Птица

Птица...

Как же она... Почему согласилась. Она Юрку каких-то два дня знает! А его, Макса, всю жизнь, так почему...

– Лазаров, что с вами?
– на периферии мелькнула тень. Будучи погружённым в свои мысли мужчина не узнал голос.

– А?
– прищурился Максим.
– Что вы спросили?
– он узнал президента компании.

– Вы в порядке? Выглядите не важно, - мужчина открыл кран и принялся тщательно мать руки, ожидая ответа.

– Да. И чувствую себя так же, - усмехнулся Лазаров. Он оперся на раковину и взглянул на свое отражение. Зеркало захотелось разбить. Головой.

– Заболели?

– Не уверен. Возможно, - тяжело вздохнул мужчина.

– Шли бы вы домой, Лазаров. Посидите пару дней, в выходные отоспитесь, съездите на природу... Идите, идите, прямо сейчас идите.

– Хорошо. Спасибо. Я пойду, - и пошел. Он даже забыл выключить воду и вытереть руки. Максим действительно направился домой, только не к себе...

Тринадцатый полет

Я позвонила на работу с мобильного и предупредила всех о своем отсутствии. На сегодня точно. Ближайшую неделю возможно. Оставшуюся жизнь под вопросом. Мастер-приемщик попросил не торопиться с решением они хотя бы отдохнут от меня немного, ибо вечные советы из-за левого плеча их уже достали, а некоторые сотрудники сервиса меня уже нечистой силой считают из-за этой привычки. Вот за что люблю свой коллектив, так это за честность. Впрочем, терпеть не могу за тоже самое.

От Юрия я поехала к родителям. Давненько у ним не заглядывала, хотя живу в соседнем доме, где три года назад приобрела убитую в хлам девушку, но дела и неожиданные встречи последние две недели не позволяли навестить стариков. Хотя моих предков так лучше не называть... Они у меня боевые. Правда, кое-кто считает, что придурковатые, но с этим кое-кем я месяц назад 'поговорила'. Вроде бы его еще из больницы не выписали.

Кроме того посоветоваться надо. Я не думала, что Кашемир сможет меня удивить больше, нежели утром, однако у него получилось - он меня замуж позвал!

Сказал, что я его идеал.

Что всю жизнь ждал именно меня.

И готов еще подождать, но лучше не надо.

Я, конечно, посмеялась. Потом подавилась. Дальше чуть водой не захлебнулась. И едва не выкашляла легкие от проявленной Кашемиром заботы. Затем сбежала, пообещав ответить когда дар речи из длительной прогулки вернется, а мозг выйдет из крутого пике. Если он вообще из него выйдет...

Я сомневалась, ибо по улице шла на автомате. Очнулась у входа в метро. Спустилась. Полчаса смотрела на переплетение разноцветных линий и пыталась вспомнить на какой станции мне выходить, но вместо схемы глаза видели разноцветные свадебные ленточки на машинах, а совмещенные станции представлялись в виде переплетенных свадебных колец. Пришлось позорно отступить.

В качестве вынужденного компромисса я навернула три круга по кольцевой ветке, пока в голове не всплыло название нужной станции. Мой радостный вопль распугал плотную толпу пассажиров, а кто-то даже поинтересовался тянет ли открытие на Нобелевскую премию... По мне так оно могло потрясти основы мироздания!

До родителей я добралась за сорок минут.

Дома было все как обычно: отец матерился на автомобильных форумах в хвост и гривы чехвостя доморощенных мастеровых и любителей колхозного тюнинга, а мамашка до одури лупила грушу.

– Родная, ты?
– не отвлекаясь от тренировки спросила мама.

– Ага, - села на пуфик в прихожей.

– С чем пожаловала?
– отозвался отец из комнаты и яростно защелкал клавиатурой.

– С предложением. Я кажется, замуж выхожу...

Мамина груша сорвалась с крючка.

А следом задымился папин ноутбук.

Вот что я такого сказала?

Через десять минут, убрав штукатурку и потушив компьютер, меня отпаивали кофе с домашними плюшками. Кофе был растворимым, плюшки ужасными, но другие у мамы никогда не получались. Мы с отцом давно смирились и научились с довольными лицами поглощать сей кулинарный шедевр. Вот и сегодня я бодро хрупала каменное печенье, запивая отравой из банки.

– Так что там насчет свадьбы?
– осторожно начала мама.

Отец на всякий случай оглянулся на микроволновку. Та таращила круглые нули на дисплее и вроде гореть не собиралась.

– Мне сегодня предложение сделали, - при каких условиях промолчала. Папа хоть и сидит в инвалидной коляске, она у него под танк прокачена. Собственно, только дула и не хватает. Особенно после того, как он съемные лезвия к колесам все же приделал.

– Кто он?
– папашка сбросил на затылок кепку и вытер рукавом вспотевший лоб.

– Странный он. Мы с ним всего два дня знакомы, а он в ноги и кольцо мне протягивает.

– В вечной любви клялся?
– напрягся отец.

– Нет, - покачала головой.

– Тогда у него есть шансы выздороветь, - рассмеялась мама.

– Вряд ли. Он меня идеалом назвал, - вздохнула.

Папа выпучил глаза. Печенье он временно отложил, заменив еду пищей для ума.

– Токсикоман, - наконец, вынес вердикт отец.
– Я отсюда чую от тебя девяносто пятым с присадками фонит!

– Еще и четырнадцатым растворителем, - поддакнула я.
– Знаешь, ему еще моя роба рабочая понравилась...

– Фетишист, - мама подтолкнула мне тарелочку со свежей порцией овсяных кирпичиков.
– Тебе подходит.