Птенцы Виндерхейма
Шрифт:
«Он мертв?»
Хотелось последовать за «соколом» – отпустить все, расслабиться и скользнуть в обморочный туман. Хотелось. Нельзя.
Почти теряя сознание от напряжения, она оторвала большой палец от гортани. Дальше было проще.
– Давай! – подоспела Лакшми. – Давай я помогу!
Тяжесть, давившая на грудь, ослабла. Цепляясь пальцами за траву, Альдис выбралась из-под тяжеленного сванда.
Пусть горло болит при каждом вдохе. Пусть темнеет в глазах и кружится голова. Главное – снова можно дышать.
Какое это счастье – дышать!
– Как ты? – Южанка по-прежнему удерживалась
– Всехххр…
– Что?!
– Нхеее аххху. – Девушка покачала головой. При попытке говорить в горло словно засовывали огромный железный шар, утыканный иголками. Все, что удалось из себя выдавить, – свистящий хриплый шепот.
– Альдис, они сломали ему руку!
«Кому сломали руку? Дроне?»
– Альдис, надо что-то делать! Это все из-за меня!
«Минута. Дай мне минуту».
Надо вдохнуть несколько раз. Потом встать. Хотя бы на четвереньки. Посмотреть, что с Дроной. И с остальными.
И жив ли Асбьёрн.
Богохульник наконец заткнулся – видно, устал придумывать новые эпитеты. Но зазвучал голос Лакшми:
– Держись, пожалуйста, держись! Хельг! Хельг, не умирай. Что мне сделать?!
«При чем тут Хельг?»
От изумления Альдис открыла глаза и даже попыталась подняться. Она почти позабыла о присутствии на поляне ненавистного напарника. А ведь точно – был Хельг. Валялся без сознания.
Однокурсник лежал там же, где запомнилось Альдис. Лицо белее листа бумаги, широко раскрытые невидящие глаза, на щеках мокрые дорожки. Неестественно вывернутая в локте правая рука, а пальцы…
На пальцы было страшно смотреть – так мало сине-красная опухшая, искореженная кисть походила на человеческую руку. Вспомнился мертвец из сна, и Альдис еле сдержала тошноту.
Над телом сванда на коленях стояла Лакшми. Южанку трясло – она то протягивала руки к парню, то снова отдергивала в беспомощном ужасе, не зная, как и чем тут можно помочь. Бхатка не плакала, только кровь отлила от лица и обычно смуглая кожа сейчас казалась темно-серой.
– Они сломали ему руку. – Лакшми подняла на Альдис глаза. – Из-за меня! ИЗ-ЗА МЕНЯ!
В последних словах зазвучало эхо приближающейся истерики.
Отчаянный крик Лакшми: «Хельг!» Сванд на земле, локоть торчит вверх под невозможным для человека углом – птица со сломанным крылом.
«Я ничего не понимаю».
Земля опасно накренилась, курсантка упала на четвереньки и пообещала себе отныне перемещаться только ползком.
Оставив мысль о Хельге как слишком сложную, девушка вернулась к Асбьёрну. Хвала богам – подонок пережил и этот удар. Сейчас лицо сванда не казалось ни злым, ни даже страшным, скорее обиженно-мальчишеским. Камень рассадил кожу, и светлые волосы окрасились алым. Немного крови затекло в ушную раковину и так и застыло в ней красным озерцом.
«Что мне с тобой делать?»
Она с некоторым усилием перевернула тело. Теперь Асбьёрн лежал на спине, раскинув руки, а Альдис стояла рядом на коленях. Отгоняя непрошеные непристойные мысли, девушка потянулась к его бедрам, расстегнула пряжку.
Очень символичный жест. Некстати вспомнилось, что в древности свандка во время первой брачной ночи должна была обмыть супругу ноги, потом встать на колени перед лежащим мужчиной
и снять с него пояс.Больное горло не пропустило истерический смешок, только кашель. Не переставая кашлять, Альдис стащила с Асьбьёрна пояс и перетянула «соколу» запястья.
Этого в ритуале точно не было.
Для верности надо бы связать еще и ноги, но где взять ремень?
«У Хельга».
Девушка переползла к другому безжизненному телу. Беспокоить все еще хныкающего в стороне «сокола» она опасалась.
Над Хельгом, подобно героине древнеойкуменской трагедии, застыла Лакшми. Глаза бхатки были прикрыты, руки сложены на груди в молитвенном жесте, губы шептали что-то, слышное лишь ей и богам.
«Как с него ремень-то снять? Его и трогать страшно».
Она коснулась плеча Хельга, и в этот момент сванд моргнул, приходя в себя.
– Ты… мы сделали это?
«Сделали что? Почему ты здесь, Хельг? Что происходит?»
Из горла опять вырвалось только хриплое шипение.
А потом кусты раздвинулись, и на поляну вышел еще один «сокол».
Еще один!
Он тоже был у костра в тот вечер. Память с трудом, но отыскала его имя – Ингвар Рагнарссон. Младший брат.
Ни ножа. Ни палки. Ни камня.
«Я не справлюсь».
«Сокол» окинул взглядом поляну, оценивая обстановку, присвистнул, посмотрел на Альдис и замахал руками:
– Не обращай на меня внимания, я просто пришел забрать своих друзей. Считай, что меня нет, я – доброе привидение.
В подтверждение своих слов он взвалил на плечо Асбьёрна, снова одобрительно присвистнув при виде стянутых ремнем запястий.
– За Хьёрлейвом вернусь позже – уж извините, двоих мне не унести. Но он парень тихий, не мешает. Правда?
– Похххо.
– Что?
«А он?» – взглядом спросила Альдис, указывая на Хельга.
Ингвар странно ухмыльнулся, покачал головой и исчез в зарослях.
Девушка повернулась к сокурснику и вздрогнула. На нее в упор смотрели огромные, расширенные от боли зрачки.
– Хельг, Хельг, ты очнулся! Я молила богов, и ты очнулся.
Хельг не ответил бхатке. Он не отрывал взгляда от Альдис, и на лице его кроме боли читалось потрясение и ужас.
– Хельг, что я могу для тебя сделать?!
– Заткнись, дура, – неожиданно внятно и громко произнес сванд. Рот его искривился в жалкой, мучительной гримасе. – Ты права, Суртсдоттир… ты всегда это знала, да? Я ничем не лучше… этих.
На последних словах глаза Хельга закатились, и он снова потерял сознание.
Intermedius
Хельг
В начале существовал только Всеотец, и ничего не существовало, кроме Него. Преисполненный совершенства, Всеотец позволил своей безупречности излиться вовне себя, сам же себя ограничивая.
Так возникло бытие – бескрайний космос. И вместе с космосом возникли темные боги.
Пуст, холоден и темен был космос, и снова излил вовне себя свою благодать Всеотец. На этот раз полностью излил Он себя. И переродился Всеотец в бытии как солнце, дарующее тепло и жизнь. Скованный вечным льдом космос треснул, в нем родилось движение. Бытие стало изменяться.