Птицы в небе

– У тебя есть вопросы, Александра?

– Нет, сударыня, – ответила та, наклонив едва голову.

– Почему ты не спрашиваешь, сколько я тебе буду платить?

– Мне нужно многому научиться.

Маргарита Николаевна понимающе кивнула, но едва уловимо нахмурилась. «Не самонадеяна, но уверенна в себе. Это неплохо. Для неё, но не для меня. Лучше, когда прислуга знает своё место, а не когда она знает себе цену. Но эта, видно, намучилась и согласна на всё». А вслух сказала:

– Первое время я буду платить тебе рубль в неделю, а там посмотрим, как ты себя покажешь.

Саша молчала – это было очень мало. За ту квартиру, что снял Игнатьев, расплатиться не хватит, это комната у Мохова стоит двадцать копеек в день. А ещё нужно что-то есть. Придётся съезжать. Не пускать же, в самом деле, мать работать. А та рвалась, ругалась и повторяла, что она могла бы в два счёта прокормить всю семью.

– Ты не довольна? – с любопытством следя за девушкой, спросила Маргарита Николаевна.

– Нам придётся нелегко, – ответила Саша.

– Кому это нам, у тебя есть ребёнок или ты беременна? Говори, всё как есть! – прищурившись, быстро проговорила Маргарита Николаевна.

– У меня сестра девяти лет и не работающая мать, – коротко, ужасно боясь следующего вопроса, сказала Саша.

Но Маргарита знала историю этой девицы. Она лишь слегка разочаровалась в своих ожиданиях, потому как была уверена, что девица беременна или уже с ребёнком. Её вытянутое лицо вытянулось ещё больше от неудовольствия.

– Я буду платить тебе два рубля, если ты станешь помогать на кухне, посудомойкой, – сказала Маргарита Николаевна, испытующе глядя на девушку.

Саша, не раздумывая, кивнула:

– Я согласна.

– Тогда ступай пока на кухню, а завтра Елизавета покажет комнаты, которые ты должна будешь убирать.

Работа на кухне была знакома, если не считать того, что пришлось мыть тонкий фарфор вместо толстостенных тяжёлых кружек и чистить серебро – для некоторых клиентов Маргарита Николаевна требовала подавать обед со столовым серебром. За каждую разбитую чашку или тарелку обещано было изъять их стоимость из заработка.

Комнаты оказались небольшими, но по-домашнему уютными. Следя за шустрой Елизаветой, которая убирала другую половину комнат, как та сметает пыль с мелких предметов пуховкой, протирает зеркала, натирает поверхности до блеска, чистит ковры, Саша опять поймала себя на мысли, что она бы хотела жить в таком доме и не думать о том, что будет есть завтра… но бог почему-то распорядился по-другому.

Работы было много. Во время уборки комнат её дёргали на кухню. В это время жильцы возвращались, и комната оставалась неубранной.

– Ты ленива и нерасторопна,– отчитала её через три дня Маргарита Николаевна, придя на кухню и усевшись на стул с высокой спинкой, – что ты себе позволяешь? Комнаты не убраны, на кухне жалуются на горы немытой посуды. Я пошла тебе на встречу и плачу больше, чем положено. А ты? Где твоя благодарность?!

– Я исправлюсь, Маргарита Николаевна, прошу простить меня, – проговорила Саша, опустив красные, распаренные в мыльной воде, руки.

Видя её затравленный усталый взгляд, Дорофеева опять подумала: «Всё-таки беременна мерзавка! Разве этой простушке устоять против красавца Игнатьева». Этот момент смущал её больше всего. Она не могла решить, как ей к ней относиться. На самом деле, девчонка справлялась с работой, с той, которую успевала делать, неплохо. Не хватало лишь сноровки. И на вопросы сына, интересовавшегося судьбой Саши, Мрагарита Николаевна отвечала с добродушной улыбкой:

– Да всё нормально с девчонкой. Что ты так о ней переживаешь, Ваня? Да, видно, что досталось ей, не повезло к тому же с матерью, видно, что намученная. Но так ведь и я теперь с ней мучаюсь поэтому. Делает всё медленно, не умеет убрать комнаты, как требуется, а именно этому в первую очередь учит дочь достойная уважения мать!

Однако Саша ей всё-таки нравилась.

16. Визит полиции

В этот день стойки привезли к вечеру. Шесть мохноногих тяжеловозов подтянули подводы, гружёные лиственницей. Возница, молодой здоровяк, отстегнул металлические упоры, и стволы скатились, сухо стукаясь друг об друга.

– По-олегче! – крикнул Уточкин, высовываясь на шум из люка.

Глеб привёл четверых парней с верфи. Подвыпившие крепко, весёлые они матерились и торопились вернуться в пивную. Пришлось их вести вниз и угощать ужином, приготовленным Дарьей Матвеевной.

Наконец, их удалось вытащить наверх и приняться за работу, как вдруг Глеб озадаченно произнёс:

– Куда это их несёт?!

Два полицейских экипажа тряслись по ухабистой полевой дороге прямиком к рёбрам дирижабля. Одному пришлось съехать с дороги и продолжить путь по разбитым тяжеловозами колеям, другой остался стоять на обочине.

Первый же через некоторое время остановился в десяти шагах от дирижабля. Полицейский соскочил с подножки и двинулся к ним. Глеб и Афанасий Степанович переглянулись. Оба понимали, что ничего хорошего этот визит им не предвещает.

– Мне нужен господин Игнатьев Михайлович Игнатьев, – крикнул представитель власти от первого ряда шпангоутов, не пытаясь двинуться дальше и выглядывая теперь из-за металлических конструкций.

– Его здесь нет, – хмуро переглянувшись с Уточкиным, ответил Глеб, – а в чём дело? Документы все в порядке, хозяин ангара знает о строительстве…

– Подойдите ближе! – рявкнул полицейский, разозлившись оттого, что ему приходилось тянуть шею. – Как ваши фамилии, кто такие?

Афанасий Степанович и Глеб нехотя подошли. По очереди назвались, сказали, что работают здесь, наняли их. Невысокий щуплый унтер-офицер Дедюлин слушал, ёжился и отворачивался от ветра.

– Так где хозяин дирижабля? – повторил вопрос он, разглядывая свои сапоги в комьях грязи.

– Кто же знает, нам не докладывают, – ответил Афанасий Степанович, стараясь говорить, как можно спокойнее.

Унтер-офицер оглядывался по сторонам и скучающим взглядом шарил глазами по полю. Был он молоденький, в новеньком мундире. Ему было тоскливо посреди этого поля. Темнело, и чёрные пласты земли в клочьях бурой травы уныло тянулись до самого горизонта. Тогда он взобрался на фундамент и пошёл по нему, нелепо взмахивая руками и оступаясь. Обошёл вокруг, балансируя и раскачиваясь, ошарашено косясь на огромные шпангоуты и мрачно поглядывая на работников.

А Уточкин благодарил небо, что люки были все закрыты и, похоже, полиция не знает про подвал.

– А жаль, к господину Игнатьеву есть вопросы по делу о трупе, найденном на пожарище. Есть невыясненные обстоятельства, в интересах господина Игнатьева прояснить их, – проговорил унтер-офицер, остановившись возле Афанасия Степановича и Глеба, следивших за ним, провожавших его глазами.

– Что же мы можем поделать, если господина Игнатьева нет? – проговорил Уточкин. – И что тут невыясненного, сгорел человек на пожаре, он спал в ангаре, возле дирижабля.