Психический мир будущего

Социальное расщепление Я в сфере морали характерно для тоталитарного политического режима и членов тоталитарных сект, но в случае, когда расщепление слишком нарастает, это составляет угрозу целостности секты и общества. Поэтому методы «промывания мозгов» направлены на образование новой интеграции Я и, фактически, нового человека. В речь такого человека и его поведение инкорпорированы целостные штампы, которые могут носить псевдобиблейский и религиозный характер. Но эти штампы предназначены для определенной социальной ниши, в противном случае они распадаются или оборачиваются негативной стороной. Создаётся впечатление расщеплений на уровне мозговых структур, когда в состоянии опьянения или психической патологии «звучат» стволовые механизмы, а в обществе — корковые.

Если ещё десять лет назад к методам «промывания мозгов» и косвенной модификации поведения принадлежала депривация, гипноз, электрошок, аверсивная терапия, воздействие психотропными средствами, то в настоящее время к методам насильственного воздействия на психику относят нейролингвистическое программирование, трансактный анализ и гештальт-терапию. В действительности же проблема состоит не в психотерапевтических или поведенческих техниках, а том, в чьих руках они находятся. Любой метод может быть применён и как оружие, и как терапия.

Д. Филов. Каберне, или Красный наблюдатель. Х.м. 116х89, 1996

_{Представление о мире зависит от перцепции. Центральный образ может быть как наблюдаемым, так и наблюдателем. В этом и состоит загадка картины.}

Я в будущем и его модификации

Итак, внимательное рассмотрение тезиса: «Психопатология содержит в себе феномены будущего» позволяет предположить, что многоличностность станет нормой. Это приводит в замешательство целую серию институтов, поставленных перед необходимостью разрешения следующих вопросов.

Кого следует судить, если преступление совершило первое, второе… n– ое Я?

На какое из Я в прошлом и настоящем следует возлагать ответственность?

Следует ли интегрировать личность и насколько это морально, если существующие Я– структуры достаточно позитивны и обладают творческим радикалом?

Коммуникативное Я в структуре электронной сети может отличаться от Я лингвистического и билингвистического, а манипулятивное, опредмеченное Я может наследоваться независимо от лингвистического Я. Следовательно, метапсихологическая модель сознания 3. Фрейда соответствует, в лучшем случае, реалиям XX века и должна быть заменена эволюционной и многомерной моделью; на смену фрейдовской «гистологии» должна прийти герменевтическая модель, главное место в которой будет принадлежать индивидуальной множественности. Аналитическая работа в условиях такой модели должна рассматриваться не как предоставление пациенту метапсихологического «языка» объяснения переживаний, а как обучение его конструкции несуществующего языка, который является инструментом общения множественных сознаний. Таким образом, может случиться так, что системы ответственности необходимо будет связать с памятью, а это чрезвычайно трудная задача, так как активные действия в прошлом вытесняются.

Другим выходом является пересмотр метапсихологии личности и превращение её из системы «гистологии глаза отца 3. Фрейда»^[16] в концентрический модус Barbara Эйлера или некую мобильную, оптическую или физическую модель по аналогии с атомарной моделью Н. Бора. В структуру сознания, иными словами, должен быть введён фактор времён, то есть биологической, исторической и индивидуальной памяти. В простейшем виде Я может выглядеть как интерферентная структура, образующаяся от слияния двух (или более) кругов от камней, в разное время брошенных в воду; камень при этом будет символизировать Реальность.

Рассмотрение такой модели во времени отчётливо доказывает процесс размывания центральных Я во времени, что, в сущности, и происходит в связи с конечностью человеческого Я.

Мозговой протез

Ассоциирование и трансляция бессознательных семантик обычно изучается психологией субъективной семантики и этологией. Одним из подходов является изучение динамики таких трансляций при аверсивной поведенческой терапии. В качестве примера приводится один из клинических случаев, наблюдаемый мною на протяжении шести лет. Речь идет об аверсивной поведенческой терапии гомосексуальной ориентации, в ходе которой произошли интересные изменения и неожиданные психодинамические процессы, охватывающие практически все инстинктивные сферы. Следует оговориться, что гомосексуальную ориентацию я не считаю аномальной в связи с предыдущими психобиологическими исследованиями (Самохвалов, 1986; Самохвалов с соавт., 1991). Каждый вправе свободно решать вопрос о собственной гомо-гетеросексуальной ориентации, если его влечение не деструктивно.

Аверсивная поведенческая терапия ранее для терапии сексуальных девиаций применялась мною лишь в семи случаях, когда иные методы не давали никаких результатов, но на самом деле она имеет широкие возможности распространения в сексопатологии. Аверсия применяется в сфере воображения (Cautela, 1967), при де виантных представлениях и действиях при подростковом трансвестизме и фетишизме {Marks, Gelder, 1967), клептомании, но всегда предполагает добровольное согласие пациента на терапию (Imelinski, 1986). Аверсивная терапия является неотъемлемой частью поведенческой терапии, к которой, в частности, относится и секс-терапия (Masters, Johnson, 1988). Мода на весь комплекс поведенческой терапии с акцентом на аверсивную достигает пика в 70-х годах XX века в связи с публикацией./ Fisher, Н. L. Gochros (1977) о проблемах поведенческой терапии при сексуальных проблемах. Предварительный опрос и тестирование при лечении сексуальных девиаций предполагают использование специально разработанных процедур десенсибилизации, связанных с иерархией презентируемых стимулов (Е. J. Callahan, Н. Leitenberg, 1977). Объективным критерием успешности и неуспешности процедуры, а также реальным эротическим значением символов в аверсивной терапии считается фаллоплетизмография, хотя предполагается и значимость субъективной оценки трансформации влечения (Wilson, Davison, 1977). При использовании этого варианта поведенческой терапии необходимо знать, насколько садомазохистический радикал связан с девиантной направленностью влечения. В противном случае терапия может привести к «парадоксальному облегчению», когда ожидание пациентом наказания при мазохистическом радикале подкрепляется реальным (терапевтическим) наказанием. Гораздо лучшего результата можно достичь при наличии садистического радикала (Bancroft, 1969,1971). В целом степень выраженности аверсивного стимула должна соответствовать уровню значимости презентируемого эротического объекта.

В этом разделе анализируются, в основном, символы пищевого поведения, сексуальности, комфортного поведения, хотя, как оказалось, они не могут рассматриваться изолированно от всего символического круга бессознательного. Некоторые детали, окружающие пациента, его образ и анамнез несколько изменены в связи с этическими предпосылками.

Итак, шесть лет назад ко мне обратился мужнина двадцати восьми лет, который жаловался на гомосексуальное влечение и влюбленность. Эти переживания его беспокоили с шестнадцати лет. Он не был женат и работал преподавателем. Будучи всегда в окружении молодежи, он с волнением заметил, что ему нравится быть рядом с юношами, прикасаться к ним, говорить и шутить с ними.

Впрочем, были у него и случайные гетеросексуальные контакты, обыкновенно на фоне алкогольного опьянения, которые не оставили сколько-нибудь приятных воспоминаний. Он всегда довольствовался в эротических отношениях именно пассивной ролью и предпочитал фелляцию анально-генитальным контактам. Он бы не обратился за помощью, если бы не влюбленность, охватившая его к случайному знакомому, с которым у него была однократная взаимная фелляция. Затем они расстались и его охватила жестокая тоска. Он постоянно хотел видеть друга и не мог себе этого позволить. Его мать объявила ему, что он получит большое наследство, если женится, но сама мысль об этом шаге была противна естеству моего пациента. Он — единственный ребенок у матери; она его обожает, но по характеру это властная, всепоглощающая женщина, она живет далеко от сына но он навещает ее каждый месяц и звонит ежедневно вечером.

При наблюдении поведения нашего пациента заметны признаки гомосексуальной ориентации: он кокетлив, надувает губы при разговоре, у него отмечается характерный быстрый взгляд сверху (справа) вниз (влево), ранее описанный нами как один из гомосексуальных маркеров, он тщательно следит за своими волосами и ногтями, любит стирать и готовить. В одежде предпочитает пастельные тона, осветляет чёлку. Но вообще он отличный друг как для мужчин, так и для женщин. Все знакомые его любят и уважают за надежность и исключительную честность. Сам К. замечает, что ему легче общаться с женщинами, он их лучше понимает, но больше тянутся к нему мужчины, которых он никогда не подводил. Ему и раньше говорили, что он «как девочка», но только теперь он понял, что он не такой, как все и ему следует измениться. При медико-генетическом, в частности кариологическом, исследовании он был верифицирован как мужчина.

Так как первые симптомы напоминали невротическую депрессию, ему назначен амитриптилин, который быстро нормализовал настроение, но все более на пер вый план выступало настойчивое желание изменить свою ориентацию на гетеросексуальную. Ему снились сны с преследованиями, он ловил себя на каждой неприятной мысли и фантазии, настаивал на том, что должен быть таким, как все. Рациональные беседы о том, что гомосексуальность является нормативной, его успокаивали лишь на несколько недель, затем он вновь возвращался к исходной точке. Хотя своего друга он уже позабыл, у него возникали новые увлечения, причем при самых неожиданных обстоятельствах. Он шёл на случайные связи в общественных туалетах, в парках, на ночных пляжах, опасался, что «может соблазнить малолеток».