Пшеничное зерно. Распятый дьявол

Он показал, что в субботу накануне конкурса к нему в матату сели два пассажира: Вангари и Мутури. Дело было в Найроби. С самого начала он якобы учуял, что они не внушают доверия. Вангари даже отказалась платить за проезд, кричала, что в Кении все теперь должно быть бесплатно.

Мутури явно состоял с Вангари в сговоре, он уплатил даже за ее проезд! Всю дорогу от Найроби до Илморога они трещали о единстве рабочих и крестьян, о том, что стране нужен коммунизм, за который агитируют студенты университета. Мваура своими ушами слышал, как Вангари грозилась сорвать праздник в пещере; она, мол, обманом заставит найробийскую и илморогскую полицию поверить в то, будто это сборище бандитов и грабителей. Мваура также слышал, как Мутури обещал привести рабочих и крестьян и устроить в пещере потасовку в отместку за то, что его уволили из строительной компании "Чемпион".

Мваура также заявил, что обвиняемые находились в сговоре с неким Мвирери ва Мукираи. Мвирери всю дорогу помалкивал, однако его молчание было не чем иным, как лицемерием, потому что в конце концов именно он вручил Вангари и Мутури приглашение на праздник. Когда Мвирери убедился, что конкурс сорван, он улизнул из пещеры, договорившись, что он, Мваура, отвезет его вечером домой. Но случилось непредвиденное — недалеко от Кинеени машина перевернулась. Мвирери погиб, а матату разлетелось вдребезги. Сам Мваура чудом спасся…

Мваура еще не кончил говорить, когда прокурору передали записку. Прочтя ее, тот подошел к судье и зашептал ему что-то на ухо. Судья тут же объявил, что обвинения против подсудимых не доказаны а стало быть, Мутури, Вангари и студент немедленно освобождаются из-под стражи. Публика даже не стала слушать, какой статье уголовного кодекса это решение соответствует. Рабочие, крестьяне и студенты радостно загудели.

Вариинга выбежала из зала, торопясь обнят Вангари, Мутури и лидера студентов. Но тут ее ждала неожиданность. Оказалось, что здание суда окружено вооруженными до зубов солдатами. Едва Вангари. Мутури и студент показались в дверях, на них надели наручники.

Об этом эпизоде было объявлено лишь спустя две недели. А через месяц Мваура приобрел три новеньких автомобиля и переоборудовал их в матату. Он основал фирму "Современная транспортная компания". Одним из ее директоров стал распорядитель бала. Такой же пост занял в фирме Кимендери ва Канийанджи…

— Живы ли они? — спрашивала Вариипга Гатуирию. — Боюсь, что их отвезли в горы и прикончили.

— Кто знает? — отзывался Гатуирия, крутя баранку "тойоты". — Подождем до двенадцатого декабря. Обычно в годовщину Независимости бывает амнистия. Даст бог, и их отпустят вместе с уголовниками.

— Аминь! — страстно заключила Вариинга. — Если так, то в этот день в душе моей зазвучит неземная музыка!

Глава одиннадцатая

1

Наш Илморог как будто совсем не меняется. Прошло два долгих года после бала Сатаны, а его контрасты все те же. Золотые Холмы продолжают застраиваться. Особняки с золочеными канделябрами на стенах, устланные персидскими коврами, растут как грибы на баснословные доходы местных воротил. Даже кровати из чистого золота и серебра стали нормой, никого из соседей этим не удивишь. Еще прибавилось в городе отделений американских, канадских, западногерманских, французских, английских, итальянских и японских фирм. Автомобили служат мерилом иностранного засилья. Нет такой марки машин, которую нельзя увидеть на улицах Илморога. Иностранные конторы, склады, страховые компании и банки, куда стекаются народные деньги, заполнили весь город. Только в последнее время в этом заповеднике делячества отстроились еще два американских банка: чикагский и нью-йоркский.

Разрослась и Нжерука. Картонные лачуги, сточные канавы со смердящей жижей, отходы фабрик, нечистоты — всего этого тоже прибавилось. Окрестные деревни, в том числе и Нгаиндейтхия, где жили раньше родители Вариинги, проглочены Нжерукой. Нищие, безработные, торговцы запрещенным самогоном, разносчики апельсинов и мандази [36] , проститутки — трущобы Нжеруки трещат от этого сброда по швам. В лавчонках бойко торгуют мясом, яйцами, "сукума вики", овощами, солью, пивом, перцем, луком и мукой.

36

Мандази — кукурузные лепешки (суахили).

Хозяева лавок и владельцы трущоб живут на Золотых Холмах, лишь изредка наезжая в Нжеруку за причитающейся им арендной платой; большинство же нанимает громил, чтобы те собирали для них подать. Даже "Ангелы ада" открыли свою контору в Илмороге.

Родители Вариинги живут теперь в Нжеруке, хотя по старинке называют свой квартал "Нгаиндейтхия". Их дом чуть больше соседних: когда Вариинга работала секретаршей, она помогала им отстроиться. Теперь из тех небольших денег, что она зарабатывает в автомастерской, она дает кое-что родителям на еду и плату за обучение младших детей.

Здесь, в Нгаиндейтхии — или, по-новому, в Нжеруке, — Гатуирия и Вариинга проведут остаток дня и ночь.

2

Суббота, около пяти вечера. Отца Вариинги нет дома, ее дочь Вамбуи тоже отлучилась — ушла погулять с другими детьми. Гостей встречает мать Вариинги.

Молодые люди объявляют ей о своем решении пожениться. Мать Вариинги смущенно покашливает. Ей уже немало лет, но она из тех, кого годы не старят. Платье в черных и белых цветах слегка полиняло, но сидит на ней ладно. Она готова благословить жениха и невесту, но задает один вопрос, всего лишь один:

— Хочу кое о чем спросить тебя, Вариинга, в присутствии этого молодого человека. Пускай и он услышит твой ответ. Ты сказала ему, что у тебя почти взрослая дочь? Ей бы, по старым обычаям, уже впору проходить обряд посвящения.

— Это мою маленькую Вамбуи ты называешь взрослой? — смеется Вариинга. — Я ни от кого не скрываю, что она у меня есть, и Гатуирия тоже о ней знает. Он ее видел, когда был здесь в прошлый раз — два года назад, во время конкурса в пещере. Они, кстати, очень похожи, никто и не догадается, что они не родные. Тебе не кажется, мама, что они как близнецы? Только Гатуирия по сравнению с ней старик!

— Ты права, — соглашается мать Вариинги. — Они действительно похожи.

— Подумаешь, родные, не родные! — Гатуирия явно расстроился. — Похожи, не похожи — разве в этом дело? Ребенок есть ребенок. Мы все из одного чрева — чрева Кении! Пролитая за свободу кровь смыла различия между родами, кланами, народностями. Сегодня нет ни луо, ни кикуйю, ни камба, ни гириама, ни лухайя, ни масаи, ни меру, ни календжин, ни туркана. Мы все дети одной матери. Наша мать — Кения!

— Верно сказано, молодой человек! — кивает пожилая женщина. — Да поможет тебе бог, пусть твои поля всегда плодоносят. Сегодня матери готовы выбросить своих детей на помойку, лишь бы ухажеров не отпугнуть.

— Я сама в свое время чуть руки на себя не наложила, — говорит Вариинга, — и все потому, что Богатый Старец от меня отвернулся. Даже не верится! Бросаться под поезд из-за тех ничтожеств, что держат Мутури и его товарищей за решеткой.

— Только безумец сосет грудь мертвой матери, — говорит пожилая женщина. — Молодо-зелено!

— Не надо об этом! — Гатуирия не хочет, чтобы Вариинга вспоминала свои мытарства. — Незачем ворошить прошлое. Что было, то было…

— Я давно уже не горюю о том, что потеряла, — усмехается Вариинга. — Если бы я вышла замуж за Вайгоко с волосатой грудью, не видать мне такого молодца, как ты. Впрочем, у нынешних Вайгоко хватает денег на то, чтобы прикрыть ими грудь. Деньги нынче заменяют молодость.