Птица, лишенная голоса

– С тобой все в порядке, Эфляль? – спросил он. – Ты не сильно испугалась?

– Испугалась, но сейчас все хорошо, – пробормотала я, а потом спросила, пытаясь скрыть страх: – Почему пес так внезапно на меня обозлился? Он всегда такой агрессивный?

– Нет, – ответил Каран, забрав мою обувь из рук Омера (честно, я даже не знала, что моя обувь была у него все это время) и поставив их у порога рядом со мной. – Босс, наверное, сильно перенервничал, заметив тебя у будки, ведь ты для него незнакомый человек. Даже если бы он подбежал к тебе, то никогда бы не напал, поэтому я и попросил тебя не двигаться и стоять на одном месте.

Он взглядом указал на мою обувь.

– Надевай и пойдем внутрь. Ты промокла, и ноги голые. Простудишься.

Я сделала так, как он сказал, и даже попыталась предварительно надеть носки, стараясь не показывать, как мне противна грязь на ногах.

– Если бы я не побежала, он просто подошел бы ко мне и начал лаять? – спросила я, ожидая разъяснений. – Мне так не показалось.

– Но так бы было, – сказал Омер. – Самое страшное, что он мог бы сделать, – это кружить вокруг тебя, лаять и обнюхивать. Он погнался за тобой, потому что увидел в тебе угрозу, которая стала от него сбегать.

– Но он бы никогда не напал, – подтвердил Каран слова Омера. – Он никогда ни на кого не нападает.

Я управилась с обувью. Каран секунду смотрел на меня, а потом указал головой внутрь дома:

– Давай, заходи.

Он пропустил меня вперед, и я прошла, не говоря ни слова. Мы вытерли обувь о коврик и по одному прошли в гостиную. Я стала подниматься по лестнице. Услышав, как Каран громко шагает позади меня, я невольно выпрямилась. Задержала дыхание (инстинктивно) и втянула живот. Интересно, как я выглядела со спины? Размеренным шагом мы преодолели ступеньки и поднялись на второй этаж, где находилась моя комната. Я обернулась и встретилась со взглядом Карана, который неотрывно смотрел на меня.

– Я пойду, – пробурчал он себе под нос, – тебе тоже нужно привести себя в порядок. Встретимся внизу.

Прежде чем я успела что-либо сказать, он поднялся вверх по лестнице и пропал из виду.

Мне потребовалось время, чтобы выровнять дыхание и унять неспокойное сердце. Уже в душе, стоя под напором воды, я не смогла сдержать улыбки. Обычно меня трудно было настолько взбудоражить. Внешне я просто отключалась и смотрела на свою жизнь как будто со стороны, двигаясь на автопилоте. Это не было вызвано какой-нибудь глупой причиной, например, мыслью «я не заслуживаю счастья в этой жизни». Я верила, что заслуживаю счастья, но каждый раз, когда после таких моментов все разваливалось на части и рушилось, я не могла долго задерживаться в таком состоянии.

«Стой, – говорила я себе обычно, – прекрати наслаждаться своим счастьем, чтобы потом не пришлось так сильно страдать». Но сейчас я не хотела говорить себе «стой».

Разве тот момент, который я проживала сейчас, не стоил того, чтобы грустить после? Сожалеть об упущенных возможностях человеку всегда больнее, чем жалеть о случившемся.

«Оно того стоило, – хотелось сказать мне, – каждый момент в моей жизни достоин того, чтобы потом грустить».

Я переоделась в шерстяное платье кремового цвета и подошла к зеркалу. Было заметно, что крой платья удачно подчеркивал все преимущества моей фигуры. Стоит ли ходить в нем по дому или это слишком? Может, переодеться во что-то другое? В конечном итоге это было обычное платье, но я все равно ощущала себя неловко.

Я предлагаю тебе надеть красивое платье, а ты говоришь, что тебе неудобно. Эти ребята носят костюмы 24/7, как будто каждую минуту готовы отправиться на свадьбу, но как знаешь…

Внутренний голос прав. Рядом с Акдоганами я чувствовала себя немного неряшливо. Поэтому я постаралась уложить высушенные волосы в аккуратную прическу и пригладить пушистость. Мне нравилось наносить макияж, но сейчас совершенно не было желания этим заниматься. Поэтому я ограничилась румянами, слегка наложив их на щеки, чтобы придать здоровый цвет лицу. Мне казалось, что для передвижения по дому не нужно было добавлять что-то еще. Может, даже румяна не нужны были. Я привыкла гулять по собственному дому босиком, поэтому с этими светло-коричневыми ботинками, которые мне пришлось надеть, я чувствовала себя странно.

Ну тогда надень свой депрессивный кардиган и ходи так, Ляль.

Ты не знаешь, может, я так и сделаю, как только чуть обвыкнусь здесь.

Фу, позор.

Пожав плечами своему отражению, я вышла за дверь. Я провела в своей комнате почти полтора часа. Каран уже должен был спуститься в гостиную. Наверное, между собой они называют меня вечно опаздывающей девушкой. Но что я могла поделать? Если бы не мои пушистые густые волосы, я могла бы спуститься и пораньше.

Как сложно быть женщиной.

Еще не переступив порог гостиной, я услышала рычание и встала на месте как вкопанная. Высунув голову, я увидела на диване Омера. Он с любовью трепал по голове Босса, который сидел у него в ногах.

Ох ничего себе, какая красивая картина!

Они вели себя так расслабленно, как будто пару минут назад Босс даже не угрожал моей жизни.

Не преувеличивай.

Внезапно Босс повернул морду в моем направлении. Я тут же отпрянула и спряталась за колонну, но было уже слишком поздно.

– Босс, стой! – Омер, должно быть, пытался его удержать. – Стой же, я сказал!

Как только он повысил голос, пес тут же перестал лаять.

Ляль, кажется, Боссу ты понравилась.

Внутри меня все похолодело, пока я стояла там, прислонившись спиной к колонне, положив руку на сердце. Страх сковал меня, когда я вспомнила, как эта большая собака была готова напасть на меня.

Почему для Босса мы были такой проблемой? Что мы ему сделали – съели его еду, разогнали кур со двора, начали встречаться с его бывшей?

Да, он хотел тебя укусить именно из-за этих трех причин.

– Ариф! – позвал Омер. – Подойди-ка сюда.

Его голос казался сердитым. Я чувствовала себя ребенком, который, как только приходит в гости, сразу же нарывается на проблемы. Теперь из-за меня Омер злится на Босса. Конечно, Босс был виноват, и Омер правильно делал, что сердился, но казалось, что в то же время он сердился и на меня.

Я решила, что пойду в свою комнату, чтобы не нервировать собаку еще больше. Я резко развернулась влево и со всей силы ударилась обо что-то лицом. Зажав нос, я застонала от боли. Можно было предположить, что я врезалась в стену, но оказалось, что передо мной стоял Каран. Я посмотрела на него так, словно это он только что ударил меня в грудь, а не я.

– Притормози! – выпалила я уязвленно.

– Извини, – ответил Каран, не обратив внимания на мое нелепое высказывание, и осторожно приподнял мое лицо за подбородок. – Сильно больно?

Он медленно наклонился к моему лицу.

– Это было нечаянно, прости, – закончил он с грустью в голосе.

Ты заставила невиновного парня перед тобой извиняться. Как тебе не стыдно.

Пока он внимательно осматривал мое лицо, я смотрела на него в ответ. От запаха мятного шампуня, исходящего от его влажных волос, у меня перехватило дыхание. На нем была черная водолазка, которая так плотно облегала его тело, что мне стоило больших усилий не коснуться мышц пресса, проступающих под одеждой. На нем были черные джинсы, и теперь Каран казался гораздо моложе, потому что вся чопорность, окружавшая его, когда он был в костюме, улетучилась.