Псайкер. Путь изгоя
Шрифт:
– Потери слишком велики…– снова пробормотал Вангиннем, тем самым случайно вернув Оттона в реальность. Взгляд пожилого генерала буквально впился в значения, отображенные на экранах когигаторов. – Велики…И у нас нет ни резервов, ни подкреплений… Всё, что есть, мы бросили в эту отчаянную мясорубку…
Джейк едва скрыл своё презрение. Жалеть имперских гвардейцев – всё равно что печалится о пылинках, улетевших в окно. Каждый из них расходный материал, который может стать хоть сколько-то ценным, лишь когда его много. В остальном же – чего им сопереживать? Солдат у Империума, словно грязи в подулье, всегда можно набрать новых, невзирая на потери. Другое дело, что с их гибелью становится меньше спин, за которыми он, Джейк Оттон, может укрыться. Как истинному воину Владыки,
Должно быть, забавно они выглядят со стороны. Вангиннем лишь едва слышно причитает с уже остывшим рекафом в руках, Оттон от отчаяния даже не знает, какие приказы ещё отдать, а Торкве задумчиво молчит, в очередной раз вытирая взмокшие щёки.
Джейку это окончательно надоело.
– Сэр Вангиннем, посмотрите, – он указал на карту, – каким образом я перегруппировал оставшиеся силы на флангах. На мой взгляд, весьма удачная формация. Техника в тылу, ждёт своего часа, а артиллерия…
Эйст, кажется, всё же пришёл в себя, ибо достаточно внимательно слушал своего куда более молодого коллегу. Внезапно вмешался Торкве.
– Господа, извините, что перебиваю, но…у меня есть предложение. Вероятно, довольно рискованное, но я хочу, чтобы вы его выслушали.
Оттон и Вангиннем кивнули почти одновременно.
– А что если нам отступить ближе к стенам столицы, чтобы её орудия тоже учувствовали в битве? Уверен, это будет отличной огневой поддержкой нашим частям. Так же в случае прорыва основной линии обороны, мы сможем использовать силы защитников города. Иной поддержки у нас просто нет.
Оттон и сам думал об этом, так что предложение Торкве его не сильно удивило. Всё же что ни говори, а этот заносчивый сукин сын стал генералом явно не за красивые глаза. Другой вопрос, что эта мысль посетила его только сейчас – или же он обдумывал её всё это время? Впрочем, Оттону было всё равно.
– Звучит разумно, сэр Торкве, – ответил Вангиннем, наконец-то вспомнив про свой рекаф. – Но мне кажется, это…ну…
– Рискованным, – твёрдо закончил за нерешившегося старика Оттон. – Это весьма опасная авантюра, Торкве, и ты должен понимать, почему. Мы должны защитить столицу, а не она нас. Каждый шаг Врага в её сторону приближает нашу гибель, и, откровенно говоря, я не намерен облегчать ему задачу.
Взгляд Эйста изменился, словно он взглянул на ситуацию по-другому.
– Пожалуй, вы правы, Джейк. Действительно, идея неплоха, но слишком рискованна. Мы сможем задержать противника ещё на какое-то время, однако если оборона будет прорвана возле стен Атоллы, то это конец. Мы буквально выставим драгоценную добычу перед лицом грабителя. Да, я согласен с сэром Оттоном. Этого делать не стоит.
Торкве лишь пожал плечами и кажется, стал выглядеть даже немного спокойнее, словно ожидал этого отказа.
– Это было лишь предложение, господа. Я так же как и вы, желаю спасти Серапис и весь сектор Фарида.
Оттон пропустил последние слова Лиама мимо ушей, вновь погрузившись в карту. Где же ударят предатели, и когда? В конце концов, как ни формируй оставшиеся силы, их точно сломит следующей атакой…
Но почему же, почему же враг бездействует?
Запах смерти в полевом лазарете отличался от того, что витал на поле боя, это Руксус понял сразу.
Врачи, что притрагивались к нему, даже не пытались скрыть свои страх и презрение, однако продолжали осматривать его. Юный псайкер безмолвно хмыкал каждый раз, когда замечал озадаченность на их лицах. Действительно, весь его внешний вид казался абсолютно противоестественным, нарушающим все привычные законы физиологии обычного человека. Он не должен вообще оставаться в живых, и уж тем более относительно неплохо себя чувствовать, не прекращая одними губами смеяться над окружившими его медиками... Почти все его тело покрывали рубцы и шрамы, но больше всего было пятен немного белесой, совсем ещё новой кожи, возникшей на месте самых страшных
ран. Если бы не собственные силы и биомантия он был бы уже мёртв. Нет… Слепой гордыне больше нет места в его сердце. Жизнь псайкера Руксуса Вилморта спас его лучший друг Альберт Доронто, и никто другой. Только благодаря нему он ещё здесь, среди живых, когда столь многие погибли. Однако объяснишь ли это обычным людям?– Колдун цел и здоров, – заключил наконец один из полевых врачей, высокий худощавый мужчина с тёмной бородой, – разве что остались мелкие ссадины, которые мы, конечно, сейчас перевяжем… Однако всё же спрошу вас, господин офицер – а что это?
Не похоже, что лейтенанту Карлу Россе, которому вверили состояние ценного псайкера-примарис, хотелось отвечать на данный вопрос.
– Можешь считать, что это проявление его собственных сил. Это всё, что тебе стоит знать. А теперь подлатай этих двоих и возвращайся к своим обязанностям. У тебя ещё немало раненных.
Лейтенант ничуть не соврал. Лазарет действительно напоминал собой надутый пузырь, в который чуть ли не каждую минуту приносили всё больше раненных и умирающих. Их было так много, что Руксусу становилось дурно. Одно дело быстрая и безболезненная смерть, и совершенно другое – долгие, болезненные мучения, полные молитв и надежды на вот эти безликие фигуры. Юноша пару раз пересёкся взглядом с этими так называемыми врачами, и понял, что в нём самом гораздо больше сострадания к солдатам. Ему действительно хотелось помочь им по мере сил, но командование ясно дао понять, что он должен отдохнуть. Его сила для боя, не для спасения. Руксуса огорчало и злило это, но перечить он не стал даже сейчас, воочию встретившись с полнейшим равнодушием этих безучастных, словно восковых, фигур. Альберт словно читал его мысли, и с полнейшим понимаем смотрел на друга, когда в палатку вносили очередного раненного.
«Как же резко всё изменилось… Почему им, простым людям, так плевать друг на друга? Почему во мне больше желания помочь, чем в них? К тому же неужели они не понимают, что сейчас этой планете нужен каждый человек, способный держать оружие? Впрочем, чем больше я думаю об этом, тем больше мне кажется, что так было всегда».
Человеческие силуэты действительно будто сквозь силу исполняли своё кровавое дело. С безучастными лицами таскали носилки, лишенными жизни голосами просили друг друга передать тот или иной предмет, совершенно замогильным тоном пытались успокаивать умирающих. Руксус чётко видел и чувствовал на ментальном уровне, что они воспринимают гвардейцев скорее как цифру в отчёте, как объект их службы, за что они получают какое-никакое жалование и сухпайки, но не более. Слишком много они видели жертв войны на своём веку…либо же им изначально было всё равно. Юношу это почти выворачивало наизнанку, так что он поспешил покинуть лазарет.
– Дальше я сам, – мягко оттолкнул он руку ближайшего врача. – Можете дать мне бинт, я справлюсь.
Мужчина с недоверием посмотрел на него, так что юный псайкер сам вырвал необходимое у него из рук.
– Пошли, Альберт. Нашу помощь они принимать не желают.
Запах крови, гнили, лекарств и ладана, атмосфера полнейшего отчаяния и равнодушия давили на него. Руксус чувствовал, как почти каждую минуту или две в Запретные Царства отправлялась ещё одна невинная душа, как в него тихой, едва заметной струей вливались звуки молитв, обращенные к Тронному Миру. Полные такой боли, такого простого, человеческого страха перед неизбежным концом, – и такие бессмысленные. Руксус знал это. Кем бы ни был этот их Божественный Император, Он их не слышит.
На входе они столкнулись с молодой светловолосой девушкой, нёсшую на плече очередного солдата. Юноша уже видел её раньше, издалека, но знал, что её зовут Кира. Всего мгновение их взгляды пересеклись – и только в ней он увидел искреннее желание помочь. Видимо, его удивление было столь сильно, что Альберту пришлось потрясти его за плечо:
– Пошли, брат. Ты же сам хотел…
– Да, пошли. Здесь нам точно не рады.
Кира, уже с трудом дышавшая, прошла мимо них, словно не заметив. Альберт едва заметно пожал плечами, и они покинули палатку.