Псих. Разбег
Шрифт:
Адвокат продолжал натужно кашлять, аж весь покраснел, бедняга. Видимо, кашель помешал ему услышать слова следователя.
– Покажите бумаги, - сказал я.
Документ был составлен в простой и категоричной форме: отказ от права на апелляцию, без объяснения причин, без каких-либо оговорок.
Я подписал - настоящей подписью.
Следователь почти сумел сохранить непроницаемый вид.
14.
Комната
Мама казалась испуганной, какой-то чужой в этом холодном, ослепительно-светлом помещении.
– Данилка, - сказала она, увидев меня. И всхлипнула.
– Как ты вырос.
Я опустился в кресло, чувствуя предательскую слабость в ногах.
Как бы мне заговорить - и быть уверенным, что не подведёт, не задрожит голос?
Мама выглядела постаревшей.
Сколько я не видел её? Немногим больше года?
А она смотрела не отрываясь, даже не моргая, будто боялась, что стоит сморгнуть - и сын опять исчезнет в неизвестность.
Ох, мама.
Она вздохнула почти неслышно.
– Мальчик мой. Тебе тут совсем плохо.
Это не было, в общем-то, вопросом; но я ответил:
– Нормально, мама, - голос не подвёл.
– Всё ничего. Не выдумывай себе всякие страшилки, ладно?
Мама всхлипнула, полезла в сумку за платком.
– Как ты узнала?
– спросил я.
– В новостях, - отозвалась она.
– Вчера вечером... О самом-то ограблении уже давно шумели, потом попритихли. А вчера - новый ролик, рассказали про суд, про приговор... И вдруг - твоё лицо. Я глазам не поверила... Я ведь думала, ты в космосе давно.
Мама так и не нашла платка, как-то неловко, непривычно принялась вытирать глаза открытой ладонью.
– Как же я мог в космос, мам, - проговорил я грустно.
– Кто б меня без документов нанял.
Она сказала:
– Конечно.
И слезы потекли уже потоком.
Ну почему я такой болван.
– Вон платок, мама, - подметил я.
– Справа, на пол упал.
– Спасибо.
– Не плачь, пожалуйста.
– Я понимаю, - кивнула она, торопливо сморкаясь, зачем-то засовывая скомканную тряпицу на самое дно сумки.
– Всем врала, и себе вот вру по привычке. Конечно же, понимаю, что ты не мог улететь. Только я представить себе не могла... Не знала, что и думать. Где искать... Я...
– Мам, успокойся.
– Ты ведь всегда был таким умницей,
Данил... Я надеялась, может, ты нашёл какой-то выход...Я вот и нашёл. Только не все получилось. Правда, этого я говорить вслух не стал. Зачем?
Так что я просто спросил:
– Как вы там, мама? Как Роман?
– Ему лучше. Я наняла сиделку, но он и сам теперь чаще в сознании, и боли прекратились. Про тебя спрашивал недавно.
– А деньги на сиделку?
– Хватает. Мне ведь немного надо, Данил.
– Ты работаешь?
– Как всегда.
Мама замолчала, отвела глаза, покусывая губы; посмотрела куда-то в потолок, словно это могло помешать пролиться новым слезам.
И вдруг спросила:
– Почему ты не вернулся?
– Что?
– не понял я.
– Ты настолько меня ненавидишь?
– выговорила она - и тут же закусила губу, отвернулась, прикрывая ладонью лицо; я услышал сдавленный звук сдерживаемых рыданий.
– Мама, - сказал я растерянно, чувствуя странную пустоту в груди.
Не хватало только начать рыдать сейчас с ней за компанию.
– Мам, ты что? Что ты такое... Мама!
– Я ждала...
– она ревела уже в голос, только зачем-то все прикрывала лицо; будто боялась, будто что-то особенно постыдное было в том, если я вдруг увижу её плачущей, именно увижу, будто не должно ни в коем случае такого произойти.
– Каждый день... Шла с работы, думала - вот приду, и ты... дома... Проверяла сообщения, вдруг ответ, и...
– Сообщения?
– тупо повторил я.
– Потом поняла, что не будет ответа, и... Вот тогда я решила, что ты всё же улетел, или...
Мама с усилием провела ладонью по лицу, одним движением словно стирая с него слабость, и закончила - глядя в сторону, но уже - почти спокойно:
– Или возненавидел меня.
Я спросил:
– Какие сообщения?
Наверное, целую вечность мы смотрели молча друг на друга, и немалой ценой достигнутая видимость спокойствия на её лице снова сменилась дрожанием подбородка и закусыванием прыгающих губ.
– Ты не читал, - почти прошептала она.
– Не читал.
– На этих твоих... чатах, форумах... страничках... Где только нашла...
– У меня не было доступа к сети, мама.
– И в этой... бегущей строке...
– Я не смотрел новости!
– крикнул я, с отчаянием ощущая, как захлёстывает меня волна какой-то непонятной, непоправимой вины.
– Данилка... Мальчик мой...
– Что там было, мама?
Я взял себя в руки, сумел задать вопрос спокойно, подавив начинающийся озноб.