Птица солнца

Я посмотрел под ноги, чтобы ненароком не наступить на сухую ветку, и на взрыхленной муравьями земле увидел отпечаток детской ноги.

Волосы на затылке у меня зашевелились: мы встретились с чем-то куда более опасным, чем львиный прайд. Я быстро взглянул на мертвого буйвола и впервые заметил маленький двухдюймовый стержень, торчащий из шеи. Тело буйвола вокруг него вспухло и затвердело.

– Ло! – хрипло прошептал я. – Надо отсюда убираться: это бушмены.

Голова Лорена дернулась, он посмотрел на меня. Я увидел, как раздулись и побелели его ноздри.

– Откуда ты знаешь? – так же хрипло спросил он.

– След у твоих ног, – ответил я, и он посмотрел вниз. – Стрела в шее буйвола.

Я убедил его.

– Тут ты специалист, Бен. Что нам делать?

Теперь мы оба обливались потом.

Я ответил:

– Не делать резких движений! Не поворачиваться спиной. Они следят за нами, Ло – вероятно, сейчас тоже.

Мы начали пятиться, сжимая оружие вспотевшими руками, беспокойно поглядывая по сторонам.

– Заговори с ними, Бен, ради бога, – прошептал Лорен. Я нашел время удивиться тому, что угроза яда может превратить в труса даже такого человека, как Лорен.

– Не хочу рисковать. Можно ждать любой реакции.

– А вдруг они сзади. – Голос Лорена дрожал; я чувствовал, как холодеет спина в ожидании стрелы. С каждым шагом назад мой страх убывал, и в пятидесяти ярдах от буйвола я осмелился крикнуть:

– Мир! Мы не желаем вам зла.

Ответ пришел незамедлительно, бестелесный, точно птичий щебет – казалось, нам ответил сам нагретый воздух.

– Скажи большому белоголовому, чтобы положил оружие, потому что мы его не знаем.

– Ксаи! – воскликнул я с облегчением и радостью. – Брат мой!

Глаза его ярче желтой луны, Копыта выбивают огонь из железных холмов.

Мы все вместе пели песню буйвола. Мужчины сидели на корточках вокруг костра, хлопая себя в такт по ляжкам. Женщины, раскачиваясь, танцевали вокруг нас, изображая буйвола и храброго охотника. Огонь костра освещал их золотисто-желтую кожу, по-детски маленькие тела с удивительно выпяченными ягодицами и маленькие желтые груди, качавшиеся в ритме танца.

Птица-стрела вылетела из моей руки, Быстрая, как пчела, как падающий ястреб.

На ветвях деревьев вокруг нас висело множество кусков мяса – для высушивания, а в темноте раздраженно кричали гиены и шакалы, принюхиваясь к дразнящим запахам.

Кровь его яркая, как цветок, А плоть сладкая, как дикий мед.

Наконец танец кончился, и женщины с хихиканьем подсели к костру, чтобы затолкать еще мяса в свои круглые маленькие животы. Бушменов привлекает размер и сила, и для них Лорен был золотым великаном. Женщины откровенно и беззастенчиво обсуждали его достоинства, начав с головы и спускаясь все ниже, пока я не рассмеялся.

– Что тебя насмешило? – спросил Лорен.

Я объяснил.

– Боже, неужели они так сказали! – шокированный Лорен с ужасом посмотрел на женщин, а те, хихикая, прикрывали рты руками.

Я сидел между Ксаи и Лореном – один курил, другой ел сигару «Ромео и Джульетта» – и был их переводчиком. Они, оба страстные охотники, разговаривали о животных и птицах.

– Мой дед рассказывал мне, что в его молодости буйволы в этой земле ниже великой реки были многочисленны, как саранча, от них чернела земля, но скоро пришла красная болезнь.

– Чума крупного рогатого скота, – объяснил я Лорену.

– И, умирая, они падали друг на друга, и стервятники не могли взлетать от тяжести в желудках, и кости буйволов белели на солнце, точно поля намакванских маргариток весной.

Женщины и дети давно свернулись в пыли, как щенята, и уснули, а они все говорили. Они говорили о благородных животных и больших охотах, они стали у костра друзьями, и наконец Ксаи сказал мне:

– Я бы хотел поохотиться с ним. Я покажу ему слона вроде тех, которых знал мой дед, – с бивнями толщиной с мое туловище и длиной с древко копья.

«И тут кончается даже видимость поисков руин и караванных путей», – подумал я, видя, как осветилось лицо Лорена при этом предложении.

– Но он говорит, что «лендровер» нужно оставить здесь, – добавил я. – Они услышали нашу машину за час до появления, а слон очень старый и хитрый. Это значит, нужно поспать. Завтра будет дьявольски тяжелый день.

К восходу мы уже три часа находились в пути. Роса промочила наши брюки до колен, но от ходьбы мы согрелись; приходилось стараться, чтобы не потерять из виду маленьких коричневых человечков. Ксаи и Гал двигались той свободной рысцой, которая за день позволяет покрыть множество миль, их маленькие коричневые фигуры приплясывали впереди, пробираясь сквозь густые кусты.

– Как дела, Бен?

Я хмыкнул и переложил дробовик с одного плеча на другое.

– Хорошо идут, стервецы.

– Братец, это только начало, – предупредил я. Бушмены привели нас в неприветливую пересеченную местность, где из земли торчали неровные глыбы бурого железняка, покрытую густыми зарослями серого колючего кустарника; появились глубокие ущелья с крутыми стенами; жара усилилась и высасывала последние капли жидкости из наших тел, на рубашках выступили белые пятна соли. Именно такую местность выберет в качестве убежища старый слон, всю жизнь преследуемый людьми.

В полдень мы с полчаса отдохнули в тени большого камня, поверхность которого обжигала при прикосновении, выпили по несколько глотков теплой воды, пошли дальше и почти немедленно взяли след.

– Вот и вот. – Концом отравленной стрелы Ксаи обвел след слона на твердой почве. – Ты разве не видишь? – удивленно спросил он, когда мы стали вглядываться, наклонив головы. Ни я, ни Лорен не видели никаких признаков следа.

– Если это след слона, то я китайский лудильщик, – пробормотал Лорен. Но Ксаи уверенно двинулся по новому направлению через кусты, идя по следу, который мы с Лореном так и не смогли разглядеть. У вершины холма лежала груда слоновьего помета, еще влажного, несмотря на невероятную жару, и над ним висела туча желтых и оранжевых бабочек, привлеченных влагой. Помет походил на матрац из волокна кокосовой пальмы.

– Осень исьвиняюсь, – сказал я Лорену, – вася каслюля готова.

– Да он просто волшебник. – Лорен удивленно покачал головой, снимая тяжелое ружье с плеча.

Мы снова пошли, на этот раз медленно, с частыми остановками – Ксаи и Гал осматривали непроходимые заросли кустарника впереди. Идти в этом колючем кустарнике было очень трудно, приходилось обдумывать каждый шаг и делать его только по сигналу Ксаи. Когда его изящная рука с розовой ладонью показывала вперед, мы делали шаг, когда она замирала, останавливались.