Птица солнца

«Идите», – приказала рука, и мы пошли. Вдруг: «Стоп!» Короткий резкий знак запрета; потом рука ударила в кулак другой руки, и кулак показал вперед: дурная примета указывать на добычу пальцем.

Мы стояли точно изваяния, наши лица блестели от пота; мы смотрели на серую стену кустарника и вдруг увидели призрачно-серую фигуру слона: он двигался неторопливой неуклюжей раскачивающейся походкой, серая сморщенная кожа свисала на животе большими складками и мешками, хвост облысел, спина – костлявая, сквозь кожу ясно проступали спинные позвонки. Старый слон. Большой слон.

«Оставайтесь на месте», – приказала мне и Галу рука Ксаи, и я кивнул в знак согласия.

«Иди со мной!» – указательный палец Ксаи повернулся к Лорену, согнулся, и они вместе стали обходить слона с фланга. Фигура бушмена рядом с большим телом Лорена казалась кукольной. Старик вел его туда, откуда удобно стрелять.

Слон остановился и начал объедать кустарник, осторожно обрывая кончиком хобота зеленые побеги, заталкивая их в пасть, совершенно не подозревая об опасности, а сбоку от него Лорен занял позицию для выстрела, расставил ноги, откинулся, готовясь встретить отдачу тяжелого ружья.

В жаркой тишине выстрел прозвучал оглушительно громко. Я слышал, как пуля ударила в тело, слон покачнулся от этого удара, обернулся к Лорену, высоко поднял большие желтые бивни, расставил огромные серые уши и пронзительно затрубил, увидев человека. Он трубил от гнева: его застарелая ненависть к людям вспыхнула ярким пламенем.

Развернувшись, он бросился в атаку, прячась за кустарником и не давая возможности выстрелить вторично. Я увидел, что Лорен повернулся и побежал в сторону, чтобы открыть линию огня. Его нога угодила в нору муравьеда, он упал, тяжело ударился о землю, ружье вылетело из его рук – и он остался лежать прямо на пути бегущего слона.

– Лорен! – закричал я и, вооруженный только дробовиком, сорвался с места, стараясь привлечь внимание нападавшего раненого самца.

– Сюда! – кричал я на бегу. – Сюда! – Стараясь увести слона, я краем глаза следил за Лореном – тот на четвереньках тяжело полз к ружью. – Эй! Эй! – заорал я во всю мочь, и самец замедлил бег и повернулся ко мне. Его маленькие поросячьи глазки отыскивали нового противника, хобот в поисках нового запаха поднялся.

Я вскинул дробовик и с тридцати футов прицелился в эти глазки, надеясь ослепить слона.

«Бам! Бам!» – Я выстрелил из обоих стволов прямо ему в морду, и он бросился на меня. Я почувствовал огромное облегчение: я увел слона от Лорена, это главное. Дрожащими пальцами я пытался перезарядить дробовик, зная, что не успею.

– Беги, Бен, беги! – пробился сквозь топот нападающего самца пронзительный голос Лорена. Но ноги отказались мне повиноваться, и я стоял перед бегущим слоном, глупо шаря по карманам в поисках зарядов, бесполезных против этой горы плоти, как зернышки перца.

Мой оцепеневший мозг воспринял грохот выстрела, потом другого. Серая гора по-прежнему неслась ко мне, но уже мертвая: череп слона разлетелся от удара тяжелой пули, как перезрелый плод.

Мои ноги точно вросли в землю, я не мог пошевелиться, не мог уклониться, и выставленный вперед хобот со свирепой силой ударил меня. Я почувствовал, что лечу. Последовал сильный удар о землю, яркая вспышка перед глазами, и я потерял сознание.

– Глупый ублюдок! Глупый храбрый маленький ублюдок! – долетел ко мне из темного далекого туннеля голос Лорена, и этот звук странно отозвался в моей голове. Мне в лицо плеснули холодной водой, благословенная влага смочила губы, и я открыл глаза. Лорен сидел на земле, держа мою голову у себя на коленях и брызгая мне в лицо водой из бутылки.

– Кого это ты называешь ублюдком? – прохрипел я, и радостное облегчение, сменившее тревогу на его лице, стало одним из самых светлых впечатлений моей жизни.

Тело мое онемело и болело, плечо и спину покрывали синяки и царапины, на затылке вскочила шишка, к которой больно было притронуться.

– Идти можешь? – суетился надо мной Лорен.

– Попробую. – Оказалось не очень больно, и я даже захотел сфотографировать огромного мертвого зверя: слон упирался большими желтыми бивнями в землю, а Лорен и Ксаи сидели у него на голове.

– Сегодня мы заночуем у Воды-В-Скалах, – сказал мне Ксаи, – а завтра вернемся и заберем бивни.

– А далеко это? – с сомнением спросил я.

– Близко! – заверил меня Ксаи. – Очень близко.

Я неуверенно поморщился. Я уже слышал, как он точно такими же словами предупреждал о переходе в пятьдесят миль.

– Хорошо бы, чтоб действительно близко, – сказал я по-английски, и, к моему удивлению, действительно идти оказалось недалеко, гораздо ближе, чем я ожидал. Да и многого другого я тоже не ожидал.

Мы пересекли один хребет – я шел, опираясь на руку Лорена – и оказались на широкой гранитной площадке, большом куполообразном камне размером почти в четыре акра. Достаточно было одного взгляда на мелкие круглые углубления, усеивавшие всю ее поверхность, чтобы я испустил крик радости. Неожиданно я перестал нуждаться в поддержке Лорена, и мы побежали по камню, задыхаясь от радости, осматривая правильные контуры углублений, сглаженных погодой.

– Большой был рудник, верно, Бен? – возбужденно воскликнул Лорен, подсчитывая отверстия. – Тысяча?

– Больше! – возразил я. – Больше двух тысяч!

Я остановился, вообразив длинные правильные ряды голых рабов, склонившихся к скале, каждый над своим углублением, каждый связан цепью с соседом, у каждого в руках тяжелый железный пест, каждый бьет по куску золотоносной породы, зажатой между коленей.

В своем воображении я видел, как вдоль рядов расхаживают надсмотрщики с кожаными хлыстами в руках: следят, как руда превращается в порошок. Видел бесконечные колонны рабов с корзинами руды на головах, которые они несут из забоев. Все это происходило здесь почти 2 000 лет назад.

– Интересно, где шахта, – мысли Лорена развивались параллельно моим.

– И вода? – добавил я. – Нужно много воды, чтобы промывать золото.

– К дьяволу воду! – крикнул Лорен. – Мне нужна шахта. Эти ребята в старину разрабатывали руду только при содержании золота в три унции и больше и прекращали работу, добравшись до воды; тут где-то поблизости настоящая сокровищница.

Именно из-за этого оказались уничтожены все древние шахты. Нужно отдать должное искусству древних геологов и металлургов: почти все современные шахты в Центральной Африке были открыты ими 2 000 лет назад. Современные шахтеры, торопясь обнажить золотоносную породу, в спешке уничтожили все следы древних разработок. Я дал клятву, что по крайней мере сейчас буду первым, прежде чем эти вандалы пустят в ход свои буры и динамит.