Птица
Шрифт:
– Эй, злой разбойник Бармалей, чем займемся? Будем зайчиков на брелки распускать или с обезьянками в от ними банан поиграем?
Тьфу! Он, понимаешь ли, о высоком думает, а она? Зайчики, обезьянки... эдак Птица ему ведерко с глинтвейном на голову оденет. Нет, для начала стоит ограничиться менее травматичными способами развлечения.
И они отправились гулять!
Но сперва...
– Я это не одену!
– Птица стояла в позе готового атаковать
– Почему ты забыл захватить мою куртку, а на чучело должна быть похожа я? Ты мне еще ушанку предложи!
– клацнула зубами девушка.
Ушанка была вторым предметом гардероба, которым Максим хотел предложить Насте.
– На улице минус пятнадцать, - терпеливо намекнул Лазаров. Ну, хоть этот аргумент заставит Птицу сложить крылышки и дать себя запеленать в неказистую, но теплую телогрейку!
– Нет! В ней трое померли и я не собираюсь четвертой быть! Так пойду, - девушка увернулась от протянутой одежки.
– Минус...
– Догоняй!
– хлопнула дверь.
Ругнувшись, Максим накинул на плечи куртку, схватил шарф и побежал за Настей. Благо ботинки он успел надеть раньше.
А она уже умчалась к воротам и ждала его, подпрыгивая на месте. Недовольно скривилась, махнула рукой и помчалась дальше. Лазаров вынужденно последовал за ней, гадая какое шило в симпатичной попе активизировалось.
Через пять минут в боку закололо.
Через десять дорогие ботинки захлюпали носом.
Через пятнадцать мужчина был готов умереть добровольно.
– Стой...
– прохрипел Максим, согнувшись в три погибели.
– Стой...
– Лазаров, ты сам хотел гулять, так в чем дело?
– Гулять, а не сдавать норматив КМС по бегу на длинные дистанции!
– А, извини, но без куртки при минус пятнадцати гулять только так можно, - Птица ободряюще хлопнула спутника по спине.
Удар получился сильным. Он едва не свалил Макса на колени, заставив закашляться. А девушка, воспользовавшись слабостью Лазарова, слепила рыхлый, но большой снежок и запустила им в мужчину.
Бах!
Мокрые комья снега упали за шиворот и капельками холодной воды потекли по спине. Максим вскинулся, но тут же согнулся - боль в левом подреберье вцепилась в него с новой силой.
Ах так...
На полусогнутых ногах он метнулся к Птице, обхватил ее за талию и повалил в снег. Руки сами собой потянулись к россыпи холодных хлопьев...
– Пусти!
– визжала девушка, отбрыкиваясь от заслуженного наказания.
– Что, не нравится?
А меня, значит, снежками бросать можно?– Лазаров продолжал экзекуцию, засыпая Птицу снегом.
– Так что в тебя снежком, а ты меня в снег! Это разве справедливо?
– и она в ответ умудрилась зарядить плотным комком прямо в лоб.
– А игнорировать все мои попытки поухаживать за тобой нормально?
– Так вот, что это было, а я, дура, думала, ты меня со свету сжить пытаешься!
– отшутилась девушка.
– Иногда - да!
– Например, ты попросил меня испытать изготовленную на труде табуретку?
– Я же не знал, что ты на ней прыгать станешь.
– Угу, и ножки ты не подпиливал... Или когда на химии не те ингредиенты смешал?
– Один из них ты сама мне дала.
– Но я же не думала, что ты его в колбу сунешь! А биология и твой прелестный гербарий из болиголова и ему подобных ядовитых растений?
– Как истинный рыцарь я планировал на руках отнести тебя к медсестре!
– Угу, а то, что к ней весь класс во главе с учителем на четвереньках поползет, ты даже не предугадал?!
– Но ты все же прокатилась на мне!
– Два метра и то на спине, - сопротивление девушки утихло.
Ее лицо было близко-близко.
И когда он успел наклониться к ней?
А губы такие сочные, что, наверное, к черту романтику...
– Сейчас я готов предоставить в твое распоряжение любую часть тела на выбор, - широко улыбнулся Лазаров. Он поддерживал игру, не желая спугнуть птицу. Мужчина чувствовал себя охотником, сдающим экзамен. Его сердце бешено колотилось. Каждый его удар отзывался болью.
'Надо было все же отдышаться...' - мелькнула и пропала мысль.
– Пошляк!
– возмущенно прошептала Настя.
– Я сказал на выбор, а что-то определенное ты выбрала сама, испорченная девчонка.
– Я?
– Ты!
– последнее слово Лазаров выдохнул Птице в губы.
Ну...
Ну!
О да...
И Максим глухо застонал сначала от удовольствия, а затем от скрутившей его невыносимой боли...
Девятнадцатый полет
Когда Макса скрутило, первое что пришло в голову - я вот прямо сейчас вместе с ним окочурюсь... Сердце оборвалось. Душа рванулась вон из тела, трепеща белоснежными крылышками и утираясь нимбом.
А ведь Лазаров говорил, что его в гроб вгоню... Похоже, того... вогнала... пока только мордой в снег, но он упорный, он доведет дело до логического конца!