя Даниил будет воспринимать так же: «Смотрите, кошелек пришел!» Остановись, пока не поздно, не рушь семью. У тебя машина, жена, ребенок, квартира с хорошим ремонтом в центре. Чего тебе не хватает?

– Мне не хватает самого себя. Я себя потерял в этом всем. Решение принято.

А что касается того, что сын останется без отца, – так в кого-то же я должен был пойти. Считай, у тебя перенял, – я намеренно задевал отца, держа до сих пор обиду на то, что он исчез из моей жизни.

– Ну-ну, посмотрим, как дальше все обернется. Весь в свою мамашу, – сказал он, отреагировав на мой укол.

– Тогда будем смотреть, – злобно бросил в ответ. – А пока – до скорого.

Завершив звонок, я откинул свое сиденье и уставился в потолок.

В шестнадцать лет я догадывался, что со здоровьем у мамы что-то не так, но не мог понять, что именно. Я подходил к ней каждый день и интересовался здоровьем, на что она улыбаясь отвечала: «Все хорошо. Почему ты постоянно спрашиваешь?»

В семнадцать лет я был уже уверен, что все идет не очень хорошо. У мамы пожелтели глазные белки и тон кожи стал желтоватый. Я перед сном молился в темноте, чтобы с ней все было хорошо. Каждый день я молился без исключения. Я это перенял у мамы: она молилась по утрам. У нее были распечатаны разные молитвы – на удачный день, на здоровье и на что-то еще. И она их читала каждое утро без исключения.

В один из дней, помолившись, я лег спать, и меня разбудил громкий топот, приближающийся к моей комнате. Вероника, моя сестра, открыла дверь и что-то сказала. Что именно она сказала – я не слышал, потому что уже все понимал и буквально за секунды примчался к маме. Мама лежала на кровати. Мама умерла. Отчим плакал и звонил в скорую, Вероника с Надей, второй моей троюродной сестрой, закрыли рты руками и молча наблюдали из другого конца комнаты.

Я в слезах кричал маме, чтобы она проснулась, но она не просыпалась. Вспомнив про искусственное дыхание и массаж сердца, рассказанный нам на уроке ОБЖ, я принялся делать их. Но ничего не помогало. Я верил, что это не конец. Это не может быть концом, ведь все всегда решается! Все везде заканчивается хорошо! Везде есть выход и какое-то чудесное спасение! Но не было ни выхода, ни спасения: мама с закрытыми глазами лежала на кровати, отчим в слезах пытался достучаться до Скорой, чтобы они помогли, не оставляли умирать мою мамочку, чтобы они приехали скорее и, как в фильмах с хорошим концом, спасли ее.

Но Скорая не приедет в ближайший час, а бездыханная мама так и останется лежать до утра.

Я старался не плакать, ведь кто-то должен внушать уверенность сестрам. Отчим на это был неспособен, последние годы он только лишь и делал, что пил и смотрел телевизор, в то время как мама работала и приносила домой деньги.

Врачи зашли в дом не разуваясь и раздраженно стали интересоваться, пила она или нет, может быть, употребляла что-то.

Я был в ярости, и меня начинало накрывать. Я ненавидел этих мразей, которые надменно общаются с нами в этот момент, с презрением спрашивают, наркоманка моя мамочка или нет. Но я держался и не подавал виду.

Они сказали, что утром приедут люди из морга и заберут тело. Заберут мою маму. Слезы снова начали наворачиваться на глаза, хотя я изо всех сил пытался убить в себе собственное горе. Похоронить. Растоптать его, чтобы больше никогда не ощущать эту слабость в себе. Мы их с отчимом проводили из дома, но отчим не пошел обратно домой. Он пошел к соседям объявить о произошедшем. Родители очень дружили с ними, и первые, кто должен был узнать об этом, так это они.

Я вернулся в дом и сел на кровати возле мамы. Никого в комнате не было, кроме меня, ее и подавляющей тишины.

– Ты вот так просто взяла и умерла, да? – спросил у нее.

Слезы капали мне на руки, сложенные на коленях.

– Вот так просто оставила меня? – в слезах говорил ей. – Как я тут один? Куда мне идти, что мне теперь делать?

Я взял ее за руку, но это уже была не ее рука. Она была холодной и почти не шевелилась, замерла как кукла. Слезы уже лились настолько сильно, что я не успевал их вытирать.

– Я же остался тут один. Никого нет. Отчим пьет, сестры куда пойдут? Ты же была нашим всем, – я снова и снова вытирал слезы. – Мне теперь некуда идти. Я один.

Я перелез через маму и лег рядом с ней. Рядом настолько, насколько мог, и смотрел в потолок.

Единственный человек, которого я безумно любил, ушел, когда мне не было и 18, и я не понимал, что мне дальше делать. Я жизни не знал. Раньше я каждый вечер ходил со своей собакой по кличке Джек встречать маму на остановку, чтобы забрать у нее пакеты и донести их домой. Теперь мне некого ждать на этой остановке, незачем туда ходить.

Я расплакался, уткнувшись ей в плечо. Моей мамочки больше нет. Нет человека, который будет любить меня просто за то, что я существую. За то, что я просто в этом мире есть.