Птицеферма

— Верю, — отрезаю.

— Ладно, проехали, — соглашается неожиданно покладисто. — Так чего спросить-то хотела? Если про наркобизнес, то я уже выложил вам обоим все, что знал.

Качаю головой, крепче обнимая ноги.

— Не о наркотиках. Ты можешь рассказать обо мне?

На губах Дэвина появляется совершенно глупая мальчишеская улыбка.

— Ты классная, детка.

Закатываю глаза. Комплименты сейчас — не то, что мне нужно.

— Можно подробнее. Какой я была?

Морщится, снова чешет в затылке.

— Совсем ничего не помнишь, да? — спрашивает сочувственно.

— Обрывками. Тебя вспомнила. Как расставались, помню. Наш первый раз помню.

— Классно было, да?

— Нет.

— Черт.

— Угу, — подтверждаю коротко, давая понять, что пришла сюда не для того, чтобы обсуждать наш первый секс. — Я была агрессивной, жестокой? Плаксой или уверенной в себе? — продолжаю задавать вопросы.

Дэвин часто моргает, смотря на меня как на сумасшедшую.

— С чего такой списочек-то? Я тебе правду сказал: ты была классной. И есть классная. Мордой тебя об жизнь немножко потаскало, — трет свою щеку, намекая на мою битую скулу, — но это со всеми бывает, оклемаешься. А так, какая была, такая есть. Классная, говорю ж.

— Я хотела ее убить, — говорю то, что совершенно точно не готова сказать Нику.

— Кого? — Дэвин хмурится. — Ту сучку, что попортила твой животик?

— Да.

— Ну, так не убила же, — возражает. — Даже копы не садят за «хотелки». А плаксой ты точно не была. Верила в себя и шла к своей цели, несмотря ни на что. Мы с тобой потому и расстались — две сильные личности и все такое.

Начинаю смеяться. Дэвин корчит обиженную физиономию.

— Спасибо, Дэйв.

— За что? — удивляется.

— Просто так, наверное, — задумываюсь и сама не знаю, как сформулировать. — Полегчало.

В ответ Дэвин неправильно изображает воинский салют, прикладывая не те пальцы к голове.

— Для тебя все, что угодно, детка, — трет переносицу. — Еще бы свалить отсюда.

— Свалим, — обещаю. Сама очень стараюсь в это верить. — И тебя вытащим.

Дэвин дарит мне пристальный и удивительно серьезный для него взгляд. Потом встряхивается и привычно ухмыляется.

— Ню-ню, — передразнивает. — И сдадите другим копам, — молчу, врать не имеет смысла, он сам все понимает. — Да я без обид, детка, — весело продолжает мужчина. — Вытащите только, а? Я дальше сам покумекаю, как выкрутиться. По рукам? — и на этот раз без резких движений протягивает мне руку ладонью вверх.

— По рукам, — хлопаю его по ладони.

Дэвин довольно щурится.

— Узнаю мою детку.

* * *

Возвращаюсь под утро. Несмотря на бессонную ночь, чувствую себя гораздо лучше, чем прошлым вечером. Вроде бы ничего не произошло, а как камень с плеч.

Мне удается тихо вернуться через окно и даже не разбудить Ника.

Ложусь рядом на бок, устраиваюсь поудобнее, намереваясь поспать оставшийся до завтрака час, как напарник вдруг оборачивается, обнимая меня под грудью. Хорошо, что не задевает живот.

— К Дэвину ходила? — спрашивает спокойно, но голос совсем не сонный.

— Разбудила, когда вернулась или когда уходила? — спрашиваю.

— Оба раза.

Поджимаю губы. Нехорошо вышло. Но Ник не моя нянька, о чем я ему тысячу раз говорила. Я взрослый самостоятельный человек и способна сама принимать решения. Жила же я тут без него столько месяцев.

— Тогда почему не пошел за мной? — спрашиваю.

А сама понимаю, что в том настроении, в каком я отправилась к Дэвину, догони меня Ник, мы бы непременно поссорились.

— Если бы ты хотела, чтобы я пошел с тобой, ты бы не кралась мимо меня, почти не дыша, — отвечает напарник. — Узнала, что хотела?

Улыбаюсь, глядя в темноту.

— Он сказал, что я была классной, — смеюсь.

— Это я мог сказать тебе и сам, — Ник усмехается мне в шею; чувствую его дыхание на своей коже, и мне невероятно комфортно.

— Сегодня Дэвин спросил, — вновь заговариваю, — верю ли я тебе в том, что ты искал меня эти два года, пытался вытащить или попасть сюда, — чувствую, как ладонь напарника напрягается. — И я сказала, что верю. Ник, я тебе полностью доверяю. Как никому.

Рука расслабляется. Молчание.

— Эм, — затем осторожно, — я-то что должен на это сказать? «Спасибо»?

— Можешь ничего не говорить, — разрешаю.

— Янтарная, я шучу, — крепче прижимает меня к себе, и я снова благодарю высшие силы, что Кайре пришло в голову сделать свою надпись в самом низу моего живота. — Я тоже доверяю тебе, как никому. И так всегда было.

— Даже теперь? — не сдерживаюсь, уточняя.

— Всегда, Эм. Кончай нарываться на комплименты.

Улыбаюсь.

ГЛАВА 35

Завтрак начинается с громогласного вопроса Филина:

— Почему не все?

По правде говоря, в последние пять минут я наблюдала за Кайрой, пытающейся примостить свой познакомившийся с гвоздем зад на кончике скамьи так, чтобы и не сверзиться на пол, и не задеть больное место. Поэтому вопрос Главы застает меня врасплох.

Верчу головой, как и другие, пытаясь определить, кого Филин имеет в виду. При всех его отрицательных качествах во внимательности Главе не откажешь.

— Олуши нет, — Ник первым пробегает взглядом по сидящим за столами.

Хмурюсь и перестаю оглядывать зал, ровно сажусь на своем месте. Перепроверять вывод напарника не вижу смысла.

По рядам начинается шушуканье. Кто-то тянет шеи, кто-то уже обсуждает увиденное и делает выводы. Странно, что Чайки до сих пор не слышно. Обычно ее зычный голос перекрывает все другие. Выходит, встреча с моим тазом таки пошла ей на пользу.

Ник ловит мой взгляд.

— Как думаешь, она не могла?.. — спрашивает шепотом.

Олуша? Что-то сделать с собой? Эта маленькая дрянь скорее утопит в крови всю Птицеферму, чем обидит себя любимую.

Не могу выкинуть из головы счастливую улыбку Олуши, сидевшей вчера на моей ноге и любовавшейся видом моей крови.

Дергаю плечом.

— Не думаю, — отвечаю. — Может, проспала.

— Или токсикоз, — добавляет напарник.

Приподнимаю брови, дивясь таким познаниям о тяготах жизни беременной женщины. Ник в ответ пожимает плечами.

— Я спрашиваю, где Олуша?! — в этот момент рявкает Глава.