Птицы
Шрифт:
Мальчик смотрел на падающие белые хлопья и вспоминал свой последний день в школе. Человек с зонтиком, превратившийся в ворон на аллее… Это был он? Он явился сюда?
Чем дольше Финч об этом думал и чем дольше глядел в окно, тем крепче в его голове завязывался узелок мысли, что никого он на самом деле не видел.
«Наверное, все это последствия того, что я надышался ядом гремоловов. Да, наверное, все дело в этом…»
Внутри тем не менее ворочалось скользкое и очень липкое ощущение, как будто он себя старательно убеждает, потому что…
Дедушка порой говорил, что люди могут
Дедушка… мысли Финча переключились с пугающей фигуры за окном, которой на самом деле, возможно, там никогда и не было, на вещи более реальные.
Их с Арабеллой план удался, все прошло не без неожиданностей, но, можно сказать, успешно. У них было имя…
Неимоверно хотелось сразу же отправиться по следу этого имени, но Финч понимал, что придется дождаться утра.
Арабелла пошла к себе, и он остался в квартире один. Сна не было ни в одном глазу — еще бы: он ведь только проснулся! Да и кто знает, вдруг, если он сейчас заснет, ему снова привидится какая-нибудь жуть…
«Чем же заняться?»
Мальчик выпутался из одеяла и направился в гостиную. Сняв с полки тяжелый альбом с фотокарточками, он сел в дедушкино кресло и закутался в плед. Финч так часто делал, когда на душе было неспокойно.
Открыв альбом, он привычно начал рассматривать фотокарточки, на которых был запечатлен молодой дедушка. К страницам крепились темные, очень старые фотокарточки, на них можно было различить лишь высвеченное вспышкой дедушкино лицо да кисти рук. Все остальное сливалось с фоном. Едва-едва угадывались очертания швейных механизмов, стоявших за спиной дедушки — это было старое дедушкино ателье…
Финч перевернул несколько страниц и нашел фотокарточки, с которых на него смотрели мама и папа. Стоило ему лишь взглянуть на них, как внутри тут же образовалась пустота.
Дедушка почти не рассказывал ему о родителях. Для него все, что их касалось, было очень болезненной темой, а Финч не хотел, чтобы дедушка нервничал, ведь у него от этого могло остановиться сердце. Поэтому старался и не расспрашивать
И все же кое-что Финч знал. Как говорил дедушка, самое главное. Его родители были хорошими людьми, очень любили друг друга и могли спорить часами.
Маму звали Вероникой, а отца Филлиппом. Филлипп был сыном дедушки, а Вероника была сиротой.
«Эта искрящаяся Вероника», — говорил о ней дедушка со светлой грустью в голосе. По словам Корнелиуса Фергина, у Вероники была очень каверзная улыбка, которая сводила всех кругом с ума, и все постоянно гадали, что Вероника задумала. Неунывающая, веселая и совершенно непунктуальная — такой была мама Финча. Дедушка шутил, что Филлипп готов был придушить ее шарфом за хронические опоздания на свидания. Разумеется, любя.
«Мой занудный Филлипп», — говорил о своем сыне дедушка с неизменной тоской в голосе.
Филлипп был полной противоположностью Вероники. Молчаливый, тихий и чудаковатый — многие называли его, как и Финча, «отсталым». А еще он был вечно хмурым, и мало кому удавалось вытащить из него улыбку. Помимо прочего, он обладал некоей чертой, за
которую Вероника готова была столкнуть его со скалы. Разумеется, любя. Дело в том, что он патологически не понимал ее опозданий, и это не смотря на то, что у нее всегда была уважительная причина! Филлипп был единственным, кто мог по-настоящему разозлить Веронику, и тогда она принималась бегать повсюду, хлопать дверьми и возмущенно восклицать «Ну уж нет!» или «И слышать ничего не желаю!»Как ни странно, именно в эти моменты она становилась еще прелестнее, хоть сама и не знала об этом, а Филлипп, глядя на нее, наконец улыбался.
Дедушка говорил, что Финч очень похож на маму, а от папы у него только его рассеянность и привычка ходить повсюду с трагичным видом…
Финч очень скучал по родителям, хоть и совсем их не помнил. Он разглядывал эти фотокарточки и представлял себе жизнь Филлиппа и Вероники: как они пили кофе, читали газеты, говорили, смеялись и плакали. Он часто представлял себе свою жизнь, если бы они не исчезли.
Финч нашел самую последнюю фотокарточку родителей. Мама, молодая красивая женщина с копной вьющихся черных волос, пыталась сдуть снежинку, севшую на кончик ее острого носа. За руку ее держал с виду угрюмый, но при этом откровенно пытающийся сдержать улыбку папа…
Финч вдруг заметил на фотокарточке кое-что такое, на что прежде не обращал внимания. Земля вокруг родителей была гладкой и сверкающей — это же каток! Позади чернели фигурки на коньках… На фотокарточке этого не было видно, но, должно быть, и его родители тоже стояли на коньках.
Они выглядели счастливыми и преисполненными надежд — впереди у них была еще вся жизнь. В момент, когда фотокарточку сделали, они еще не знали, что снежная буря, которая начнется через два дня, заберет их навсегда…
Что-то вдруг закололо в груди, словно Финч туда-сюда возил сердце по столешнице и ненароком вогнал в него занозу. Руки сами потянулись к карману, и он достал черное перо. Оно было чуть теплым…
«Остыло? — подумал он. — Оно же было почти обжигающим! Что же случилось?!»
Что-то капнуло на фотокарточку родителей. Финч с удивлением понял, что это его собственная слеза.
И тут в дверь позвонили.
«Дедушка?! — с надеждой подумал Финч, но потом вспомнил, что у дедушки есть свой ключ. — Тогда кто же это может быть?»
Захлопнув альбом, он спрятал перо обратно в карман, сполз с кресла и, выбравшись из пледа, подошел к двери.
— Кто там? — спросил он.
— Открывай скорее! — раздался знакомый неугомонный голос. — Это я!
— Ты же ушла пять минут назад! — воскликнул Финч, открывая дверь.
— Вообще-то, еще и пяти не прошло, — занудно уточнила Арабелла и заскочила в квартиру. На ней были пальто, шарфик и шапка. — Одевайся скорее!
— Зачем?
— Мадам Клара! — взволнованно пояснила Арабелла. — Она снова вышла. Нам нужно за ней пойти.
— Но ты же говорила, что мне нужен покой и…
— Обойдешься! — категорично оборвала его девочка. — Ты и так выглядишь здоровым! Или ты хочешь, чтобы я пошла без тебя?!
— Вот еще!
Финч торопливо оделся, и они с Арабеллой, выбежав из квартиры, бросились вниз по лестнице.