Птица солнца

Над головой пролетело несколько гусей, они тяжело били крыльями, вытянув длинные шеи, – темные силуэты на фоне розовых, освещенных солнцем облаков. Хай с надеждой смотрел на них, борясь с искушением объявить их полет божественным знамением.

– Знак, великий Баал! – Он поборол искушение, но досада его росла. Жертвоприношение было совершено в точном соответствии с правилами вплоть до одного-единственного удара топором – неужели это один из тех случаев, когда внимание богов чем-то отвлечено, или же он был слишком упрям? В заливе зашевелился и плеснул гиппопотам, Хай с надеждой повернулся к нему, но большая жирная водяная лошадь только взмахнула ушами, как пчела крыльями, и погрузилась в воду. – Знак, великий Баал! – Третья и последняя просьба, и почти тут же пришел ответ.

Из тростника донесся звук, от которого птицы изменили направление своего полета, а пушистые верхушки папируса задрожали. Казалось, дрогнуло само небо. Никто из них прежде не слышал такого звука. Рев Великого Льва.

Хмурое лицо Хая осветилось ослепительной улыбкой; он взглянул на принца своими газельими глазами с длинными ресницами.

– Боги ответили тебе, Ланнон Хиканус. – Он видел, с каким суеверным страхом смотрят на него жрецы, аристократы, воины и охотники. Позже он принесет личную жертву Баалу – ничего показного или дорогого, может быть, пару цыплят, но он поблагодарит за этот великодушный отклик. Это один из лучших его обрядов. Хай так обрадовался своему успеху, что не смог удержаться от театрального жеста. – Иди, принц Опета, и бери своего Великого Льва, – сказал Хай.

Маленький бушмен вел их по тропе буйволов. Это был зеленый туннель в тростниках: вверху, закрывая небо, смыкаются головки папируса, под ногами влажная торфяная почва, в ноздрях болотный запах. Потом они вышли на открытое пространство, поросшее травой. Короткой зеленой травой, примятой бесчисленными стадами буйволов, населявших этот берег озера.

Бушмен повернул и повел их вдоль края зарослей тростника. Процессия получилась нешуточная, четыре или пять сотен воинов, потому что кое-кто из числа девяти не пожелал появляться на берегу по соседству с Великим Львом без плотного кольца лучников и топорников вокруг своей особы. Вся эта процессия тащилась вслед за принцем и его сопровождающими – Мурсилом, начальником охоты, благоухавшим ароматным фруктовым зенгским вином, бушменом, Хаем и двумя его оруженосцами.

Боги сдержали свое обещание. Бушмен провел отряд вокруг выступающей, точно палец обвинителя, полоски тростника, и, обогнув ее, они опять оказались на открытой поляне. Она представляла собой естественную арену, с трех сторон окруженную стеной темных зарослей, большое круглое пространство роскошной травы примерно полмили в поперечнике.

В центре этого пространства на равных расстояниях друг от друга лежали шесть больших темных предметов, отчетливо видных на открытой местности. Но до предметов было слишком далеко, и сразу узнать их не удалось.

Мурсил, начальник охоты, быстро заговорил с бушменом на неопределенном диалекте. Хай отметил для памяти: изучить этот язык; это был единственный язык в четырех царствах, которого он не знал.

– Мой господин, он говорит, что это мертвые буйволы, убитые Великим Львом, – перевел Мурсил, дыша винными парами.

– А где зверь? – спросил Ланнон.

Бушмен указал.

– Он там, за второй тушей. Он увидел и услышал нас и спрятался, – объяснил Мурсил.

– Он его видит? – спросил Ланнон.

– Да, мой господин. Он видит кончики его ушей и глаза. Великий Лев следит за нами.

– Оттуда? – усомнился Ланнон, глядя на бушмена. – Не верю.

– Это правда, мой господин. У него глаза орла.

– Если он ошибся, я спрошу с тебя, – предупредил Ланнон.

– Да, господин, – с готовностью согласился Мурсил, и Ланнон повернулся к Хаю.

– Подготовимся, Птица Солнца.

Пока они снимали с Ланнона вооружение, перепоясывали принца тканью, надевали ему на ноги охотничьи сандалии, подтянулись остальные. Некоторые из пожилых вельмож ехали в носилках. Асмун, хрупкий и седовласый, остановил своих носильщиков возле Ланнона.

– Хорошей добычи, – пожелал он принцу. – Как та, что досталась твоему отцу. – И его унесли туда, откуда он мог видеть все поле. Отряд растянулся по краю тростников. Оружие и защитное вооружение сверкало на солнце, пурпурная, белая и красная одежда яркими пятнами выделялась на темном папирусе. Когда Ланнон сделал шаг вперед и повернулся лицом к подданным, все смолкли.

Тело принца обнажено, если не считать повязки, кожа гладкая и поразительно белая, хотя лицо, руки и ноги опалены солнцем. Прекрасное тело, высокое, правильных пропорций, с широкими плечами, узкими бедрами и плоским животом. Волосы перевязаны пурпурной лентой, а красно-золотая борода причесана и подвернута к шее.

Он оглядел ряды свидетелей.

– Предъявляю свои права на город Опет и все четыре царства, – просто сказал он, и его голос донесся до каждого.

Хай передал ему оружие. Щит. Из шкуры буйвола, овальный, ростом с человека и шириной с его плечи. В центре белым и желтым изображена пара свирепых глаз. Когда эти «глаза» показывают зверю, он воспринимает их как вызов и обычно нападает.

– Пусть щит убережет тебя, – негромко сказал Хай.

– Спасибо, старый друг.

Затем Хай протянул принцу львиное копье, такое тяжелое и громоздкое, что пользоваться им мог только очень сильный человек. Древко из тщательно подобранного твердого дерева, обожженного и обтянутого сырой кожей, – высыхая, она съеживалась и плотно обтягивала его. Копье было толщиной в руку Ланнона и высотой в два его роста.

К древку полосками кожи крепилось острие, под стать ему широкое и тяжелое; с режущими кромками, заточенными, как лезвие, чтобы как можно глубже войти в тело, оставив большую рану и вызвав обильное кровотечение.

– Пусть это острие найдет сердце, – прошептал Хай и чуть громче добавил: – Рычи для меня, Великий Лев Опета.

Ланнон коснулся плеча жреца. Легко сжал его.

– Лети для меня, Птица Солнца, – ответил он и отвернулся. Со щитом на спине, тщательно оберегая «глаза», чтобы раньше времени не показать их, Ланнон двинулся вперед к ожидавшему зверю. Он шел, освещенный солнцем, высокий и гордый, царь во всем, кроме титула, и сердце Хая устремилось ему вслед. Хай молча начал молиться, надеясь, что боги по-прежнему слушают.

Ланнон шел по колено в траве. Он припомнил советы старейшего и лучшего из своих охотников, повторив каждое слово:

«Жди, чтобы он зарычал, прежде чем показать ему “глаза”».

«Заставь его пойти на тебя сбоку».

«Он нападает, низко наклонив голову. Надо целить в грудь сбоку».

«Череп как железо, плечевые кости отразят самый прочный металл».

«Есть только одно уязвимое место. У основания шеи, между плечами».

Потом он вспомнил слова того, кто один из всех своими глазами видел Великого Льва, Гамилькара Барки, сорок шестого Великого Льва Опета: «Как только копье вонзилось, держись за него, сын мой, цепляйся что есть сил. От этого зависит твоя жизнь. Ибо Великий Лев еще жив, и это копье – единственное, что отделяет тебя от него, пока он не издох».