Псы Господни (Domini Canes)
Шрифт:
Солнце внезапно померкло. Над вертолётом, отбрасывая мрачную тень, пронеслась огромная чёрная полоса, похожая на струю вязкой взбаламученной жидкости. Вика невольно пригнулась. Рядом рыдал чинарёк, расцарапывая лицо и вырываясь из привязных ремней. Вертолёт дёрнулся в сторону. С грохотом покатился по рифлёному полу запломбированный ящик, обитый цинковым листом, и больно ударил Вику по ноге.
Вика вдруг поняла, что визжит от восторга и ужаса. Она смотрела сейчас на спину Коваленко, раскорячившегося у кабины пилота. Он обернулся — Виктория увидела его смеющееся красное лицо, блестевшее
— Не ссы, Капустин, по…бём и отпустим! — заорал он, хохоча во всё горло.
«Господи, да он псих!» — почему-то радостно подумала Вика. Больше всего на свете ей хотелось сейчас вырваться из потных объятий одуревшего чинарька и обнять хохочущего здоровенного нахала и матершинника Коваленко… и потом, скорее всего, грохнуться вместе с ним на землю, со всего размаху. Но — чтобы с ним, с ним, с ним!
…любовь…как не вовремя…всегда любовь не вовремя всегда…любовь!..
— Нормальный ход, Ложкарёв! — хлопнул Коваленко пилота по плечу. — Увернулись! Давай к базе! Коньяк ждёт, Ложкарёв, девки потные и горячие ждут!
Ложкарёв что-то неразборчиво ответил. Вика уловила только несколько матерных слов. Коваленко неприлично заржал и повернувшись к Вике, подмигнул.
— Касым, ты живой там? — крикнул он, глядя куда-то в хвост вертолёта. — Как там камера?
— Нормально, Игорь Антонович! — отозвался молоденький Касымов, которого теперь совсем не было видно за грудами ящиков. — Всё, как в аптеке, благодарение Аллаху милосердному!
Камера! Точно, ведь!
Под брюхом вертолёта торчал шар гиростабилизированной платформы, изъятой на УОМЗе, местном оптико-механическом заводе. Заводские клялись и божились, что платформа уже который год успешно работает. Пользуясь всеми преимуществами президентского карт-бланша, Коваленко «накрутил заводским хвоста», как он сам похвастался, и платформу на вертолёт установили за полтора дня. К платформе прилагался молчаливый Ренат Касымов, бывший для всех просто Касымом. Он следил за работой платформы, попутно выполняя роль видеооператора, ловко орудуя джостиком. Даром, что на платформе стоял шведский тепловизор фирмы «SAGEM» и камера «SONY». За всей этой музыкой требовался уход и присмотр.
— Всё записано и пишется дальше! — крикнул Касым.
— Б…дь, топлива толком нет, ещё бы покрутились, — ответил Коваленко, утирая пот со лба. — Ну что, председатель комиссии, жив-здоров?
Чинарёк полуобморочно висел на ремнях.
— Ох… — ответил за него один из охранников. — Ну, вы, ребята, даёте…
Вика поднялась и сделав несколько шагов на ватных ногах, обняла Коваленко. Целуя его в шершавую загорелую шею, она вдруг быстро укусила Игоря Антоновича за ухо и прошептала:
— Коваленко, сволочь, я в тебя влюбилась!
Она чувствовала, как глубоко и мощно дышит его грудная клетка, как напряжены мышцы его крепких рук, — она вдыхала запах сигарет и коньяка, чувствуя, как подгибаются её ноги…
— Садимся! — крикнул Ложкарёв.
— Эй, солдатики, — сказал над ухом Вики смеющийся Коваленко. — Председателю нехорошо. Прикройте его чем-нибудь… и пусть переоденется
в армейское прямо здесь. Нехорошо, вдруг кто из прессы увидит?Он повернул голову Вики и поцеловал её в губы.
— Живём, криптолог? Не жалеешь, что со мной связалась?
— Живём! — улыбаясь, ответила Вика. — Не жалею.
Вертолёт описывал лопастями странно ленивые круги. Злобный Ложкарёв, стоя у кабины, жадно хлебал из пластиковой бутылки «Кока-колу», запивая её коньяком «Русский» из только что открытой плоской бутылки. Спокойный Касымов хлопотал у платформы. Несколько ребят из «команды психов», как за глаза и в глаза звали «хозяйство Коваленко», уже скачивали видео на два ноутбука, шумно матерясь в брюхе вертолёта на мешающие им ящики. Попутно доставалось и охране переодеваемого чинарька. Охрана злобно огрызалась.
Фантастические дуги, выброшенные коконом, продолжали набухать, будто вытягивая соки из земли близлежащих окрестностей. В воздухе стоял вой сирен, крики громкой связи, взрёвывание двигателей и густой мат. Какой-то идиот, разворачивая танк, своротил штабель груза и теперь танк медленно пятился назад, шлёпая намотавшимися на гусеницу тряпками и проводами. Метались медики в балахонах высшей защиты.
Вся эта суета отражалась в огромных синих стёклах Дворца спорта — угол улиц Серова и Большакова. В полутора кварталах от Дворца кокон дышал и раздувался, покачивая десятком толстых шевелящихся арок.
— Игорь Антонович, эвакуация! — тревожно окликнули их из ближайшего фургона Газ-66.
— Пусть на х…й все идут! Физикам и здесь хорошо! Это контакт, мальчики, понимаете? Контакт! — орал Коваленко, отмахиваясь от сотового, который пыталась всучить ему перепуганная дамочка с потёками туши на щеках.
Вика вспомнила своего квёлого мужа-педрилу, маминого подъюбочника, и расхохоталась. Чёрт возьми, страшно, очень страшно… но всё вокруг — это жизнь! Пыльный УАЗик сердито рявкнул у неё за спиной. Вика обернулась и увидела Романа, торопливо спрыгивающего на покорёженный гусеницами асфальт.
— Welcome! — почему-то по-английски сказал он, размазывая по щекам грязь. — Игорь Антонович, Джефферсон с Зайковым погибли на восемнадцатой точке.
Кто-то ахнул. Коваленко медленно выругался.
— Химзащита! — заорал криво висящий динамик с фасада Дворца спорта. — Солнцев, Натансон и Реми — срочно в контору на совещание. Коваленко, Роман, Шиловская, Фруман — тоже! Второй этаж, направо, второй этаж, направо!
Сотовый Вики Шиловской запищал.
— Муть какая-то, — с отвращением сказал президент, отодвинув листочки. — Разучились отчёты делать, а?
Председатель ФСБ не обиделся.
— Если уж цвет науки толком ничего не может поведать, то нам что? — примирительно сказал он. — Покойный Джеферсон и Коваленко, возможно, ближе всего к истине.
— У Церкви объяснение куда логичнее. Пришёл Сатана и теперь нам всем всем пи…дец, — проворчал президент и оглядел собравшихся. — Между прочим, сюда укладываются все факты. Ну, давайте вслух думать. Это всегда полезно.