Псы войны. Гексалогия

– Мне, пожалуйста, ветчину, суфле из индейки, кассуле с козлятиной и виски со льдом...

– Хорошо, сэр, но виски у нас, к сожалению, нет.

– А почему здесь это написано?
– Шеннон возбуждённо ткнул пальцем в меню. Официант пожал плечами.
– Что тогда у вас есть?

– Могу предложить арак или пиво, прямо из холодильника. Есть ещё чери...

– Тогда лучше бутылку холодной сельтерской и чери бренди.

– Да, сэр.

Шеннон был рад, что его товарищи заняты своими делами. Это давало ему возможность немного побыть наедине самим с собой. Он терпеливо дожидался заказанных блюд, потягивая чери. Только сейчас он обратил внимание, как за последние пару дней изменился интерьер бара. Вместо белого пятна над барной стойкой и разбитого зеркала висели репродукции "Водяных лилий" Клода Моне и "Арльские виноградники" ван Гога. Остальные стены украшали различные постеры, в основном на французском языке. Клеёнки на столиках были заменены на бежевые скатерти, а колченогие стулья - на удобные плетёные кресла. У выхода на веранду висело большое зеркало в тяжёлой дубовой раме. Стойка пестрела бутылками с этикетками, коробками конфет и бисквитов. Бокалы, рюмки и даже хрустальные кубки блестели в лучах люстры, сменившей убогую лампочку, было несколько стаканов из толстого стекла, но бутылок нигде не было видно. От прежнего интерьера остался только вентилятор, напоминавший пропеллер. Однако, в отличие от прошлого раза, он теперь едва слышно шелестел, расталкивая воздух. Даже дряхлый музыкальный автомат смотрелся более изящно.

– А, Кот, привет.
– Земмлер только сейчас заметил своего командира.
– Присоединяйся к нам!

Шеннон отрицательно покачал головой и прикрыл глаза.

– Ну, как хочешь...- буркнул немец. Было слышно, как он неуклюже стал объяснять Алексу, почему так называет своего друга. Вдруг кто-то его тронул за плечо. Это был Лангаротти:

– Тут есть одно дело, - шёпотом произнёс он.
– Надо посекретничать.

– Это срочно?

– Да, не очень.

Слушай Жан-Батист, я что-то сегодня замаялся. Извини, дай спокойно пообедать.

– Хорошо, Кот! Я к тебе зайду ближе к ночи...

Шеннон дождался свой заказ и умял его минут за пять. Не ожидая счёта, он бросил две пятисотки на стол и вышел из бара. Говорить ему ни с кем не хотелось...

Лангаротти вломился в номер своего начальника за полночь. Он был настолько возбуждён, что даже не заметил того, что поднял своего командира с постели. Шеннон был страшно недоволен этим вторжением, но не подал виду. В конце концов, он был обязан корсиканцу жизнью.

– Что случилось?

– Извини, Кот. Есть что выпить?

Шеннон достал на четверть полную бутыль с чери:

– Будешь?

– Ага.

Шеннон налил полный стакан и протянул его корсиканцу. Тот осушил его залпом.

– Ну так что случилось?

– Помнишь зал на верху, в котором мы ужинали три дня назад.

– Да!

– Так вот! Вчера он был наглухо закрыт, а сегодня вечером открылся.

– Когда?

– Не помню точно. После того, как ты ушёл...

– И что?

– Там теперь казино с настоящей рулеткой!

– Гомез, конечно, поторопился, но скоро он получит разрешение...

– Он лично нас встречал и усаживал за стол! Даже кредит предоставил в пятьдесят тысяч. Да ещё всем выпивку давал бесплатно...

– Ну и как?

– Курт ещё ничего: остался при своих. А я просадил все наличные!

– И кредит?

– И кредит! Налей ещё!

Шеннон с сомнением посмотрел на корсиканца, потом взял бутыль и налил бокал.

– Мне кажется тебе уже хватит! Вот выпей и иди спать!

– Всё, всё! Я в норме. Я к тебе вообще-то по другому поводу.

– Какому?

– Я сегодня разговорил папашу Вилька. Как ты думаешь, чем он тут занимается?

– Торговлей, может немного контрабандой. А что?

– Знаешь, что он отсюда вывозит? Шкуры диких животных!

– Ну и хорошо. Какой-никакой прибыток.

– Так вот. Расскажу всё по порядку. Борлик привозит сюда порох и пули, но не продаёт их, а даёт в долг туземцам. Те охотятся на дичь и отдают её в качестве оплаты долга. Мясо он отдаёт Гомезу, а шкуры и чучела вывозит в Европу. У него оказывается здесь имеется таксидермическая мастерская. Она расположена в помещениях старого сахарного завода.

– Он был закрыт при Кимбе?

– Нет, ещё до первой мировой войны. Так вот, это только прикрытие!

– Вот как?

– Ага. В ней работает несколько беженцев. Однако там не только набивают чучела, - торжествующе произнёс корсиканец, - но и ремонтируют ружья, набивают патроны, вставляют капсюли в гильзы!

– Как это Кимба просмотрел!

– Ничего он не просмотрел. Он знал об этой мастерской и пользовался услугами папаши Виля, когда ему припекало. Вот!
– выдохнул Жан-Батист. Он наклонил бутыль и нацедил себе ещё один бокал чери.
– Будь здоров, командир!

– Мне кажется, тебе уже хватит!

– Мгм...

– Иди спать! Я завтра переговорю с Бенъярдом.

4. ГОСПИТАЛЬ

Санди умер пятнадцатого июля, на рассвете. Ночью Шеннона разбудил громкий стук в дверь. Голос настойчиво просил мистера Кейта его впустить.

– Какого чёрта, - выругался Шеннон, вылезая из-под марлевого накомарника. В полумраке комнаты (оконные жалюзи были закрыты плотно закрыты) он натянул на себя трусы и наощупь двинулся к двери. Спросонок он наткнулся на стул и чуть-чуть не упал.

– Кто там?

– Это Жорж, мсье! Звонят из госпиталя...

– Кто?

– Как кто? Доктор из госпиталя! Он срочно требует к телефону какого-то Шеннона, который живёт в Вашем номере...

– Так что случилось?

– Плохо какому-то Шанду Мириону.

Сон сняло, как рукой. Если ночью звонят из госпиталя, значит дела действительно плохи.

– Где телефон?

– Я Вас провожу.

– Подожди, дай одеться.

Шенон плеснул в лицо воды, затем натянул куртку и брюки. Подумав, обулся и, взяв в охапку ремни, решительно вышел в тёмный коридор отеля. У входа стоял Жорж, держа в руке переносную лампу:

– Прошу следовать за мной мистер Кейт, - мягко произнёс он, и неслышно повёл его к регистрационной стойке. В гостинице царила полная тишина.

– Неужели все гражданские так крепко спят, - пробурчал наёмник, привыкший реагировать ночью на каждый шорох.

– Что Вы сказали, мсье, - обернулся Жорж.
– Я не расслышал...

– Ничего. веди быстрее,- шепнул Шеннон. Они быстро пошли по коридору и, повернув налево, оказались в фойе. Со стороны бара доносился гул голосов: Шеннон сначала удивился этому, но потом вспомнил, что там установлена рулетка.

– Шеннон!

– Дежурный врач Хуга Мильтадес. Один наш пациент очень плох, он хочет видеть Вас.

– Как его имя?

– Шанд Мирион.

"Это же Санди!" - мелькнуло в голове у Шеннона:

– Ждите, сейчас приеду!

Он вернулся в номер и быстро переоделся. Застегнув ремни, он сунул в кобуру трофейный "макаров". Через несколько минут он уже сидел за рулём "Миневры". Госпиталь располагался в миле от отеля, но, чтобы до него доехать надо было петлять по узким городским улочкам. Шеннон дважды сворачивал не в ту улицу и немного поплутал. Через десять минут он притормозил у главного фасада трёхэтажного каменного здания с ризалитами, построенного в начале века. Когда-то белые стены дополнялись всякими архитектурными изысками: поясками, карнизами и рустами, выполненными красными керамическими кирпичами. В предрассветных сумерках они смотрелись особенно эффектно, создавая впечатление массивности этого здания. Но всего этого Шеннон не заметил. Он взбежал по центральной лестнице и открыл дверь. В нос ему ударил целый букет больничных запахов хлорки, формалина, спирта, пота и чего-то ещё. Шеннон поискал глазами регистратуру. Первое, что ему бросилось в глаза, это полутёмный коридор, набитый больными и увечными. Они сидели и лежали повсюду в самых различных позах. Осторожно переступая через тела, навстречу ему двигалась фигура в белом халате, делая какие-то знаки руками. В этой обстановке командир наёмников несколько растерялся: он не знал, что ему предпринять. "Буду дожидаться этого субъекта", - решил он, глядя на надвигающийся белый силуэт.