Псайкер. Путь изгоя

Тоббе задумался над словами коллеги, но внешне никак не изменился. Спустя несколько секунд размышлений и внутреннего диалога он пришел к выводу, что никогда не сможет вслух признать свою ошибку или сознаться в слабости. Он инквизитор, в конце концов, бессмертная и вездесущая карающая длань Золотого Трона, на которую возложена слишком великая миссия, чтобы позволить себе такую роскошь, как мимолётная слабость.

–Вижу, вы говорите как прирождённый ментор, – ответил наконец Тоббе, – в таком случае вашему ученику достаточно повезло. Кстати, меня заинтересовало название мира, который вы упомянули – Священное Открытие. Никогда не слышал о таком. Не могли бы вы вкратце рассказать мне о нём?

–Тут всё очень просто, – охотно отозвался Самуил, – на этой планете три столетия назад родился сам святой Эстарх.

Тоббе редко показывал своего удивления, и Рорхе это заметил.

–Как? Сам святой Эстарх, остановивший Чёрный Крестовый Поход в системе Августа?

–Верно, он самый. Величайший из последних империумских святых в Сегментуме Ультима. После его смерти и канонизации родину Эстарха переименовали в Священное Открытие. Теперь это планета-храм, хранящая то, что осталось от великого святого.

Тоббе озадаченно почесал висок. При упоминании столь великих людей или легендарных событий ему всегда становилось немного дурно, и на какие-то мгновения он даже терялся. В такие секунды собственный статус инквизитора казался ему ничтожным. В конце концов, что значат все его достижения, совершенное до этого момента, по сравнению с нетленным подвигом святого Эстарха, простого офицера Имперской Гвардии, которого коснулся Сам Владыка?

Обычно скептичный в вопросах веры и презирающий фанатизм, Тоббе не сомневался в подлинности исторических и религиозных хроник, касающихся святых, – особенно столь недавних.

Всего каких-то три века тому назад Чёрный Крестовый Поход под знаменем всего Хаоса Неделимого стальным молотом обрушился на систему Августа. Империум бросил все местные силы на отражение столь страшного удара, но верные империумские граждане и солдаты всё равно гибли сотнями тысяч. Именно тогда Эстарх, которому, если верить летописям, на тот момент было двадцать пять, был призван как рядовой офицер.

Далее, насколько знал Тоббе, когда полк молодого офицера был практически уничтожен, а очередную планету грозился поглотить Хаос, будущего святого коснулась длань Владыки Человечества. Наделенный сверхчеловеческой, святой мощью, Эстарх сначала перевернул ход сражения, а затем – всей военной кампании в сторону Империума. Он сражался с демонами, разил падших космодесантников. В битве с Алчущим Крови святой пал, но был возвращён к жизни силой своей веры. Воодушевлённые этим благостным чудом, солдаты Империума усилили натиск; однако цена победы оказалась слишком велика, и сам святой Эстарх, герой этой страшной кампании, оказался окружен и погиб в неравном бою. Святые тексты гласят, что когда солдаты Имперской Гвардии обнаружили до неузнаваемости изуродованные останки святого, они несколько часов не могли прийти в себя от горя. Многие даже калечили себя, ломали пальцы, выкалывали себе глаза. Как бы то ни было, так закончился путь Эстарха, равно как и его священная миссия. Чёрный Крестовый Поход был остановлен.

Тоббе прекрасно знал эту историю, и в глубине души даже мечтал посетить места тех легендарных событий. Теперь, благодаря Самуилу, он знал чуть больше.

–Благодарю вас. Сказать по правде, я не знал, что родину этого великого святого переименовали. Гнев начинает кипеть внутри, когда понимаешь, что в столь праведном месте побывала какая-то падаль в лице одержимого и демонхоста.

–Местное сопротивление губительному влиянию Вечного Врага оказалось достаточно серьёзным, – внушительным тоном, полным уважения, подметил Самуил. – Так что население Священного Открытия не забывает, сколь великого человека подарила Империуму их планета. Это помогло мне искоренить культ Архитектора Судеб и, на мой взгляд, более чем достойно уважения.

Тоббе кивнул, соглашаясь. Вспомнив историю святого Эстарха, от которой с самого детства захватывало дух, инквизитору ещё сильнее захотелось действовать.

–Только бы эта Буря утихла как можно быстрее, – пробормотал Тоббе.

–Полностью с вами согласен.

Сначала встреча с любимыми братом и матерью обрадовала Руксуса, но уже через час мальчик чувствовал себя опустошенным. Эгоистично забыв об участи отца, он думал о своей собственной, – о том, как смотря на родных, он вновь вспомнил об прежней жизни, уже почти забытой но, которой его безжалостно лишили. Обычно гордый за свой Дар, сейчас Руксус чувствовал, как он же и забрал все его шансы быть обычным человеком, возможность прожить простую жизнь рядового гражданина Империума. Мальчик не строил иллюзий у себя в голове – за месяц обучения у Методора он прекрасно понимал, в каком государстве живёт. Однако, пусть его жизнь была бы короткой, пусть его ждала жестокая и кровавая судьба, но она была бы встречена в кругу близких ему людей. Разумеется, думал Руксус и о своих друзьях, но это почему-то не помогало.

Мальчик ходил хмурым весь оставшийся день, мало ел и почти не разговаривал. Впадины на его щеках стали казаться более заметными.

Вечером, когда все основные занятия уже закончились, и ученики сидели в своих комнатах, Каме подъехал к Руксусу, одиноко сидевшему на подоконнике и задумчиво глядевшему куда-то вдаль.

–Вижу, ты опечален, друг. Что тебя гложет на этот раз? – голос Каме выдавал его искреннюю обеспокоенность за друга.

Руксус ответил не сразу. Когда Каме собирался повторить свой вопрос, его собеседник словно сквозь силу глухо заговорил:

–Ты как всегда внимателен, Каме. Однако прости, на этот раз я не хочу ничего говорить. Оставь меня одного, пожалуйста. Мне нужно справится с этим самому.

Бывший аристократ покачал головой.

–Наша судьба слишком тяжела, чтобы вести подобные бои в одиночку, Руксус.

На этот раз мальчик вовсе не удостоил друга ответом, видно, надеясь тем самым закончить диалог, но Каме не собирался так легко сдаваться.

–Я могу лишь подозревать, о чем ты думаешь, однако знаешь…порой даже живому оружию вроде нас не хватает чужого тепла и нежности, не находишь?

Руксус обернулся; взгляд его, обычно доброжелательный к друзьям, пылал злостью. В воздухе едва уловимо запахло озоном.

–Снова копался в моей голове? – прошипел Руксус.

–Вовсе нет. Просто ты не одинок, мой друг, и твоя боль…она, позволь уж сказать, совсем не уникальна. Похоже, сейчас ты совсем забыл о том, что не одного тебя вышвырнули из нормального человеческого общества и оставили на лбу клеймо псайкера.

Взгляд Руксуса смягчился, однако не желая показывать этого, он отвернулся.

–Каждый из нас что-то потерял, попав сюда, – рассудительным тоном спокойно продолжал Каме. – Так что эта общая боль сближает нас. Просто хочу сказать тебе… что если мир вокруг нас это мрачная грозовая туча, то мы, твои братья и сёстры по несчастью, островок мира и спокойствия. Твоё убежище, твоё пристанище, где тебе всегда рады и всегда готовы помочь. Думаю, ты уже понял, к чему я всё это…Просто не хочу, чтобы ты чувствовал себя одиноким и брошенным, Руксус.

Каме подъехал чуть ближе и положил ладонь на колено друга. Руксуса тронул этот жест, и он мягко взял ладонь друга в свою.

–Спасибо, Каме. Даже и не знаю…

–Не стоит слов, дружище. Кстати, – тут он улыбнулся, – пытаясь поддержать тебя, я как-то потерял мысль на полуслове, но сейчас, кажется, вспомнил, что ещё хотел сказать.

Руксус внимательно слушал, не отпуская тёплой руки Каме.

–Иногда я думаю о своей семье. О той, что не колеблясь ни секунды, отказалась от меня, словно от ненужного мусора. Я уже говорил тебе, что не осуждаю их выбора, но легче от этого, честно говоря, не становится. Иногда эта боль охватывает меня с головы до неработающих ног, и часами ворочаюсь в постели, прежде чем уснуть. Но знаешь, в предыдущую ночь я понял кое-что настолько очевидное, что об этом даже неловко говорить. Словом, теперь вы моя семья, Руксус, и когда я равняю вас, моих новых родных на старых…Я представляю, что ты мой старший брат. По крайней мере я хотел бы, чтобы он во всём походил на тебя. Так что ты не против, если впредь я буду так тебя называть?