Пшеничное зерно. Распятый дьявол

На миг Вариинге показалось, что она слышит не Гатуирию, а лектора из политехнического, объясняющего устройство двигателя внутреннего сгорания…

Внезапная горечь, зазвучавшая в его голосе, вернула ее к действительности.

— А сегодня наши женщины, — говорил Гатуирия, — скованы цепями: пишущие машинки, бары, номера в отелях — вот их удел. Как это оскорбительно для нас: женщины превращены в цветочки, украшающие постели иностранных туристов! Возвращаясь к себе домой, те расхваливают доброту и доступность наших сестер. Такая похвала хуже хулы!

— Не одни иностранцы в этом повинны, — вступает Вариинга. — Кенийские мужчины тоже считают, что женщина годится только на то, чтобы готовить еду и стелить постель. Как-то я обмолвилась в компании молодых людей, что мечтаю сконструировать машину для облегчения труда крестьянок. Эта простейшая машина будет работать на солнечной энергии. И знаешь, мужчины подняли меня на смех! Забыли, как в годы партизанской войны против англичан кенийские женщины изготовляли оружие. А чего только не пришлось делать крестьянкам, когда мужчин отправили в концлагеря! Хвалебная песнь начинается дома. Если бы кенийские мужчины были менее высокомерны, иностранцы относились бы к нам иначе.

— Ладно уж тебе, — Гатуирия пристыжено покачал головой, — сойдемся на том, что в недалеком будущем вас ждет лучшая участь.

Его оптимизм основывался на вере в то, что все на свете неизбежно меняется.

Вспомнив о злосчастном приглашении на сегодняшнее торжество, Гатуирия нахмурился. Гостям предписывалось быть в вечерних туалетах! Какой неожиданностью явится для его родителей наряд Вариинги; простой кусок ткани, бусы из бисера, серьги ремесленников ньори.

Гатуирия ухмыльнулся и решил было показать Вариинге пригласительную карточку, но передумал.

— Ты предвозвестница новых свершений и добрых перемен, — сказал он, словно желая в этом уверить не только Вариингу, но и самого себя.

— Да будет так! — вздохнула Вариинга. — Однако нельзя довольствоваться одной надеждой. Мы не станем ждать, пока все само собой образуется.

— Революция мятежных потомков иреги?

— Обновим землю, начнем все с начала! — воскликнула Вариинга.

— Будь по-твоему! — согласился Гатуирия и надавил на педаль акселератора…

2

Путешествие в Накуру оказалось на редкость приятным. Они проехали Ланет, и красная "тойота" свернула к Нгорике. Молодые люди и не заметили, как доехали до дома мистера и миссис Испаниоры Гринвей Гитахи, стоящего в Небесных Садах…

Вы же сами были там и знаете это райское место, так что к сказанному мне нечего добавить.

3

Войдя в ворота, долгожданные гости зашагали по двору к дому, испытывая радостное волнение. Но тут им попались на глаза Кихаху ва Гатхика, Гитуту ва Гатаангуру, Ндитика ва Нгуунджи, Кимендери ва Канийанджи и еще многие другие участники достопамятного бала Сатаны в Илмороге. Робин Мваура, владелец транспортной компании, тоже был здесь. В своих новеньких матату он доставил сюда иностранных гостей.

Вариинга отказывалась верить глазам, но, увы, они ее не обманывали: среди приглашенных оказались даже ее тетка и дядя…

4

Говорите, этого не может быть? Дайте же мне сил, вы, которые сами просили рассказать вам все без утайки. Дайте мне язык, дайте нужные слова…

5

О том, что затем последовало, рассказывалось множество раз, но те, кто не был очевидцем, до сих пор отказываются верить. Дайте же мне сил, ждущие от меня правды, дайте язык и нужные слова…

6

Гатуирию и Вариингу встретили у ворот слуги в униформе: полосатые брюки, черные смокинги, цилиндры, белые перчатки. Они отвели дорогих гостей в парадную залу, где их ждали отец Гатуирии и старейшины — узкий круг избранных. Отец Гатуирии собирался первым приветствовать невесту сына, первым коснуться ее руки. Так уж повелевает нынешний этикет.

Гости выстроились в две шеренги и дружно аплодировали молодой паре. На мужчинах были темные костюмы, белые кружевные сорочки, галстуки-бабочки. На женщинах — роскошные туалеты всех цветов радуги, шляпы, белые перчатки.

За ними вдоль стен расположились иностранцы в легких из-за жары костюмах. Они с любопытством наблюдали за происходящим, размышляя о комических результатах их цивилизаторской миссии в Африке.

Вариинга взглянула на тетку с дядей, словно желая развеять одолевшие ее сомнения, и заметила, что родственники прячут от нее глаза: должно быть, им за нее стыдно — не так одета, как следовало бы…

Перед входом в залу была расстелена алая дорожка, а в самой зале ноги утопали в толстом зеленом ковре. С потолка, подобно гроздьям стеклянных плодов, свисали люстры.

Отец Гатуирии сидел на возвышении среди пестрых подушек. Слева и справа от него на стульях пониже расположились старейшины.

Новость о возвращении единственного сына в отчий дом достигла едва ли не самых отдаленных уголков провинции, ее разнесли те, кто сподобился быть приглашенным на праздник. Ну как же — тот, кого считали пропащим, ищет теперь отцовского благословения, а также покровительства старейшин. Об этом говорила вся округа.

У Вариинги возникло ощущение, будто они снимаются в кино: алая дорожка, пушистый зеленый ковер, расфранченная толпа…

Она ступила на алую дорожку, потом на зеленый ковер, обвела взглядом собравшихся в зале людей, и тут ее глаза остановились на отце Гатуирии.

Это отел ее жениха? О господи, за что? Богатый Старец из Нгорики! Сидит на постаменте из подушек и протягивает руки, готовый принять ее.

Отец Гатуирии?

Отец Вамбуи!

7

— Отец, это… — начал было представлять свою невесту Гатуирия, но Старец взмахом руки остановил его. Он был крепкого телосложения; его гладкая лысина сверкала под яркими огнями люстр.

Лицо оставалось непроницаемым, он ничем не выдал себя, и голос не дрогнул, когда он попросил всех присутствующих, в том числе и Гатуирию, покинуть залу под тем предлогом, что ему необходимо для более близкого знакомства поговорить с будущей невесткой с глазу на глаз.

— Гатуирия, иди поздоровайся с матерью, а старейшин проводи к остальным гостям. Затвори за собой дверь и передай, пожалуйста, чтобы никто сюда не входил.

Похотливо разглядывая Вариингу, гости оставили залу. Кто-то из них буркнул себе под нос: